Превратились ли сравнительно низкие цены нефти в новую реальность? Кого пытается осадить Саудовская Аравия? Оказался ли Кремль жертвой собственных нефтяных иллюзий?
Эти вопросы мы обсуждаем с Ричардом Эбелингом, профессором колледжа "Цитадель" в Южной Каролине, Михаилом Бернштамом, профессором экономики, и Юрием Ярым-Агаевым, финансовым аналитиком, сотрудниками Гуверовского института в Калифорнии.
В пятницу цены нефти на нью-йоркской товарной бирже установили очередной антирекорд. На своем пути вниз они пали ниже отметки шестьдесят долларов. Цена так называемой западно-техасской нефти снизилась до пятидесяти семи с половиной долларов. Это означает, что цена нефти откатилась на пять лет. Причем результаты долгого трудного подъема нефтяных цен, рухнувших до сорока долларов за баррель во время финансового кризиса 2008 года, были перечеркнуты всего за пять месяцев. С июля нынешнего года нефть подешевела более чем на сорок процентов. В контексте понятий финансовых рынков такое падение означает полную капитуляцию оптимистов и ничтожную вероятность возвращения цен на прежний уровень.
Это крушение застало врасплох многих, в том числе профессионалов. По данным прессы, с новой реальностью вынуждены считаться даже некоторые ведущие нефтяные концерны мира. Они, например, пересматривают планы развития затратных северных и глубоководных месторождений, потому что в новых условиях у них нет стимула добывать дорогую нефть. Не все пока готовы признать существование того, что некоторые аналитики уже называют новой парадигмой – длительный период невысоких нефтяных цен, – но, как говорят мои собеседники, такой вариант развития ситуации наиболее вероятен.
Вот как объясняет неожиданное для многих, странное, очень резкое падение цен нефти профессор Ричард Эбелинг из колледжа "Цитадель" в Южной Каролине:
В контексте понятий финансовых рынков такое падение означает полную капитуляцию оптимистов и ничтожную вероятность возвращения цен на прежний уровень
– Я не думаю, что это падение выглядит слишком странным в контексте многочисленных предсказаний аналитиков о том, что развитие новых технологий бурения, позволяющих извлекать нефть и газ из сланцевых месторождений, наличие таких залежей фактически по всему миру, в конце концов, приведет к резкому повышению производства и предложения нефти и газа, прежде всего, в Северной Америке. На мой взгляд, если говорить о сюрпризах, то неожиданностью явилась оперативность, с которой добытчики нефти и газа внедрили новые технологии и обеспечили поставки этого сырья на рынок. К этому необходимо добавить жестокую глобальную рецессию, подорвавшую уровень роста мировой экономики, а значит, и спроса на энергоресурсы. Эти факторы и привели к падению цены нефти. Конечно, интенсивность удешевления нефти – на сорок процентов за пять месяцев – была неожиданной, но, учитывая объективную тенденцию, это падение не должно было быть очень удивительным.
– Сейчас такие объяснения в самом деле выглядят правдоподобно, но ведь всего лет семь-восемь назад не менее убедительно звучали прогнозы о том, что запасы углеводородов могут быть исчерпаны в течение нескольких десятилетий, то есть цены энергоресурсов будут идти только вверх. Почему нынешние прогнозы заслуживают большего доверия?
– Действительно, на протяжении десятилетий ряд экономистов и аналитиков возвращали к жизни идею о том, что мы достигли предела, за которым рост объемов разведанных и доступных для извлечения залежей нефти будет ничтожным. Вследствие этого спрос на энергоресурсы значительно опередит предложение со всеми неприятными вытекающими последствиями. Цены нефти обречены на подъем. Но если мы посмотрим, что происходило в реальности, то увидим, что практически каждое десятилетие открывались новые гигантские месторождения нефти, которые позволяли значительно расширить ее добычу. Этот опыт заставляет предположить, что предела росту производства углеводородов нет, по крайней мере, в обозримом будущем. Не исключено, что, скажем, через пять-десять лет новые технологии позволят обнаружить источники нефти и газа там, где это сегодня представить невозможно.
