Из своих 62 лет Анатолий Ганне провел в заключении 33. Всю свою тюремную жизнь он следовал воровским понятиям, по которым у него не должно было быть семьи, дома – чтобы нечего было отнимать.
Но теперь он "вышел на пенсию": поселился в деревне Терехово, которая чудом уцелела посреди Москвы, женился на молодой девушке, родил сына, которого назвал Куртом в честь отца, репрессированного немца, – и говорит, что у него началась настоящая жизнь. Правда, московские власти хотят отобрать его участок – под строительство. Но он борется за участок – законными средствами.
Радио Свобода воспроизводит монолог Ганне, записанный для документального фильма, не комментируя обстоятельства уголовных дел, которые он описывает:
– Я родился в 1956 году, при Хрущеве, Сталина чуть-чуть не застал. При Хрущеве я сидел (тут Ганне преувеличивает, когда Хрущева сняли в 1964 году, ему было 8 лет. – Прим. РС), при Брежневе я сидел, при Черненко сидел, при Андропове сидел, при Мише Горбачеве сидел, при дяде Боре Ельцине сидел, при Путине я сидел, при Медведеве я сидел. То есть при всех при них сидел.
Родом я из Магадана, из семьи репрессированных. У меня дедушка в свое время был в ЧК Тифлиса. Потом, видать, судеб столько наломал, что стал адвокатом в Бердянске. Дед, Роберт, у меня был немец. Его по доносу арестовали в войну, сделали врагом народа, немецким шпионом, расстреляли в 1942 году. Бабушка Августина 8 лет отсидела как жена врага народа. Папе было на то время 14 лет, папа тоже отсидел. Мама с ним познакомилась в Магадане, в Магадане появился я. Папа, Курт Робертович, знал немецкий, это я, дурак, не знаю. У папы было два брата, дядю Эрнста отдали в детдом, среднего брата дядю Толю усыновили корейцы, он стал Анатолий Хан. Родился я, папу реабилитировали, бабушку реабилитировали, дедушку реабилитировали. Но выезд немцам не давали до 1962 года. Мама с двумя детьми была вынуждена развестись с папой, вернуться в Москву, – мама у меня коренная москвичка. И дальше я жил в Москве, занимался в "Самбо-70" (школа самбо, открытая в Москве в 1970 году. – Прим.).
Я помешан был на самбо. Должен был в Японию ехать на стажировку в Кодокан (школа дзюдо. – Прим.) в 16 лет. Из-за первой любви не поехал. У меня была такая любовь с Сашенькой Третьяковой из параллельного класса, из-за нее я, дурак, не поехал. Как я сейчас об этом жалею! Один из переломных моментов моей жизни. Если бы поехал, все бы сложилось совершенно по-другому.
•
Меня посадили в 17 лет. Дурацкая история – мама девочки посадила. Девочку весь район "таскал", нужно было крайнего посадить, стал крайним. Приписали изнасилование, хотя там все было по согласию.
Попадал в колонию, это был октябрь. Зона была “красной” (колонии, которые контролирует администрация с помощью “актива”, сотрудничающих с ней заключенных. “Черные” зоны живут по воровским понятиям. – Прим.). Строевые, песни, заправка кровати с кантиками, полы, уборка. Мне, свободолюбивому товарищу, это такая тягомотина. Отрицаловки (отрицательно настроенные осужденные. – Прим.) – на весь лагерь в 500 малолеток – два немца, я и Женя Вернер. Приходишь на малолетку, тебе сразу: "Пиши заявление в “активисты”. – "Ничего я писать не буду". Заводят куда-то типа кабинета, сидят три рожи, исполняют все прихоти “хозяина”. Была дана установка поставить меня на место, переубедить. Я взял гирю двухпудовую, они у меня в окошки повыпрыгивали. Дурости было, конечно, и гонора, и здоровье, слава богу, было. Я 115 килограмм штангу от груди жал. Весил по тем временам, может, чуть больше 70 килограмм. Это сейчас я такой, но все равно каркасик остался, это в мои 62 года.
