Социологи "Левада-центра" опубликовали данные нового опроса, свидетельствующие о резком росте уровня социальной напряженности среди россиян.
Руководство "Левада-центра" подчеркивает, что нынешние показатели общественного недовольства сходны с уровнем, который был зафиксирован перед дефолтом 1998 года. Как заявил директор центра Лев Гудков в интервью изданию "Коммерсант", настроения опрошенных социологами не относится к какой-то конкретной проблеме – общая тревожность и недовольство повысились в целом, "поднялись инертные слои".
Согласно данным исследования, которое проводилось в августе, 72 процента россиян недовольны повышением цен, 52 процента – общим обнищанием населения, 48 процентов – ростом безработицы. Около трети респондентов заявили о масштабном экономическом кризисе в стране и "несправедливом распределении доходов". "Кризис морали, культуры и нравственности" отметил 21 процент опрошенных. Также с 14 до 25 процентов выросло число россиян, обеспокоенных ухудшением экологической ситуации, и с 8 до 15 процентов – количество респондентов, которых тревожит рост уголовных преступлений. Социологи отмечают, что в среднем показатели каждого пункта опроса выросли на треть по сравнению с прошлым годом.
О том, насколько сильны на самом деле протестные настроения россиян, и о наблюдаемом им в этой связи "шизофреническом расщеплении общественного сознания" в беседе с Радио Свобода рассуждает ректор Института психологии и сексологии в Петербурге, доктор медицинских наук Лев Щеглов:
– Рост цен, нищета, безработица – это самые базовые страхи современного жителя России?
– Пожалуй, да. В основании знаменитой "пирамиды потребностей Маслоу" стоят простейшие и вроде бы не очень уважаемые ценности, близкие к животным, то есть сытость и безопасность. Лишь выше появляется самоуважение, социально-психологические ценности, забота и самореализация. И в силу специфичности российского народа, его ментальности, которая складывается за счет, во-первых, исторического пути и во-вторых, специфики традиционного правления (вечная борьба западников и славянофилов, длительное существование под властью тиранов и т.д.), в последнее время, а прежде всего после новостей о повышении пенсионного возраста (а наша власть по-прежнему считает, что ей можно передергивать в картах и словами закамуфлировать суть дела, называя все это "пенсионной реформой", хотя реформы никакой нет, а просто люди будут позже выходить на пенсию), происходящее многих ударило по так называемым базовым ценностям. Внезапно многие стали понимать, что если не им, то их детям просто-напросто материально жить будет существенно хуже. И пока это действительно вызывает напряжение. Я бы не сказал, что из этого следует следующая фаза – причинно-следственное осознание. Это придет позже – если народ опять не отвлекут новыми масштабными проектами вроде "Крымнаш".
– Значит ли это, что пресловутый условный "холодильник" начинает побеждать в умах условный "телевизор", а голод все-таки сильнее пропаганды?
– Пока он не побеждает, но уже становится на одну полочку с телевизором. До этого это были совершенно различные полки, и "холодильник" стоял где-то, куда надо нагибаться, но все равно оттуда можно было достать что-то, чтобы съесть, а вот "телевизор" заменял все – мысли, сознание, социальную и политическую ориентацию. Сейчас они встали на один уровень. Но чтобы "холодильник" начал побеждать, необходимо связать это напряжение, вызванное ощущением, что мне лично, Пете Иванову, или Араму Хачатуряну, если угодно, в общем жителю России, похоже, завтра будет жить даже похуже, чем сегодня – с аннексией Крыма, с участием в войне в Сирии, с дичайшим воровством чиновников, с официальными заоблачными зарплатами чиновников. Причем не только сверхгоспод а-ля Сечин, Миллер, Ротенберги, а даже с доходами простых депутатов. Когда придет злость на то, что я почему-то выйду на пенсию в 65 лет, а мордатый прапорщик из ФСБ или Росгвардии все равно начнет получать пенсию в 43, в 44 или в крайнем случае в 45 лет, вот тогда можно будет говорить о каком-то качественном прорыве в общественном сознании. Пока это только напряжение, которое сменило экзальтированный восторг обывателя, причем по поводу всего. Но на сегодняшний день россиянин еще не очень понимает, что все его страхи связаны с тем, что его так восторгает.
– У многих опрошенных социологами наблюдается более широкий взгляд на вещи, люди прямо говорят об экономическом кризисе по вине власти и об очень несправедливом распределении доходов в стране. В России же люди привыкли с настороженностью воспринимать вопросы от чужих людей, и социологи на улице – не исключение. Это означает, что вот эти опрошенные уже перестали бояться, что с ними что-то сделают за правдивые ответы?
