Практически вся серьезная непарламентская оппозиция или не допущена на региональные выборы 9 сентября, или зачищена, лишена регистрации судебными решениями, нужными властям и "Единой России". В Псковской области с выборов суды убирают кандидатов партии "Яблоко", в Екатеринбурге неугодных участников кампании просто бьют. Системные парламентские партии, как КПРФ, не выставили своих кандидатов там, где они могли выиграть: в Новосибирской области, Красноярском и Алтайском крае. Зато коммунисты зовут на референдум против пенсионной реформы, проведение которого власть умело блокирует.
Популярность "Единой России" из-за решения о повышении пенсионного возраста упала. Из-за этого Кремль позволил использовать лозунг "Единая Россия" – партия президента" в тех регионах, где у ее кандидатов наиболее низкие рейтинги перед выборами.
Новые реалии режима Владимира Путина обсудили политик Владимир Рыжков, политолог, соавтор предвыборного доклада фонда "Либеральная миссия" Александр Кынев, в программе участвовал политолог Константин Калачев.
Ведет передачу Михаил Соколов.
Видеоверсия программы
Михаил Соколов: Зачистки кандидатов, сделки парламентских партий с Кремлем, избиение политтехнологов, падение популярности "партии власти". Ситуацию перед региональными выборами 9 сентября сегодня обсудят гости в студии: политик Владимир Рыжков, он только что вернулся с Алтая, и политолог, соавтор предвыборного доклада фонда "Либеральная миссия" Александр Кынев. Александр побывал в Сибири. Ждем из Екатеринбурга по телефону политолога Константина Калачева.
Новость дня сегодня пришла, все ее обсуждают: Кремль разрешил "единороссам" использовать лозунг "Единая Россия" – партия президента" на выборах в регионах. "Фактически это последний резерв для партии", – сказал источник РБК в администрации президента. Что происходит?
Владимир Рыжков: Я думаю, что так и есть. Потому что, по опросам, пенсионную реформу не поддерживают столько же, сколько поддерживают "Крымнаш", 89%. Пожалуй, с монетизации льгот, с начала 2000-х годов ни одна другая реформа Кремля не вызывала такого возмущения в обществе. Левада-центр, другие социологические службы зафиксировали обвал рейтингов "Единой России" более чем на 20%, пошел обвал рейтинга самого Путина, хотя не такой большой. Ушло в минусовую зону правительство, сейчас им опять не доверяют больше, чем доверяют. На носу региональные выборы, причем для Кремля они очень важные, 22 губернатора избирается, довыборы в Госдуму.
И в этой ситуации, видимо, действительно ничего другого Путину не остается, как просто взять на себя, попытаться за счет своего, хоть и упавшего, но высокого рейтинга подтянуть "Единую Россию" на региональных выборах, потому что действительно она может получить один из худших результатов на фоне пенсионной реформы.
И с этим же, я думаю, связаны маневры, которые Володин устраивает в Государственной думе, попытка заболтать повышение пенсионного возраста, попытка что-то такое неопределенное пообещать, сделать вид, что мы вас услышали, мы что-то поправим. Это тоже сделано не случайно – это сделано накануне региональных выборов для того, чтобы попытаться немножко расколоть протест и сбить недовольство.
Михаил Соколов: Александр, как вы считаете, важны ли действительно для Кремля региональные выборы? Многие уверены, что это фарс. Вы в своем докладе тоже изучаете этот интереснейший фарс, от которого, как многие считают, ничего абсолютно в политической судьбе России не зависит.
Александр Кынев: Те, кто считает, что не зависит, они как раз на власть, в принципе, и работают. Потому что главная технология на этих выборах – это сушка явки. Есть количество людей, которые так или иначе зависимы от власти, всегда за нее проголосуют. Это работники предприятий там, где директор баллотируется, соответственно, понятно, что персонал проголосует.
Есть сотрудники администраций, которые патронируются властью, получают от нее определенные льготы, пособия, сидят на ее бюджете и так далее, они тоже голосуют просто потому, что положено, их по спискам мобилизуют. Есть просто конформисты, люди, которые всегда за власть, потому что это их жизненный выбор, они всегда за больших начальников, им так комфортнее. Они мобилизуются, независимо ни от чего, для этого не нужна никакая агитация, никакие ролики, эти люди идут по другой совершенно технологии.
Кампания идет очень просто: они должны привести своих, остальные пусть не ходят. Для этого большое количество зачисток, которое сейчас идет в регионах. Общая стратегия по возможности сделать так, чтобы люди, у которых есть какая-то самостоятельная точка зрения, просто на выборы не ходили по мере сил.
Михаил Соколов: А как же призывы в Москве "Идите на выборы" – реклама появилась?
Александр Кынев: Здесь есть несколько нюансов. В ряде регионов, где выборы губернаторов, губернаторам стыдно идти, когда совсем низкая явка, они пытаются ее компенсировать. Где губернаторские кампании, здесь выборы мэра Москвы, никого больше нет, а там, где региональные парламенты, они боятся за процент, им важен относительный процент от результата, там агитации за выборы нет вообще.