•
8 лет отсидел, освободился, было написано: за время отбытия наказания на путь исправления не встал, поддерживал преступные группировки, взять под строгий административный надзор. У меня надзор был с 6 до 6: в 6 часов утра вышел, в 6 часов вечера должен вернуться. Короче, сиди дома на привязи. У меня в то время родители работали в автосервисе на Варшавке, я устроился к ним жестянщиком. Я сварщик, сначала в Москве учился в ПТУ на сварщика, в лагере продолжил образование, стал сварщиком-аргонщиком. Через год меня посадили. Разбой. Подстава опять же – заступился за человека, за негра русскорожденного. В компании, в ресторане все это произошло. Не дал человека убить. Не знаю, по какой причине они начали его избивать, может быть, ограбить хотели. Я начал за него заступаться активно. Дозаступался. На меня заявление написала проститутка, которая была с этим негром. За это получил 9 лет вместе с подельниками, кто пытался его ограбить. 7 лет из них отсидел, меня оправдали за отсутствием состава преступления. У меня там было полгода голодовки. Куда только ни писал, чего только ни делал. Короче, меня в лагерь привезли, на распределении [говорят]: видели мы таких голодающих, завтра на работу не выйдет – в изолятор. А вечером я потерял сознание на проверке первый раз в жизни. Смотрю – земля на меня падает, я за нее схватился. В сознание пришел я уже в медчасти.
Освободился и осознал, что другой дороги у меня нет. Стоит один раз только туда попасть – и все, и на тебе клеймо. И поехали сидеть дальше.
•
У меня отсижено 33 года. Я полгода жил без документов на иждивении папы с мамой. Это был 1986-87 год. Приезжаю в Бутырку, говорю: "Дайте мне хоть какой-то волчий билет, что я освободился, справку какую-нибудь". – "Мы тебя не освобождали, кто тебя освобождал – езжай туда". Приезжаю в суд, а мне говорят: дело на доследовании по вновь вскрывшимся обстоятельствам. Иди, до свидания. Суд назначат, придешь. Я поскитался полгода – соответственно, компания. В принципе, это уже мой круг, мой образ жизни был. По новой сел – за разбой, рэкет. Это только начиналось – рэкет. Этим я уже сознательно [занимался]. Я получил всего 4 года. Все были в шоке. Мало того, меня сначала признали дураком в Институте Сербского, я отказался от диагноза. Если бы не я, то друзьям бы очень много дали. Я взял все на себя, одному проще. Когда шел на разбой, думал, что не поймают. Всегда думаешь, что ты самый хитрый и самый умный. 1991 год, как раз самое начало этого движения. Освободился, встретили друзья, серьезные друзья. Один из моих бывших подельников был смотрящим за районом, своя группировка была, с ворами общался.
Успел жениться, дочку сделал. Дочка родилась в день ареста, [она теперь] художник, несколько языков знает, за дочку я спокоен. А жену сильно обидел, очень жалею. Короче, она меня не дождалась. Дурак был, у меня тогда другие были жизненные установки, воровская жизнь, друзья – Рудик, Слава Бакинский, Сибиряк Сережка, Якутенок – воры в законе, авторитеты. Вот так жизнь сложилась. Не скажу, что я крутой авторитет был, но в своих кругах авторитетом пользовался. Рэкет, вымогательство, бандитизм, разбой и так далее.
Кунцевский рынок вещевой, знаете, был? У меня из-за него началась тяжба с РУБОПом: полезли нас крышевать рубоповцы. Я – в бега на два с половиной года. Пытался сначала прятаться в Германии, был в Дагестане, сделал документы на другое имя, уже не помню какое, – я после инсульта, у меня бывает с памятью. Тенгиз, вспомнил. Потом меня кто-то слил. Последний срок – 12. Посидел на пожизненном полгода. Особый режим, полосатый, его рябым называют. Статья 209 – бандитизм. Через 12 лет выпустили, даже два месяца я "откусал" у них еще. Когда вышел, решил, что все, хватит. Мама больная, у самого здоровья никакого. Это было в 2011-м, в феврале.
Когда пожизненное дают, тебя нет, ты уже не человек, ты уже на той стороне находишься. Когда отмена приговора была, я в камеру зашел и заплакал, как будто освободился. Когда посидел в одиночке, мозги стали работать по-другому. Сейчас я на все это смотрю и думаю: мама моя родная, чему же я жизнь посвятил?
•
Если ты вор, у тебя не должно быть ничего своего, ни жены, ни семьи, потому что это слабина, на эту слабину всегда смогут надавить.
Для нас нет ни государства. Есть порядочный, есть непорядочный и, соответственно, ниже по рангу.
Раньше разницы не было, в лагере я нахожусь или на свободе. Я даже в тюрьме дома. Домой возвращался в тюрьму.
Раньше нас уважали, а сейчас какие воры? Коммерсанты бандитствующие. У них коттеджи. С ментами за ручку и так далее. Старой закваски остались единицы.
Ну а куда возвращаться? Блатной мир начали отстреливать. Рассказывают про междоусобицы. Какие междоусобицы – власть отстреливала.
