Андрея Сахарова многие помнят как одного из выдающихся борцов за права человека в 20 веке, получившим Нобелевскую премию мира за сопротивление самым мрачным тоталитарным порывам Советского Союза. Но он также был «отцом советской водородной бомбы» и способствовал ускорению гонки вооружений, которая поставила человечество на грань уничтожения.

Ниже — рассказ на основе снимков из Архива Сахарова и других источников о том, как блестящий советский физик стал символом инакомыслия в СССР.

Сахаров родился в Москве 21 мая 1921 года в интеллигентной семье.

Сахаров, как и многие представители его поколения, рожденного сразу после большевистской революции, проникся в юности коммунистическими идеями, такими как социальное равенство и справедливость.

В формировании его личности важную роль сыграла семья.

Отец Сахарова пользовался большим уважением. Он был учителем физики, автором популярных учебных пособий по этому предмету.

Принципиальный и культурный человек с гуманистическими взглядами, он оказал огромное влияние на интеллектуальное развитие своего сына.

Но большое влияние на ребенка оказывали также его ходившая в церковь мать Екатерина и бабушка по отцовской линии Мария Петровна.

Сахаров писал, что унаследовал от них, кроме «монгольского оттенка глаз», еще и такие черты характера, как упрямство и стеснительность, робость в общении с людьми.

Отец учил Сахарова на дому, и это было необычным для того времени. Опыт, похоже, помог ему в обучении. Его исключительный потенциал признали сразу после того, как он пошел учиться в школу в 1933 году в 12-летнем возрасте. Через пять лет его приняли на физический факультет Московского государственного университета (МГУ).

Учеба в вузе пришлась на неспокойное время. Сахарова признали непригодным к военной службе. Он не отправился на фронт после вторжения нацистской Германии в Советский Союз в 1941 году, но видел разрушения, которые война принесла его стране. Как и других студентов, его регулярно призывали на помощь во время воздушных налетов — для тушения пожаров, погрузки и разгрузки боеприпасов.

Ему и однокурсникам пришлось завершать учебу в Туркменистане — вуз эвакуировали в Ашхабад (ныне Ашгабат). Сахаров с отличием окончил вуз в 1942 году.

Сахаров приостановил дальнейшую учебу, пытаясь помочь стране в трудное время. Его направили работать на военный завод в Ульяновске.

Несмотря на рутинную работу на заводе Сахарову, как он позже признался, всё же удалось сделать «ряд изобретений в области управления производством».

Когда у него появлялось свободное время, он писал академические статьи по теоретической физике.

Они нигде не публиковались, но он сказал, что процесс написания вселил в него «уверенность в себе, столь необходимую каждому исследователю».

В Ульяновске Сахаров познакомился со своей первой женой Клавдией Вихиревой, которая работала на том же заводе лаборантом.

Они поженились в 1943 году, у них родилось трое детей. Чета прожила вместе больше четверти века. Клавдия умерла от рака в 1969 году.

Когда война завершалась, он вернулся в Москву и поступил в аспирантуру ФИАНа. Его научным руководителем был Игорь Тамм.

Известный ученый, впоследствии получивший Нобелевскую премию по физике, Тамм оказал большое влияние на Сахарова. Аспирант не мог не восхищаться академическим мировоззрением научного руководителя, который придерживался высокого уровня профессионализма и моральных стандартов в исследованиях.

Уважение, похоже, было взаимным: Тамм однажды заметил, что его молодой аспирант «сосредоточил все свои интеллектуальные усилия на физике».

Хотя Сахаров, кажется, с энтузиазмом воспринял строгость выбранной им дисциплины, позже он рассказывал, как почувствовал беспокойство в связи с работой, которую он выполнял. Это произошло, когда он услышал новость о сбросе первой атомной бомбы на Хиросиму в августе 1945 года.

«У меня подкоси­лись ноги. Я понял, что моя судьба и судьба очень многих, может всех, вне­запно измени­лась. В жизнь вошло что-то новое и страшное, и вошло со сто­роны самой большой науки — перед которой я внутренне преклонялся», — писал он в мемуарах.

«ГРАНДИОЗНОСТЬ ЗАДАЧИ»

Несмотря на опасения по поводу направления, которое он выбрал для исследований, ему потребовалось всего два года, чтобы защитить кандидатскую диссертацию по физике элементарных частиц в 1947 году. Год спустя он согласился присоединиться к своему наставнику, когда Тамм был назначен руководителем группы исследователей, которым было поручено создать советское термоядерное оружие.

Сначала Сахаров усердно занимался разработкой оружия: «Мы начинали эту работу, будучи убеждены в ее абсолютной необходимости для безопасности нашей страны, для сохранения мира, увлеченные грандиозностью стоящей перед нами задачи».