У меня была сейчас поездка Иркутск, Бурятия и Забайкальский край, там выборы в региональные парламенты. В Чите вообще нет практически никакой агитации, нет даже щитов Облизбиркома о том, что будут проходить выборы. Они стараются умалчивать тему того, что кампания вообще идет. Там есть несколько районов, которые очень сильно пострадали от наводнения, в этих районах "Единая Россия" объявила, что прекращает агитацию, потому что боится, не дай бог, люди пойдут голосовать, поскольку масса недовольных. Ничего другого, как только молчать, в этих регионах власть в этой ситуации придумать не может. При этом действительно голосовать не за кого.
Действительно эти выборы отфильтровали, особенно губернаторские, так, как за последние годы ни разу не было. Если посмотреть на те регионы, где за кого-то можно прийти проголосовать и при этом быть со спокойной совестью, что поддержал нормального кандидата, нет такого региона. С оговоркой два с половиной можно найти, где кандидаты еще более-менее нормальные. Давайте мы их не будем называть, а то их тут же снимут, скажут, что не всех отфильтровали, есть еще кандидаты, за которых электорально не стыдно.
Гражданин как себя ведет? Он ведет себя рационально. Скажем, вы живете во дворе, вам нужно переходить двор наискось, там нет дорожки, есть газон, конечно, люди протопчут тропинку. Когда речь идет о протесте, пойти на митинг, потратить личное время, да еще рисковать, мало ли, вдруг арестуют, черные списки и так далее – это для избранных. Самое простое, самое комфортное, минимально затратное по времени просто прийти и проголосовать назло за кого угодно, за фейкового кандидата, за самого позорного кандидата, за кого хочешь.
Михаил Соколов: Опять Жириновский наберет.
Александр Кынев: По-разному. Здесь как раз голосование фиги в кармане – это главное, чего они боятся. Надо сказать, что та социология, которую я по регионам смотрел, может быть, на фоне этой агиткампании, что "Единая Россия" наконец-то услышала людей, что будут корректировки, может быть, несколько процентов они отыграют. Но в целом ситуация такова, что все лето тренд на падение процентов продолжался. Есть регионы, где вообще по социологии непонятно.
Михаил Соколов: В среднем называют около 34% по стране у "Единой России".
Александр Кынев: Около 30%. Причем что интересно, если не "Единая Россия", то кто? Здесь ситуация по регионам сильно отличается. Есть регионы, где сильные коммунисты и есть какой-то авторитет местного лидера, люди будут поддерживать его. Есть регионы, где сильная ЛДПР, будут поддерживать ЛДПР. Кто-то будет голосовать за "Справедливую Россию", хотя она ничего не делает, потому что больше никого в бюллетене нет.
Хочу напомнить монетизацию льгот 2005 года, тогда была партия "Пенсионеры России", эта партия не проводила никаких кампаний, она просто была в бюллетене, люди приходили и просто за счет названия социология показывала 2%, проходят выборы – 13%. Я думаю, этот риск возможен, они его боятся. Для них любой человек, который не свой, который не голосует по этому списку, который они мобилизуют, тем самым угроза, что в условиях массового недоверия к предлагаемой реформе они проголосуют неправильно. Поэтому лучше, чтобы таких людей было как можно меньше. Все направлено на это.
Есть регионы более-менее конкурентные, зачистки тоже не везде. Если говорить про регионы, где зачистки максимальные, – Красноярский край, там сняли почти всех сторонников Анатолия Быкова. Забайкальский край, там сняли "Родину", "Яблоко" не собрало подписей, сняли Партию дела, сняли самовыдвиженцев, то есть вообще сняли всех. В Псковской области выборы глав районов, сняли практически всех. Ненецкий округ, бывший губернатор Бутов, у него забраковали 100% подписей. Это же смешно, когда список во главе с бывшим губернатором, якобы все подписи плохие – это звучит как бред. Совершенно очевидно, что никто никого не стесняется.
Но есть регионы, где таких скандалов не было. В Иркутской области зарегистрированы практически все. В Бурятии борьба ведется электорально, люди регистрируются и ведут борьбу на выборах. В Ульяновской области, где губернатор Морозов, при всей своей специфичности, это очень неоднозначный персонаж, но там нет скандалов с массовым недопуском. Можно говорить, что это команда Москвы, федеральный тренд – никого не пускать, если мы посмотрим на ситуацию по регионам, выясняется, что в конечном счете решение принимает каждая конкретная региональная администрация, где-то она регистрирует, а где-то нет. Если взять Республику Алтай, там муниципальные выборы, там идет очередное массовое снятие кандидатов.
Михаил Соколов: Пусть Владимир поделится своими впечатлениями по Алтаю и Алтайскому краю. У вас там новый губернатор Томенко, по-моему?