Я последний срок сидел в Пензенской губернии. Официально они вроде бы "черные", а на самом деле там всем рулят менты и управа. Нас человек одиннадцать, наверное, пришло по этапу. И хоть бы один подошел, спросил, может быть, чего надо, может сигарет, может курить нет, может чая нет – как будто нас не существует.
Я парень простой, начинаю всем высказывать: что за канитель? В других лагерях – пришли люди по этапу: братва, может, кому позвонить надо, может, какие проблемы есть? [А тут] вообще тишина. Говорю: с ума сойти, даже не позвонить. Чего, мобильного нет, что ли? Оказывается, нет даже мобильников.
Я старой формации, начинаю правду-матку в глаза. Сразу начинают подтягивать меня в местный блаткомитет: у нас здесь с ментами компромисс. Не дай бог чего закосорезишь, мы тебе хребет сломаем.
Ушел от этого мира блатного так называемого. Поставил между ними и собой барьер. Я им прямо сказал: ребята, дайте мне досидеть, мне осталось 9 месяцев. Для кого-то вы, может быть, блатные, для меня вы
потерпевшие. Все. 9 месяцев меня никто не видел, не слышал, и они ко мне не подходили.
Потом, когда встал вопрос о том, возвращаться ли, продолжать, – куда возвращаться, чего продолжать? Нет того, что было.
•
Сейчас я – при всех невзгодах, всем остальном – счастлив. Цели другие стали и ценности другие. Я когда освободился, меня встретили друзья, дали денег на жизнь: "Братан, как вовремя, там как раз тема по тебе. Съезди, разрули, а то, что поднимешь, потом попилим". Я говорю: "Родные, спасибо, не надо мне ничего. Я свое отъездил, отрулил, отпилил. Вон помоложе есть, пускай едут, пилят". Все. Ушел на пенсию. Зато я мамочку сам похоронил. У меня папа умер, когда мне пожизненное дали.
Я отказался, просто от всего отказался. Я себе в первую очередь сказал, что хватит. Я, во-первых, уже по здоровью не вытяну. У меня дочка есть старшая, у меня сын. (У меня еще сын есть, 21 год. Отслужил в Росгвардии, участвовал в параде. Я его хотел сначала в десант, а потом в Росгвардию помог через знакомых.)
Живу я в поселке Терехово, в Москве, Мневниковская пойма. С 2011 года здесь безвылазно. Семья со мной живет, мамочка парализованная со мной жила, царство ей небесное. В прошлом году умерла на Благовест, в рай ушла. Это был участок моего товарища Вячеслава. В лагере познакомились. Москвичей в лагерях не любят, на него со всех сторон давили, я ему помог, заступился. Погоняло у него по лагерю было Фанфурик. Пил он, конечно, сильно, но как человек, поверьте мне, очень добрый, порядочный. Угнал машину у ментов и здесь на Крылатском мосту ее утопил.
Он здесь родился, я очень хорошо знал его маму, отца. Я с 1986 года в этой деревне практически. У него так судьба сложилась: ни детей, ничего, жена пьющая. Он понимал, что если меня рядом не будет, то она просто все потеряет. Он меня попросил: Толя, единственное прошу – не бросай Танюху и Ерему – собака его была. В декабре 2011 года он умер, 52 дня меня не дождался. Он мне в лагерь звонил: все, Толя, умираю, тебя не дождусь, пришли кого-нибудь, я на тебя оформлю завещание. Потом я с Татьяной долгое время прожил вместе. Она запила, сорвалась, я ее лечил, закодировал. В оконцовке мы с ней расписались. Погибла. Пьяная уснула с сигаретой, я в это время был на работе. Я ее похоронил к Славику, как она хотела.
У меня здесь был пожар, может быть, поджог был. У нас в деревне несколько прецедентов было, сжигают, и все. Не буду ни на кого наговаривать, просто как факт. Пожарники стояли на повороте, ждали, когда сгорим. Спасибо друзьям – потушили.
•
Женя (новая жена Ганне. – Прим.) работала в банке на кредитах, я пришел кредит оформлять (кредита мне не дали), познакомились, начали встречаться. Пригласил ее в кафе, потом в парке культуры погуляли, на пароходе. Я все рассказал ей [про криминальное прошлое], конечно. Нормально, с пониманием. Сейчас вместе почти два года, еще ни разу не поругались. Ей 28 лет исполнилось недавно. Очень хотели ребенка. Вот оно счастье. Ничего не надо больше. У меня только сейчас началась настоящая жизнь. Наступил себе на самолюбие, и ценности другие стали. И только начали налаживать человеческую жизнь с женой, с ребенком маленьким, опять все как раз.