– Означает ли это, что некоторые правительства, как, скажем, российское, совершили исторический просчет, считая, что ориентация страны на добычу нефти и газа беспроигрышна по определению. А некоторые компании – и российские и китайские – совершили крупнейшую ошибку, скупая права на добычу нефти по очень завышенным ценам?
Нет никаких оснований думать, что мы достигли низшего предела падения цен нефти и отныне нефтяные цены пойдут вверх
– Да, теперь, зная, что произошло, мы можем принять такую интерпретацию. Это, в самом деле, свидетельство того, что правительства зачастую неспособны принять верные решение в области предпринимательства. Конечно, мы может стать свидетелями кратковременных скачков цен нефти, если, скажем, Саудовская Аравия и ее союзники по ОПЕК решат резко снизить ее производство. Но макроэкономическая ситуация явно складывается не в пользу стран с высокой себестоимостью нефти. Как я уже сказал, учитывая бурный технологический прогресс и замедление роста потребления, в том числе благодаря использованию энергосберегающих технологий, нет никаких оснований думать, что мы достигли низшего предела падения цен нефти и отныне нефтяные цены пойдут вверх.
– Какова, по-вашему, в такой ситуации вероятность того, что Москве удастся, как любят говорить в России, соскочить с нефтяной иглы?
– Учитывая структуру системы управления, уровень коррупции, политической манипуляции, такая цель в нынешних условиях выглядит недостижимой. Совершенно простой пример. Российское правительство оказалось никудышным менеджером самой важнейшей для себя индустрии – нефтегазовой. Нехватка государственных инвестиций в отрасль и отсутствие рыночной конкуренции среди производителей привели к деградации инфраструктуры и повышению себестоимости российских энергоресурсов. Трудно представить, что такое положение изменится. И очень трудно испытывать хоть какой-то оптимизм относительно способности российских властей создать условия для разворота экономики от модели, базирующейся на экспорте природных ресурсов, к более сбалансированной и диверсифицированной, – говорит Ричард Эбелинг.
– Профессор Бернштам, ваша версия причин крушения нефтяных цен?
– Самое главное, самое большое и самое долгосрочное – это сланцевая революция в Соединенных Штатах и в Северной Америке в целом, – говорит Михаил Бернштам. – Америка практически не добывала сланцевой нефти несколько лет назад, сейчас уже добывается 4 миллиона баррелей в день. Канада добывает из песков два миллиона баррелей в день. Это первое. Второе – это как раз то, что ускорило процесс в последние несколько месяцев, это усиление доллара и, соответственно, падение нефти. Третье – фактор Ирака. Потому что Ирак наконец восстановил не только свою предвоенную добычу, но даже увеличил и сейчас уже добывает 3,3 миллиона баррелей в день. Мировой рынок нефти перенасыщен, предложение составляет 94 миллиона баррелей в день, спрос – 93 миллиона баррелей в день. И в этой ситуации предложение, естественно, превышает спрос. И когда это произошло, то начался обвальный процесс падения цен на нефть.
– Юрий Ярым-Агаев, почему это обвальный процесс?
– Это совершенно естественно для поведения цен на современном рынке природных ресурсов, – говорит Юрий Ярым-Агаев. – Дело в том, что цена природных ресурсов определяется двумя компонентами, одной более долговременной, которую можно назвать экономической компонентой, и второй рыночной компонентой. Изначальная тенденция создается экономическими факторами, о которых говорил Михаил. Когда у рынка появляется информация и ощущение, что предложение начинает превышать спрос, возникает новая тенденция, и за счет очень эффективного и быстрого рынка, который оперирует всеми новыми инструментами, эта тенденция резко ускоряется, и это то, что мы сейчас видим.
– Но ведь из этого объяснения можно сделать вывод о том, что крушение нефтяных цен – это в большой мере результат стадного поведения рыночных игроков, и цена случайно упала ниже, скажем так, объективного уровня. Или нельзя вообще говорить о некоем объективном уровне?