Владимир Рыжков: Исполняющий обязанности. Вы знаете, что в Республике Алтай довольно сильное гражданское общество, довольно сильная оппозиция. Там довольно часто на местных выборах побеждают вовсе не те, кого поддерживает глава республики. Поэтому Александр Бердников, который более 10 лет находится у власти, чувствует непрочность своих позиций, понимает, как много проблем накопилось, как много недовольства. И эта зачистка связана исключительно со страхом того, что на муниципальном уровне пройдут люди, независимые от него.
Кстати, необязательно коммунисты, эсеры или ЛДПР, там есть гораздо более глубинный слой, там есть сообщество в каждом районе, которое играет очень большую роль. Местные люди, которые имеют авторитет и которые могут выиграть у кого угодно, если их допустить до выборов. Кстати, Республика Алтай была регионом, где Владимир Петров, мой добрый знакомый, проиграл Бердникову два или три процента. Что касается Алтайского края, то это типичная ситуация, в регион прислали молодого варяга Томенко, прислали человека, который никогда до этого не был физически на земле Алтайского края, прислали его из Красноярска. Человек, судьба которого была связана с "Норильским никелем", а потом с правительством Красноярского края. Его надо как-то избрать. Он никого не знает в крае, его никто не знает в крае, совершенно человек не имеет представления о том, куда его поставили.
В этой ситуации коммунисты алтайские, которые всегда были сильны, я хочу напомнить, что в Алтайском крае на президентских выборах Грудинин набрал чуть ли не самый высокий результат в стране, они просто не стали выставлять сильного кандидата.
Все парламентские партии в Алтайском крае выставили чисто технические фигуры, которые не представляют никакой угрозы даже для технократа, присланного Москвой. Ход кампании такой же неинтересный, скучный, блеклый. То есть, видимо, ставится задача та же самая – составить список сторонников, мобилизовать его, привести 9 сентября на выборы и обеспечить победу кандидата.
Михаил Соколов: А что коммунисты, почему они не выставили?
Владимир Рыжков: Коммунисты вообще слились по всей Сибири практически. В случае с КПРФ не похоже, что сам регион решал. В Новосибирске сильнейшая позиция у коммунистов. Сибирь традиционно регион, где очень сильная позиция у КПРФ. Если они почти во всех регионах отказались от борьбы за губернаторский пост – это не может быть явно их инициатива. Я практически уверен, что было оказано давление на Зюганова и на федеральное руководство КПРФ с тем, чтобы они не мешали путинским назначенцам особенно в Сибири, где они очень сильны.
Михаил Соколов: У них будет зато орловский губернатор Клычков, который убран из Москвы. Его переизберут ровно по таким же схемам, как избирают "единороссов".
Владимир Рыжков: Точно так же проходили выборы в Госдуму, где "единороссы" получили 203 округа из 225, а все остальные расписали между коммунистами, эсерами, ЛДПР. На самом деле это впервые произошло, когда 100% были расписаны все округа думские на выборах 2016 года. Сейчас точно та же схема на губернаторских выборах – расписан каждый регион, где кто должен победить. Если в сибирских регионах коммунисты представляют угрозу, а это реальная угроза победы, их просто допускают на уровне технических кандидатов, которые не могут бросить вызов кандидатам Путина.
Александр Кынев: Не надо путать выборы губернаторов, здесь действительно прямой контроль Москвы, прямые переговоры с руководством федеральных партий. Заксобрание другая история – это скорее больше решает губернатор и его команда.
Еще очень важный момент, он сыграет свою роль в будущем с точки зрения того, что происходит в стране. Мы имеем сейчас довольно большое количество назначенцев новых, условно молодые технократы, их уже под сорок, если брать последние два года. Федеральный центр, видимо, на фоне, что у него все получается, нафиг нам эти региональные элиты, мы их просто упраздним. Даже в отношении национальных регионов, с которыми всегда центр вел себя очень осторожно, интересы которых учитывал в максимальной степени, Татарстан, Дагестан и другие регионы, – политика максимально жесткая. В Дагестане впервые за историю страны прислан человек, не имеющий никакого отношения к титульным народам Дагестана, после этого премьер-министр из Татарстана и так далее. Попытка просто взять, упразднить национальную элиту и назначить всех привозных. Но проблема в том, что система сложного этнического квотирования, система балансов, система кланов и система бытовой коррупции касается не только первого лица, второго и третьего, она касается всего общества. Она касается главврачей, даже гаишников, которые стоят на перекрестках. Все понимают, что такая должность чего-то стоит. Это цепочки по принципу домино. Поменять общество, что взяли, упразднили неформальные коммуникации, все будут жить по инструкции, не будут.
В случае с Дагестаном – это попытка очень жесткой команды из Москвы. Новые губернаторы ведут себя примерно следующим образом: приезжает новый глава, технократ, что он делает. Чужая элита региональная, которая смотрит на него не очень хорошо, отношения с которой не выстроены, региональные выборы. И они пытаются на этих выборах сформировать команду своих сторонников, люди без статуса, без бэкграунда. Старую элиту выпинывают, причем очень статусных людей, из той же самой "партии власти", где они честно служили.