Многие идеи, возникшие у Сахарова во время его пребывания на исследовательском объекте в «секретном городе» Сарове, считались решающими для разработки первой в СССР «настоящей» водородной бомбы, которая была взорвана в августе 1955 года.

Научную деятельность Сахарова высоко оценили в Советском Союзе. Он стал самым молодым ученым, включенным в Академию наук. Ему на тот момент было всего 32 года. Он также получил множество социалистических наград и многие привилегии, которыми пользовалась большевистская элита, но вежливо отказался вступить в Коммунистическую партию.

Несмотря на успех, Сахаров говорил, что он «всё больше осознает моральные проблемы», связанные с работой.

Сахаров, которого всё больше и больше беспокоила разрушительная сила оружия, которое он помогал разрабатывать, решительно выступал против наземных испытаний ядерного оружия, понимая, что они в конечном итоге будут иметь губительные последствия для многих поколений людей.

«Отдаленный во времени характер последствий радиоуглерода не смягчает моральной ответственности за будущие жертвы. Лишь при крайнем недостатке воображения можно игнорировать те страдания, которые происходят не “на глазах”», — говорил он.

Возможно, одним из самых важных событий, оказавших влияние на интеллектуальную эволюцию Сахарова, стало создание так называемой «царь-бомбы». Ученого терзали сомнения в целесообразности создания такого оружия, но Сахаров придерживался линии партии и помог испытать то, что до сих пор считается самым мощным устройством из когда-либо взорванных на планете.

Если Сахаров думал, что успешное испытание в 1961 году бомбы, которая по взрывной силе в 10 раз превосходила все использованные во Второй мировой войне устройства, удовлетворит советские власти, стремившиеся получить мощное оружие, то он глубоко ошибался.

Испытания таких устройств были слишком заманчивы для пропаганды. Несмотря на официальные возражения Сахарова, всего через несколько месяцев после первого испытания советский лидер Никита Хрущев приказал ученым провести технически ненужный взрыв еще одной сверхмощной бомбы.

Чаша терпения Сахарова переполнилась.

«Ужасное преступление совершилось, и я не смог его предотвратить! Чувство бессилия, нестерпимой горечи, стыда и унижения охватило меня. Я упал лицом на стол и заплакал. Вероятно, это был самый страшный урок за всю мою жизнь: нельзя сидеть на двух стульях!» — писал он.

Поведение Хрущева, казалось, заставляло Сахарова еще больше выступать против испытаний ядерного оружия в атмосфере. Некоторые полагают, что ученый сыграл большую роль в том, чтобы убедить Советы подписать частичный запрет в 1963 году.

Сахаров также стал воплощением открытого инакомыслия в советской бюрократии, выступая в защиту преследуемых людей и присоединяясь к призывам защищать права человека.

В 1968 году он окончательно разорвал усложнявшиеся отношения с режимом, которому он когда-то преданно служил. Тогда были опубликованные самиздатовские копии написанного им эссе под названием «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе».

Вскоре он попал на Запад. Его статью, вызвавшую большой резонанс, — из-за призыва ко всему человечеству совместно бороться с серьезными угрозами, такими как ядерная или экологическая катастрофа, — опубликовала американская газета New York Times.

Номенклатуре, естественно, пришлись не по нраву резкая критика в ее адрес от человека, которого она считала «своим», и призывы ученого к демократизации и уважению прав человека.

Сахарова быстро исключили из всех военных программ и лишили привилегий, которыми он пользовался.

В течение следующих нескольких лет, когда его научная работа ограничивалась изучением фундаментальной физики, он всё больше сосредотачивался на политической активности, публично выступал в поддержку прав человека. Это не могло не вызывать недовольства Москвы.

Во время судебного процесса над правозащитниками в 1970 году он встретил Елену Боннэр, коллегу-диссидента, с которой сразу же нашел общий язык. Через два года они поженились. Они жили вместе до смерти Сахарова.

Звезда Сахарова, возможно, угасала в Москве, но его имя стало нарицательным на Западе. Он стал одним из самых заметных советских диссидентов.

Его неустанная работа в защиту прав человека привела к тому, что Сахаров и его жена стали своего рода воплощением оппозиции режиму. Их московская квартира и дача стали де-факто центрами обмена информацией для правозащитных групп.

Другие диссиденты подвергались задержаниям, их отправляли в ссылку. Статус Сахарова как известного государственного ученого мог гарантировать, что он и его жена будут свободно писать и давать интервью иностранным СМИ, хотя они регулярно сталкивались с преследованиями со стороны КГБ и клеветой в прессе.

Когда Сахарову в 1975 году присудили Нобелевскую премию мира, — благодаря его репутации «выразителя совести человечества» — Советы были настолько раздражены, что отказались разрешить ему выезд в Осло для получения награды.