– Я все равно подчеркиваю, что изменения в мышлении есть, но они вовсе не такие глобальные, как многим кажется, или хотелось бы, чтобы казалось. Это шизофреническое расщепление сознания – когда, например, средний загипнотизированный или зомбированный (нелюбимое мной слово) человек, поддерживающий линию власти "государственник-патриот", говорит следующее: "Я очень не люблю правительство, я считаю, что в правительстве сидят в лучшем случае бездельники и болваны, а в худшем случае воры, но я очень люблю президента!". Нет еще смыкающих связей в сознании, особенно при той вертикали власти, которая существует, – а ведь за все глобальные вещи, происходящие в государстве, президент Владимир Путин взял ответственность на себя, и ни один министр не может быть назначен вне его воли, как и снят с должности без его воли. Это первый этап: что наша власть плоха, но кроме двух, трех, четырех сакральных фигур, и они, эти самые, все равно прекрасные, и все делают верно.
Среднему россиянину все равно нравится показывать кому-то некий большой, сильный, волосатый кулак
Общаясь с разными людьми, я слышу ставшие, как сегодня говорят, мемами вещи: "Я полностью одобряю внешнюю политику нашего президента, но считаю не очень хорошей внутреннюю". То есть нет осознания того, что политика все-таки – это общая история, и все конструкции в ней связаны. Среднему россиянину все равно нравится показывать кому-то некий большой, сильный, волосатый кулак в виде армии, авианосца "Кузи", бомбежек в Сирии и так далее, и полностью это отделять от роста цен на бензин, роста цен на ЖКХ и прочего. Поэтому, да, приходит некое раздражение, но оно не формирует новых убеждений. Это разброд, шатания, напряжение и непонимание того, что в государственном организме ноги связаны с руками, руки с кишечником, с головой, что все это единое целое.
– Очень интересный пункт: 21 процент опрошенных отметили чудовищный "кризис морали и нравственности". Ведь тут каждый подразумевает что-то свое? Что такое вообще для большинства "кризис морали в России"? Кому-то борьба за права ЛГБТ кажется гадостью, а кого-то возмущает воровство в окружении Путина…
– Верно, это чистая мозаика. Для кого-то сама аббревиатура "ЛГБТ", один лишь факт того, что где-то есть какие-то нетрадиционно ориентированные люди, – уже крах всех устоев. Для другого человека кризис – это бесконечная телевизионная жвачка с разводами всяких условных "петросянов", и саги про какое-то там изымание квартир так называемых "публичных личностей". Для третьего это новый кинофильм, в котором показано обнаженное тело. Но в целом, да, это тоже общее некое напряжение, когда многое не устраивает многих, но начинаешь разбираться – и оказывается, что всех не устраивают какие-то полярные вещи, противоположные. Для кого-то само существование "Пусси Райот" – уже оскорбление, крах морали, "их надо было бы вообще расстрелять, повесить, убить". А для иного человека крах морали – воцарившаяся в государстве идеология воровства и обмана. И все вместе и дает этот процент, о котором мы говорим. Я не вижу здесь никаких качественных изменений, я вижу лишь нарастание общего напряжения.
– Знаете, что меньше всего беспокоит россиян, судя по этому опросу? Две вещи – теракты на Северном Кавказе, в Чечне в частности, и ограничение их собственных гражданских прав. Опять-таки побеждает пресловутое кредо "моя хата с краю"? И как это все укладывается в одной средневзятой голове?
– Для меня ничего в этом удивительного нет. Сегодня средний обыватель характеризуется, повторю это, почти шизофреническим расщеплением сознания. Он будет утверждать, что, с одной стороны, Рамзан Кадыров молодец и, по выражению самого данного персонажа, "верный пехотинец Путина", и то, что он там "прищемляет инакомыслящих", это все ерунда – а с другой стороны, в своем сознании этот обыватель уже давно эти регионы считает не очень-то российскими. Это где-то далеко, это как бы в России, а как бы – не Россия. Я вас уверяю, если опросить сто человек, то из них, может быть, пара безумцев скажет, что они бы хотели поехать в отпуск туда ровно так же, как в Курск, Рязань или Белгород. Поэтому их вообще мало волнует, что там происходит, на этом Северном Кавказе, который лишь формально "наш" – внутренне прекрасно они знают, что это уже что-то совсем другое, это не Россия.
Мы прекрасно знаем все эти выражения: "С нами иначе нельзя", "Строг, но справедлив", "Бьет – значит любит", "Боится – значит уважает"
А насчет гражданских прав и свобод – это, к сожалению, российская традиция. Их собственные права интересуют российских людей в самую последнюю очередь. Мы прекрасно знаем все эти выражения: "С нами иначе нельзя", "Строг, но справедлив", "Бьет – значит любит", "Боится – значит уважает"… России предстоит еще очень длинный, тяжелый путь в этом направлении. Какие там свободы, какие там права?! В российском обществе есть более широкое понятие, придуманное – "справедливости". Которое одним концом уходит в жизненную философию булгаковского Шарикова, "вот взять бы все, отнять, да и поделить". А другим концом – упирается в то, что я неоднократно слышал от всяческих людей, от таксистов и строителей до некоторых полузнакомых: "Были бы мы наверху, так тоже пользовались бы властью в собственных экономических интересах". То есть воровали. Понятия свобод, закона, прав человека – это все не внедрено в общественное сознание России, это факт. И как раз в этом виновата далеко не одна сегодняшняя система власти. Нет, это корневой принцип, система, уходящая в толщу веков, – полагает Лев Щеглов.