Например, в Бурятии составлен список кандидатов, в этом списке большое количество людей, которых до этого никто не знал. Они идут под этим брендом: команда Бурятии, выбирай лучших. Чем они лучше – непонятно. При этом часть людей, которые действительно были статусные в регионе, в этой ситуации идут как независимые кандидаты. Эта ситуация не только в Бурятии, нечто похожее происходит в Кемеровской области, попытка взять, всю старую элиту отменить и заменить новыми людьми. Это стратегия сформировать команду людьми лично преданными, а старых взять и упразднить.
Есть три стадии процесса. Стадия первая – шок, элиты не понимают, что происходит. Вторая стадия – осознание. И третья статья – перегруппировка. Часть регионов сейчас выходит из ситуации шока и начинается перегруппировка.
На мой взгляд, в качестве бумеранга такой политики, которая полностью игнорирует региональные интересы, региональную идентичность, региональные расклады, федеральный центр еще получит на полную катушку. Никакого понимания, что Россия очень сильно дифференцированная, что регионы отличаются, нет. То головокружение от успехов, которое есть сейчас, на мой взгляд, это только иллюзия.
Михаил Соколов: К нам присоединился по телефону Константин Калачев, известный политолог, он сейчас находится в Екатеринбурге. Я подозреваю, что Константин поехал туда в связи с выборами в городскую Думу, они очень яркие. В своем тексте в Фейсбуке Константин перечислил порядка двух десятков различных нападений, поджогов, угроз и так далее на штабы кандидатов в депутаты. Действительно такая кампания низового террора украшает эти выборы?
Константин Калачев: Сперва я хотел сказать пару слов относительно того, что услышал от коллеги Кынева. Я был в Дагестане, слышал от многих людей: "Дайте нам русского губернатора".
Михаил Соколов: Связь пропала. Мысль понятна Константина, что часть людей в Дагестане поверила, что чужой или, как говорят, "варяг" там наведет порядок.
Александр Кынев: Есть часть людей, которые настроены антиэлитно. Грубо говоря, если говорить об антиэлитных настроениях. Кстати, когда назначали Абдулатипова, тоже первые несколько месяцев многие были уверены, тоже были громкие заявления, что он наведет порядок, кого надо уволит, придут новые, честные, порядочные, и будет в Дагестане нормальная хорошая жизнь. И что? Прошло несколько лет и выяснилось, что новые люди ведут себя так же, как старые. Часть людей готова вестись на эти антиэлитные заявления. Многие благодарны, что приехал новый губернатор, очень жесткий, который грубо, чуть ли не матом общается с чиновниками. Чиновники сволочи, наконец-то кто-то их призовет к ответу. На сколько времени хватит такого счастья? Одними словами, что губернатор хам и ведет себя таким образом, далеко не уедешь. Пройдет года два, и люди будут думать, а как же изменилась их жизнь и скорее всего она вряд ли улучшится. Зачастую попытка принимать решения без учета специфики региональной и привозить людей, которые не имеют никакого отношения, чревата большими ошибками, потому что люди не знают территории, тоже объяснять не надо. Поэтому это все счастье на короткую дистанцию.
Михаил Соколов: Это опасная тенденция — завоз молодых, энергичных, без корней или сильно оторвавшихся от региона, бывают и такие, что человек имеет отношение, в школе учился, потом всю жизнь в Службе судебных приставов прослужил и потом приезжает в свой бывший родной регион, как в Карелию, вместе с командой судебных исполнителей, расставляет их на посты министров. А что потом будет, какие-нибудь протесты?
Владимир Рыжков: Дело в том, что у нас, если приводить пример близкий для меня Алтайского края, у нас предыдущий губернатор Карлин был варяг, он не имел барнаульской прописки. У меня была смешная история в 2016 году, когда я пришел голосовать за самого себя на выборы в Государственную Думу, заодно у нас были выборы местного самоуправления, я голосовал по всем бюллетеням, как человек с барнаульской пропиской. Потом член избирательной комиссии со смехом мне сказал: приходил Карлин голосовать, а ему дали бюллетень только за Государственную Думу, потому что он не местный. Ситуация совершенно абсурдная, когда губернатор региона 13 лет руководит и при этом не имеет даже юридического права голосовать на местных выборах. Карлин хотя бы там родился, в школе учился, теперь присылают во многие регионы людей, как в Новосибирске или в Дагестане, которые вообще никакого отношения не имеют к региону.
Михаил Соколов: В Новосибирск прислали мэра Вологды — это очень забавно.