Та цена, которая сейчас есть, – я посмотрел на график за последние 50 лет, – соответствует более-менее средней цене нефти
– Нет, понятия объективной цены вообще не существует, цена существует в каждый момент времени, она довольно сильно колеблется вокруг неких средних величин, определяемых экономикой, – говорит Юрий Ярым-Агаев. – Между прочим, та цена, которая сейчас есть, – я посмотрел на график за последние 50 лет, – соответствует более-менее средней цене нефти. Так что она по долговременным масштабам отнюдь не является такой уж низкой, цены падали гораздо ниже и цены поднимались гораздо выше. Так что это неправильно сказать, что сегодняшняя цена определяется спекуляцией. То, что я сказал, что эффективные даже спекулятивные механизмы рынка позволяют скорее, быстрее гораздо нащупать те цены и выйти на те цены, которые больше соответствуют новой экономической конъюнктуре. Но в конечном итоге именно эта конъюнктура и определяет цены на нефть.
– Профессор Бернштам, с вашей точки зрения, можно сколько-нибудь обоснованно говорить о том, какой будет цена нефти в обозримом будущем, скажем, в течение месяца, года, двух лет, трех лет?
Саудовская Аравия хочет в политическом отношении ослабить Иран, который очень сильно зависит от рынка нефти, в какой-то степени ослабить Россию, как своего конкурента
– Дело в том, что произошли очень крупные изменения в последнее время, которые, по-видимому, тоже будут влиять на будущую цену нефти, и они еще относятся, можно условно сказать, к третьему фактору, к третьей компоненте геополитической. А именно то, что ОПЕК фактически, по мнению многих обозревателей, распалась. В ноябре Саудовская Аравия отказалась от предыдущей тактики манипулирования предложением нефти на мировом рынке для того, чтобы контролировать цену. И это связано с тем, что Саудовская Аравия хочет в политическом отношении ослабить Иран, который очень сильно зависит от рынка нефти, в какой-то степени ослабить Россию, как своего конкурента. Дело в том, что ОПЕК стабильно производит около 30 миллионов баррелей в день, когда-то это была чуть ли не половина всего мирового рынка, сейчас мировой рынок составляет свыше 90 миллионов баррелей в день, и ОПЕК производит только треть. Ощутимо влиять уже на весь мировой рынок он не может, Саудовская Аравия отказалась это делать, и, соответственно, многие считают, что вся эра, при которой ОПЕК главенствовала на мировом рынке, закончилась. Более того, сейчас многие пришли к выводу, что впервые за 40 лет, то есть со времен эмбарго 1973 года, на мировом рынке нефти восстановился свободный рынок, и теперь спрос и предложение, рыночные механизмы и торговые механизмы, о которых говорил Ярым-Агаев, и политические процессы, и экономические глубокие процессы, и технологическое развитие сланцевой нефти, все это будет определять свободный рынок нефти.
– И это, с вашей точки зрения, означает, что реальные долговременные цены нефти могут быть еще ниже нынешнего уровня?
– Сейчас можно говорить только о прогнозах. Прогнозы делают экспертные агентства, такие как энергетическое информационное агентство Министерства энергетики Соединенных Штатов, – говорит Михаил Бернштам. – Прогнозы делают крупнейшие банки, у них есть экспертиза. И их прогнозы сейчас в связи с падением цены нефти устаревают гораздо быстрее, чем они успевают их публиковать. Менее месяца назад энергетическое информационное агентство Соединенных Штатов предположило на 2015 год, что Брент, марка нефти, будет стоить 68 долларов за баррель, сейчас он 64 уже, и что западно-техасская нефть, американская сырая нефть, будет 63 доллара за баррель, сейчас она около 57 долларов. Банк оф Америка предполагает, что в 2015 году мировая цена на нефть будет колебаться вокруг 50 долларов за баррель.
– Профессор, тем не менее, вы уходите от ответа на вопрос. Вопрос был сравнительно простой или не простой: может статься, что низкая цена нефти – это, извините за слово, новая парадигма?