К счастью, Боннэр в то время находилась за границей, куда выехала для операции на сердце. Она приняла награду от имени мужа.

В своей благодарственной речи, которую зачитала Боннэр в Норвегии, Сахаров выразил надежду на окончательную победу принципов мира и прав человека.

Он также заявил, что его награда должна была быть «разделена всеми узниками совести в Советском Союзе и других странах Восточной Европы, а также всеми, кто борется за их освобождение».

Статус лауреата Нобелевской премии обеспечил ему некоторую защиту от преследований, но диссидентская деятельность Сахарова в конечном итоге истощила терпение властей, когда он публично осудил советское вторжение в Афганистан в 1979 году и поддержал бойкот Олимпиады в Москве.

В начале 1980 года власти схватили его на улице в Москве и без всякого суда отправили в город Горький, расположенный примерно в 400 километрах к востоку от столицы. Через четыре года к нему в эту внутреннюю ссылку отправили Боннэр.

Если Советы думали, что этот шаг заставит Сахарова замолчать, они глубоко ошибались. Он стал еще более знаменитым, западные ученые проводили кампанию в международных СМИ в его поддержку.

Голодовки протеста способствовали укреплению за границей его статуса как символа оппозиции. Говорят, что его принципиальная позиция повлияла и на многих людей в коммунистической элите.

Перестройка набирала обороты, атмосфера становилась свободнее, и труды Сахарова сыграли решающую роль в обеспечении интеллектуальной основы для реформаторского движения.

Политика гласности советского лидера Михаила Горбачева укреплялась, и Сахарова в конце концов освободили в декабре 1986 года. Он вернулся в Москву.

Политбюро надеялось, что освобождение Сахарова поможет придать легитимность реформам, которые власти пытались осуществить. Ученый же неустанно продолжал призывать к большим преобразованиям, выступая с призывом освободить других политических заключенных вскоре после своего триумфального возвращения в столицу.

Несмотря на ухудшение здоровья, Сахаров в течение следующих нескольких лет работал над дальнейшими изменениями, пользуясь большей атмосферой открытости. Он был избран народным депутатом и настаивал на необходимости конституционной реформы и прекращении монополии Коммунистической партии.

В то время Сахаров и Боннэр были самыми узнаваемыми лицами советской оппозиции как дома, так и за рубежом.

Статус позволял Сахарову выезжать за пределы страны, чтобы заручиться международной поддержкой для более масштабных реформ в СССР. К нему было приковано внимание многих мировых лидеров и влиятельных лиц.

Однако этот всплеск активности сказался на здоровье. Сахаров умер от сердечной недостаточности в декабре 1989 года, всего через три года после освобождения из внутренней ссылки.

Хотя он прожил долгую жизнь, видел падение Берлинской стены, кончина Сахарова, вероятно, пришлась на ту пору, когда его страна больше всего нуждалась в нем.

«МОРАЛЬНЫЙ СИМВОЛ»

Первый посткоммунистический президент Чехословакии, бывший диссидент Вацлав Гавел, сказал журналистам, что смерть Сахарова стала «настоящей трагедией для Советского Союза». Политик предположил, что Сахаров, будь он жив, «очень скоро мог бы стать там президентом».

Что было бы, если бы Сахаров дожил до краха СССР? Поиск ответа на этот вопрос — почва для бесконечных предположений.

Конечно, версия страны, которая возникла на руинах Советского Союза, далека от «открытого плюралистического общества с безоговорочным уважением основных гражданских и политических прав человека», которое он продвигал.

Но идеалы, которых он придерживался, по-прежнему имеют право голоса во многих частях мира, не в последнюю очередь в современной России. Такие правозащитные организации, как «Мемориал» и Московская Хельсинкская группа, в создании которых он сыграл ключевую роль, по-прежнему актуальны и важны сегодня, как и десятилетия назад.

Его наследие живет и в Премии Сахарова за свободу мысли — престижной награде, учрежденной с его благословения в 1988 году Европейским парламентом для награждения людей и организаций, защищающих права человека и основные свободы.

Неудивительно, что список лауреатов Премии Сахарова выглядит как доска почета за осознанное инакомыслие. Среди лауреатов — Нельсон Мандела из ЮАР, афганская активистка Малала Юсуфзай, «Мемориал», украинский кинорежиссер Олег Сенцов и протестное движение в Беларуси.

«[Когда] авторитарные режимы и популистские силы подрывают основные свободы и ставят под сомнение принцип прав человека, моральный символ, представленный Андреем Сахаровым, является источником вдохновения для всех тех, кто борется за демократические принципы», — говорит президент Европейского парламента Давид Мария Сассоли.