Владимир Рыжков: До сих пор еще первая стадия шока не прошла. Где-то первая стадия шока проходит быстро, а где-то, как написал Салтыков-Щедрин, обыватели будут в шоке на протяжение всего правления этого присланного. Мы говорим о федеральном центре — это центр федерации. То, что сейчас происходит — это перерождение федерации в империю, это чисто имперская модель управления, когда сатрапа присылает государь, сатрап на месте выполняет волю государя. Все эти варяги, то, что они подбирают команду из своих привезенных, не имеют никакого отношения к региону — это все приведет к тому, что население подведомственных регионов вообще не будет ощущать никакой связи эмоциональной, политической, гражданской с властями своего региона. Это означает полное отчуждение власти от общества, полную непроходимую стену между этими технократами и местным населением. Соответственно, местное население будет все перекладывать не только на губернатора, но и на Путина. Он же не наш, вообще к нам отношения не имеет. Откуда он взялся? Да Путин прислал. Поэтому политическая опасность для Путина заключается в том, что если Ельцин в 1990-е годы опирался на мэтров и мастодонтов местных, как Шаймиев, Россель, были действительно крупнейшие фигуры местные, вросшие в местную элиту и выросшие из нее, они действительно демпфировали недовольство федеральным центром. А сейчас прислали сатрапа, что ему скажут, то он и сделает. Ему скажут детей сажать, он будет сажать. Скажут пенсионную реформу одобрить, он одобрит. Поэтому опасность стратегическая для Путина и для имперской власти заключается в том, что она сама и ее представители-сатрапы на местах абсолютно чужие для населения люди. Они будут делать ошибки, сама власть будет делать ошибки и все это будет ложиться на самого Путина.
Михаил Соколов: Константин, что с Уралом?
Константин Калачев: Я совершенно не согласен с тем, что слышал от Кынева и от Рыжкова, потому что у каждого так называемого варяга есть шанс подняться над этими разборками. Мы все граждане одной страны — России, неважно, кто где родился. В принципе любой глава региона, где бы он ни родился, может быть востребован. Вопрос только в том, как он формирует команду, какую политику он проводит. В этом смысле есть проблема в том, что они не реализуют свой исторический шанс. Например, в Дагестане на Васильева возлагались большие надежды, Васильев эти надежды не вполне оправдывает. Но это проблема не варягов — это проблема конкретных людей, которые не оправдывают те или иные надежды, не могут подняться над внутриэлитными разборками, которые не могут общаться напрямую с населением.
Что касается Екатеринбурга, да, кампания здесь самая жесткая, самая грязная в России на сегодняшний день. Избивают политтехнологов, агитаторов. Везде власти стараются обойтись без скандалов на выборах, а Екатеринбург наоборот каждый день плодит скандалы. Хорошо, если никого не убьют до выборов. Я очень надеюсь на то, что ситуация может измениться ко дню голосования. Пока очевидно одно — это издержки того, что в Екатеринбурге есть реальная конкуренция, есть, за что биться. Используются разные методы. Я, конечно, не понимаю, почему не используются методы электоральные или методы юридические, почему отдельные штабы используют насилие. Эта криминализация выборной кампании Екатеринбурга, рискует стать столицей криминальных выборов.
Михаил Соколов: Вы были участником, по крайней мере, зрителем буквально вчера слушаний по пенсионной реформе, которую устроила в Государственной Думе «Единая Россия», такое мощное пиар-мероприятие, как мне кажется, которое должно вроде бы смягчить настроения публики. Как вам кажется, это мероприятие подействует, например, на жителей регионов, возможно, что люди действительно поверят, что эту историю с пенсионным возрастом подкрутят, подправят, каких-то депутатов для удовлетворения народа лишат пенсионных льгот заодно, как Турчак предлагает. Каков эффект этого мероприятия?
Константин Калачев: Мероприятие показало вопиющую слабость официальных лидеров публичного протеста. И КПРФ, и ЛДПР, и «Справедливая Россия» смотрелись слабо по сравнению с либеральными системными экономистами, которые выступали в пользу пенсионной реформы с цифрами в руках. Лидеры парламентской оппозиции опирались на эмоции, говоря о чем угодно, только не о пенсионной реформе. Конечно, у этого мероприятия была задача выдать набор аргументов за пенсионную реформу, озвученный разными людьми, а с другой стороны показать, что противники пенсионной реформы ничего конкретного сказать не могут. В этом смысле мероприятие для власти, безусловно, удачное.
Подействует на общество или нет, я лично думаю, что реакция общества может быть очень разной. С одной стороны возможна реакция выгорания, то есть разочарование во всем и отказ от публичного протеста, хотя осадочек останется. С другой стороны воможно не только протестные настроения, но и готовность к протестным действиям. Госдума попробовала устами разных людей изложить, почему пенсионная реформа необходима, а те, кто против нее, не смогли ничего существенного ответить.
Михаил Соколов: Я хочу подхватить эту тему, связанную со слушаниями и их эффектом. Можно ли одной спецоперацией, четыре часа, с участием в том числе системных оппозиционных партий, как нам сказал Константин, они не очень убедительно выступили, с моей точки зрения, правда, и системные экономисты не очень убедительно выступили, когда Кудрин обещает пенсии 70% зарплаты, извините, это выглядит как дешевый популизм, не хуже того, каким пользуются левые политики. Что можно сказать об этом деле, как власть льет масло на разбушевавшееся море?