Вся беда у нас происходит с 1968 года. Может, помните, Хрущев пытался создать на Мневниковской пойме Диснейленд после посещения Америки. Заложил камень около моста – здесь будет Диснейленд, детский парк. До сих пор этот Диснейленд закладывают. Деревню трижды уже расселяли. Первый раз расселяли по-человечески, давали земельный участок, давали квартиры и давали типа отступных, то есть компенсацию.
У нас в государстве законы существуют, право? Я собственник бесправный, у меня нет ничего. То есть оно у меня вроде бы на бумаге есть, а фактически я сюда не могу ни сам прописаться, ни детей прописать, ни жену. Это беззаконие и бесправие продолжаются здесь уже 20 лет. Какой-то бермудский треугольник. То есть чиновники что хотят, то и воротят. С 2015 года нас отсюда просто жестоко выжимают. Сначала пришла бумажка "об изъятии недвижимого имущества по адресу… для целей строительства транспортно-пересадочного узла на территории Мневниковской поймы". Транспортный узел деревни не касается, метро деревни не касается, метро за деревней на бывшей помойке достраивают, скоро открывать будут, а нас отсюда выжимают. Потом мне прислали бумажку: предлагаем вам 15 миллионов за все про все, и чешите отсюда. (Я сделал независимую экспертизу, моя земля стоит 309 миллионов 232 тысячи.) Сейчас уже предлагают 25 миллионов. Я говорю: ребята, мне ваших денег не надо, меня все устраивает. У меня кролики, у меня три козы. Молоко козье, знаете, очень лечебное. Люди узнали, что у меня козы, записывались заранее. Сейчас коз был вынужден увезти на дачу. У меня куры, у меня собака. И куда я с этим всем, в какую квартиру? У меня земли здесь 15 соток, у меня сад здесь, у меня медовая слива. Яблочки вы мои пробовали "белый налив". У меня 27 деревьев плодовых. У меня клубник 900 кустов, у меня своя картошка. Я хочу свое. Захотел – пошел, прямо с грядочки сорвал огурчик, помидорчик. Кабачки у меня, укроп, кинза, цветы.
Хочу, чтобы меня просто оставили в покое, дали спокойно жить. Не надо мне ни их миллионов, ничего не надо. Живу я на свою пенсию, на то, что сдаю квартиру, сейчас пособие Куртик получит, получится около ста тысяч в месяц. Сейчас действительно счастлив, по-настоящему счастлив, даже при всех перипетиях. Уезжать я отсюда не хочу, честно говорю, я здесь прикипел. И огород, и клубника, и сливы, чего у меня только нет. У меня только сейчас началась настоящая жизнь. Почему я из-за чьих-то амбиций, из-за чьего-то гонора должен это все потерять?
•
Воевать я с ними не буду, с государством воевать – глупо. Я столько навоевался, что хватит. Я хочу все с буквы закона. Я законопослушный гражданин, почему какие-то чиновники считают, что круче всех? С собой на тот свет ничего не заберешь. Мы приходим на этот свет голыми, такими же и возвращаемся. В том же морге ты лежишь раздетый, родственники, если есть, слава богу, тебя одевают. Но зато у меня есть сын, есть кому это все оставить. А почему он должен из-за чьих-то амбиций чувствовать себя изгоем в этой жизни? Я чувствую, что меня внаглую пытаются обмануть.
Я себя русским, россиянином не осознаю, я немец по крови, по духу, характер спокойный, стойкий, нордический. Этим все сказано. Мне чужого ничего не надо, но свое я не отдам никому – это мое, это все выстрадано. Я ни к кому в жизнь не лезу, я никому ничего не навязываю. Зачем ко мне-то лезут и кто? Слуги народа. Я их ненавижу всеми фибрами своей души. Чего я от этого гребаного государства видел? Родился где? В Магадане. Родственники все репрессированные, сам репрессированный. Я жить по-настоящему начал с 2011 года.
В 17 лет сел. И пошло-поехало, и надзор, на путь исправления не встал, поддерживал отрицательно настроенные группировки осужденных. И пошел я по этой жизни, отрицательно настроенный, разобиженный на советскую власть. По большому счету что мне эта власть дала хорошего? Я не голосую никогда, не голосовал и не буду голосовать. За кого голосовать? Они готовы ртом и, извините, попой кушать, а с собой на тот свет ничего не возьмешь. У меня нет такого стяжательства, накопительства. Я живу одним днем, просто радуюсь жизни. Выхожу к козам, с собаками, вы видите, как ко мне все живое тянется. На огороде пополол, покопал, удобрил. Сейчас живу просто в свое удовольствие.