Владимир Рыжков: Я думаю, это, конечно, психотерапевтическое мероприятие, потому что решение принято, пойдут до конца, безусловно. Максимум, на что можно рассчитывать — это какие-то орешки, мелкие уступки. Одна из самых циничных, которая вчера предлагалась в Государственной Думе — это обращение к регионам о том, чтобы они сохранили региональные льготы для пенсионеров. Это делает имперский центр, который забрал у регионов две трети всех доходов страны, держит регионы в подавляющем большинстве в абсолютной нищете. Им имперский центр говорит: слушайте, ребята, мы к вам обращаемся — сохраните льготы для пенсионеров. Правда, мы вам денег не дадим ни копейки на это. Москва сохранит со своими триллионными бюджетами, а регионы должны сохранить льготы при отсутствии денег на это. То есть это абсолютный цинизм.
Может быть они какие-то отдельные мелкие уступки сделают по отдельным группам населения. Они говорят о народах Крайнего Севера, процент которых очень невелик. Дело хорошее, но повышение пенсионного возраста бьет по подавляющему большинству населения. Поэтому эти слушания лживые, циничные, призваны создать впечатление у общества, что власть услышала, что она готова идти навстречу, она готова на какие-то существенные поправки. Ничего этого не будет — это в чистом виде обман.
Я думаю, это в том числе связано с региональными выборами 9 сентября, которые очень важны для Путина, для «Единой России», для губернаторов, надо как-то смягчить удар. После 9 сентября, когда они добьются нужного им результата, все вернется на круги своя, и "реформа" будет принята в полном виде без каких-либо серьезных изменений.
Михаил Соколов: Александр, как вы считаете, есть ли кому подхватить так называемый пенсионный протест? Людей выводили на митинги, часть были профсоюзы, часть была «Справедливой России» во главе с Олегом Шеиным, плюс коммунисты тоже поучаствовали и Навальный. Они попытались поднять протестную волну, она не очень высоко поднялась, летом, Чемпионат мира по футболу и так далее. Хоть кто-то сумел отыграть пенсионную тему и нанести ощутимые удары по «Единой России»?
Александр Кынев: Практически вся оппозиция на этих выборах, под оппозицией будем понимать всех, кто не в «Единой России», все используют эту тематику. Конечно, расчет получить некий электоральный бонус, кандидаты за это дело борются. Конечно, никакого референдума не будет.
Михаил Соколов: Референдум хотят и коммунисты, и «Справедливая Россия», и какие-то еще странные группы.
Александр Кынев: Вся эта история с референдумом как раз попытка замотать, утопить в бюрократических процедурах. Это же очень сложная процедура, кропотливая. Любому человеку заниматься чем-то очень долго системно тяжело.
Владимир Рыжков: Закон о референдуме составлен таким образом, что провести его невозможно.
Александр Кынев: В итоге ничего не будет. Все честно отыгрывают роль, когда изображают видимость бурную процесса организации, которая закончится ничем. Главное, чтобы люди получили моральное удовлетворение, что они сходили на какое-то собрание инициативной группы и разошлись. Давайте все-таки быть реалистами и не надо себе создавать фетиши там, где они не нужны. Действительно есть страны, типа Швейцария, Швеция, США, Франция и так далее, где референдумы проводятся массово и часто по самым разным поводам — это норма жизни, но это страны с устоявшейся демократической культурой, где никому в голову не придет ставить на референдум некие вопросы, затрагивающие некие элементарные стандарты прав человека, собственности и всего остального. В нашей стране этой традиции уважения минимального стандарта демократических прав и свобод нет.
Проведение чисто популистского референдума в такой сфере, на мой взгляд, это дверь в преисподнюю, потому что за ним может последовать масса других вещей. Поскольку по очень многим позициям, к глубокому сожалению, значительная часть граждан, причем граждан возрастов наиболее активных электорально, не тех людей, которые действительно живут в городах, которые не ходят ни на какие выборы, а люди консервативные, люди, которые привыкли судить о внешнем мире по картинке из всяких кремлевских ток-шоу, они могут проголосовать за все, что угодно, за запрет интернета, за запрет выезда, за национализацию, все, что хочешь. Никаких представлений о том, что есть некие демократические стандарты и права, их отбирать нельзя, потому что это невозможно, они неприкосновенны, к сожалению, этой культуры нет. Я считаю, что то, что в России нет глобальных референдумов — это может быть и хорошо, потому что, на мой взгляд, к сожалению глубокому, наше общество к этому не готово.
А вот то, что действительно нужно, я абсолютно убежден, широко использовать эту кампанию для того, чтобы пробить может быть некую брешь для того, чтобы попытаться активно использовать референдумы на локальном местном региональном уровне. Потому что есть масса региональных местных проблем, власть часто принимает непопулярные решения, нагло совершенно игнорирует мнение жителей. Большое количество проблем, где мнение населения заменено на фиктивные слушания, на которые никто не ходит, куда ходят люди по спискам — это абсолютно декоративная общественность, которая всегда голосует, как надо. Я считаю, что если мы хотим, чтобы всерьез в обществе проводили референдумы, то давайте бороться за то, чтобы у нас было как можно больше локальных референдумов, чтобы люди постепенно учились ценить эту процедуру и понимать важность и возможность ее влиять на власть. Все общероссийские референдумы, которые у нас проводились, их было немного в начале 1990-х годов — это был чистой воды популизм, это была чисто информационная кампания федерального уровня, которая решала абсолютно другие задачи. Если мы посмотрим, чем это кончилось, референдум о сохранении Советского Союза сохранил Советский Союз?
Михаил Соколов: Зато референдум о конституции ввел в действие конституцию.
Александр Кынев: Референдум «Да, да, нет, да» в апреле 1993 года, дело кончилось расстрелом парламента.
Михаил Соколов: Я бы сказал, дело закончилось все-таки не расстрелом парламента, а нетяжелыми военными столкновениями.
Александр Кынев: Референдумы — это не фетиш.
Михаил Соколов: Конкретный референдум нужен или не нужен?
Владимир Рыжков: Простой способ навязать свою волю власти без референдума: 9 сентября по всей стране пройдут выборы, все сплошь кандидаты идут от партии «Единая Россия». От той самой партии, которая одобрила по всей стране повышение пенсионного возраста, для большинства регионов, где люди не доживают, мужчины не доживают до 65 лет, а женщины не доживают до 63 лет. Проведите, я обращаюсь к избирателям, всероссийский референдум по поводу пенсионного возраста 9 сентября этого года, ни одного голоса ни одному кандидату от «Единой России». Голосуйте за коммуниста, пусть даже слабого, за «справедливороса», пусть даже слабого, но, по крайней мере. Голосуйте за кандидатов тех партий, которые в Государственной Думе не поддержали повышение пенсионного возраста. Я обращаюсь к Зюганову, я обращаюсь к Миронову: чего вы трендите про этот референдум, призовите своих избирателей отказать в доверии всем кандидатам «Единой России» на выборах 9 сентября — это и будет референдум по пенсионной реформе. Просто, технологично, элементарно. Я сделаю именно так, я пойду 9 сентября и проголосую за другого кандидата, а не за кандидата от «Единой России».
Михаил Соколов: Мы сделали опрос у нас на сайте, этот опрос дал очень интересные результаты, вот такой пенсионный референдум: 83% за, 17% против. Давайте посмотрим, что на улице люди говорят на эту тему. Я, например, понимаю, почему Зюганов и Миронов тянут эту тему — потому что она популярна.
Опрос на улицах Москвы
Михаил Соколов: Вот такие мнения, но большинство за.
Владимир Рыжков: Референдум отвлекает внимание от выборов 9 сентября. Будет он, не будет, мы-то понимаем как эксперты, что не будет никакого референдума, а внимание отвлечено.
Когда есть канал для выражения своего мнения, по всей стране выборы, какая никакая, но альтернатива есть, пусть она даже техническая, марионеточная и так далее. Голосуйте за альтернативу, не голосуйте за ту партию «Единая Россия», которая вам поднимает пенсионный возраст. 89%, покажите, что вы есть, поменяйте всю карту политическую страну. Пусть потом сидят Путин и «Единая Россия», чешут себе затылок.
Михаил Соколов: Кстати, выборы мэра Москвы, пять кандидатов, один, на взгляд нормального человека, хуже другого.
Александр Кынев: На выборах мэра Москвы, я думаю, здесь есть вариант порчи бюллетеня.
Владимир Рыжков: Это на пользу Собянину будет.
Александр Кынев: Процент считается от тех, что опущены в урну. Испорченные влияют на процент победителя. Чем власть получает меньше, тем более тревожный сигнал, что поддержка не выражена. Можно проголосовать за любого даже из этих убогих никаких кандидатов, можно выбрать худшего из них.
Михаил Соколов: Там веселый кандидат есть, который обанкротил крупную строительную компанию. Человек показал себя не очень компетентным руководителем.
Александр Кынев: Если мы посмотрим на историю 8 лет назад, когда у нас партийную систему довели до состояния семипартийности, были варианты абсолютно карикатурных выборов. Были выборы мэра Иркутска, где был кандидат от «Единой России» и была пенсионерка, которая получила 20%. Были такие же выборы мэра Северодвинска, где были два кандидата, был официальный и пенсионер, который получил чуть ли не 30%.
Владимир Рыжков: Это вариант решения. Проведите референдум по недоверию «Единой России» 9 сентября по всей стране легально. Вам дадут бюллетень, ручку, никто это не отменит.
Михаил Соколов: В нашем опросе, по крайней мере, два голоса прозвучало: так ведь посчитают так, как захотят.
Александр Кынев: Это иллюзия. Регионы разные, действительно есть территории, где с подсчетом все плохо, мы понимаем, как они называются — Северный Кавказ, Кемеровская область при Тулееве. Посмотрим сейчас, мне интересно, что получится после демонтажа всей этой модели управления Кузбассом, которая была. Есть территории, где действительно все плохо, но в остальных территориях процент искажения, как правило, не большой. Я хочу напомнить, что после 2012 года многие гражданские активисты входят в избирательные комиссии с правом решающего голоса. Поэтому ситуация сейчас не такая, какая была. Во многих регионах есть ситуация негласной вражды между новыми командами и старыми элитами. Эти старые элиты зачастую никакого желания помогать новым назначенцам не имеют, они тоже готовы исподтишка показать козью морду в виде честного подсчета голосов. В большинстве регионов, как правило, крупные города, регионы Сибири, Дальнего Востока, там есть искажения, но эти искажения не 100%, не 50%, может быть 5-6%. Дело в том, что технологии дискредитации выборов многослойны.
Вот эта вечная песня, что выборы бессмысленны, все нарисовано — это одна из технологий дискредитации. Часть людей просто искренне в это верят, потому что никогда не анализировали. Но часть людей, которая об этом орет и говорит, что все рисуется на всех выборах — это откровенные провокаторы, которые просто занимаются чернушными кампаниями. Это люди, которые работают в интересах власти, которые решают задачи утилизации недовольства таким путем, что будем сидеть, плевать в потолок, вокруг все плохо, все нарисовано, вообще менять бессмысленно. Истина где-то посередине.
Надо понимать, в каком регионе ты живешь. Люди, как правило, знают, где они живут, знают, имеет ли их голос значение. Даже на праймериз «Единой России» в конкурентных регионах в этом году были случаи, когда побеждали неожиданные кандидаты. Все эти разговоры про то, что там все нарисуют и ходить бессмысленно — это элемент пропаганды. Во всяком случае в Москве абсолютно точно имеет смысл ходить. В Иркутске, в Екатеринбурге, в Бурятии, по всему Дальнему Востоку, конечно, имеет смысл ходить.
Михаил Соколов: По поводу пенсионной реформы, вы против, а вас спросят: где деньги взять?
Владимир Рыжков: У нас гигантские бюджеты на бюрократию, она раздута раза в два, у нас гигантские военные расходы, от 4,5 до 5% ВВП, непонятно, к какой войне мы готовимся, у нас гигантские расходы на поддержку «друзей» по всему миру. Я как-то раз подсчитал, что у нас примерно 30 миллиардов долларов ежегодно идет на поддержку Белоруссии, Армении, Приднестровья и так далее. У нас гигантские резервы. Называл Медведев, что только в ЖКХ воруется триллион рублей, а это ровно дефицит Пенсионного фонда. У нас есть неприкасаемые корпорации, отрасли и структуры — это армия, силовики, спецслужбы, бюрократия, на которых экономить нельзя, есть геополитика, на которой экономить нельзя, есть бедное бессловесное население, на котором можно экономить.
Когда они говорят, что денег нет, надо на чем-то экономить, я хочу сказать: ребята, начните с себя. И не с депутатов Государственной Думы, потому что это смешно, там двести с лишним долларовых миллионеров, и они говорят: мы не будем надбавки к пенсиям получать. Понятное дело, вы все в шоколаде. Это копейки, это в бюджете страны вообще ни о чем — пенсии депутатов.
Вы начните экономить там, где действительно триллионы и триллионы. Мы на одно спасение банков потратили за последние два года более двух триллионов рублей, затыкая дыр. Одна из этих дыр — это сочинская Олимпиада, триллион рублей просто списанных убытков. Поэтому когда нам говорят, что нет денег на пенсии, нужно повышать пенсионный возраст обычным обывателям — это просто смеху подобно.
Михаил Соколов: Почему-то до людей не доходит, что война и агрессивная политика ведет к повышению пенсионного возраста.
Владимир Рыжков: Потому что нет публичного обсуждения, кроме как в таких студиях, как наша, нет дискуссии общенациональной о стоимости сирийской кампании, крымской кампании, донецкой кампании, о стоимости поддержки диктаторов и диктаторских режимов по всему миру и так далее, нет открытой дискуссии. Поэтому люди не понимают связи между военными авиа-шоу, очередное из которых открылось, и пустыми карманами, между повышением налогов и тем, что нет денег на пенсии.
При этом в стране сокращаются расходы на здравоохранение в ВВП, на образование. То есть людей лечат хуже, проживут они меньше, при этом им повышают пенсионный возраст и объясняют, что это необходимо. Это просто циничный обман. Денег в стране навалом, разделов, где можно сэкономить и найти деньги на поддержание пенсионной системы, более, чем достаточно, но когда стоит выбор между своими корпоративными интересами и интересами большинства, решают экономить на большинстве для того, чтобы защитить свои привилегии.
Михаил Соколов: Вы говорите, что надо ходить на выборы, а ходить на акции протеста надо? Коммунисты их устраивают 2-го, левые, эсеры устраивают тоже 2-го, Навальный 9-го сентября.
Владимир Рыжков: Везде надо ходить. У каждой политической силы свои сторонники, свой способ мобилизации. Чем больше будет протестов, пусть даже разных, тем больше будет сигнал для властей, что они делают что-то не так.
Александр Кынев: Примеров, когда действительно побеждали кандидаты, которые не были фаворитами, достаточно много. Так что все это имеет смысл. Власть всегда очень чутко смотрит на общественные настроения. И массовые публичные акции, и падение результатов на выборах, конечно, воспринимаются властью как сигнал, она всегда на это реагирует.