Мы должны быть готовы к тому, что относительно дешевая нефть в условиях свободных рынков при прочих равных условиях – это то, что будет в будущем
– Да, разумеется. Условно низкая цена на нефть, о которой мы говорим, это то, что предстоит будущему рынку нефти в условиях свободного рынка. Сейчас идет бум сланцевой нефти, сейчас нефть из нефтяных песков, сейчас начинается сланцевая революция в Китае. Цена производства из такого рода нетрадиционных источников нефти очень быстро падает, и сейчас себестоимость сланцевой нефти где-то примерно составляет 55 долларов за баррель в среднем, во всяком случае в Соединенных Штатах, несколько дороже в Мексике и в Южной Америке. Мы должны быть готовы к тому, что относительно дешевая нефть в условиях свободных рынков при прочих равных условиях – это то, что будет в будущем.
– Профессор Бернштам не берется говорить, какая цена может быть ценой ближайших месяцев, года или двух лет. А вы, Юрий Ярым-Акаев, возьметесь предсказать?
– Нет, не возьмусь, и этого никто не может сделать. Если бы я мог предсказать цену на нефть, то я был бы самым богатым человеком в мире. Это точно не умеет делать никто, включая те банки, о которых говорил Михаил, в некоторых из которых я работал. Можно говорить о некоторых тенденциях, и это разумно, но нельзя говорить ни о каких точных ценах. Я вполне согласен с Михаилом в том, что общая тенденция в связи с увеличением предложения и уменьшением спроса будет способствовать тому, что цена на нефть будет либо падать, либо, как минимум, держаться на сегодняшнем уровне и вряд ли расти.
– Рискнете ли вы сделать вывод, что отныне цены нефти окажутся внизу надолго?
– Навеки нельзя говорить, но на долгое время рискну, за исключением того, что в какие-то отдельные моменты в силу геополитических или других причин могут происходить отдельные скачки, – говорит Юрий Ярым-Агаев, – но это будут, скорее всего, кратковременные скачки и в среднем цена будет держаться довольно низко довольно долгое время.
– Что, как говорят американцы, скорее всего, хорошая новость для американской экономики и для них самих, ведь цены бензина за последние месяцы упали более чем на четверть. Можно предположить, профессор Бернштам, что падение цен нефти будет способствовать росту американской экономики?
– Для большинства стран мира низкие цены на нефть чрезвычайно благотворны. Подсчеты банковские приблизительные показывают, что уже то падение цен на нефть, которое произошло в последние месяцы, то есть примерно со 110 долларов за баррель до нынешних 60, для всего мира равносильно одному триллиону долларов стимула. В этой ситуации, естественно, Америка, будучи страной промышленной, будучи страной технологической, очень сильно выигрывает, как и выигрывают прежде всего все развивающиеся страны, и чем менее они развиты, за исключением Нигерии и других, которые зависят от нефти, тем более они выигрывают. Так что для бедных стран, для развивающихся стран дешевая нефть – это самое благоприятное явление.
– Юрий Ярым-Агаев, наш собеседник Михаил Бернштам только что дипломатически, я думаю, не упомянул Россию в числе развивающихся стран в списке рядом с Нигерией?
Идея о том, что цены на нефть искусственно снижает весь мир для того, чтобы сделать плохо России, – это чисто российская паранойя
– Первое, что я хотел сказать, что Россия не является ни в коей мере фактором в том, что происходит с ценой на нефть. Идея о том, что цены на нефть искусственно снижает весь мир для того, чтобы сделать плохо России, – это чисто российская паранойя. Кроме того, это чисто советское заблуждение о том, что страны могут в политических целях сильно менять нефтяные цены. Это полное непонимание работы свободного рынка, о котором мы сейчас говорим.
– В таком случае такой вопрос: какой может быть расплата России за это непонимание?
– Расплата России будет большой, ибо она целиком поставила всю свою экономику в зависимость от цены на нефть и на газ, – говорит Юрий Ярым-Агаев. – В отличие от Америки, в российском валовом национальном продукте это составляет гигантскую долю. Уменьшение цены нефти сразу резко уменьшает этот валовой национальный продукт, следовательно, экономику и богатство страны. Это плата за полную безответственность российской политики, которая превратила фактически свою страну в страну-игрока, которая фактически играет на ценах нефти на бирже, и благосостояние людей, живущих в этой стране, зависит от того, куда эти цены движутся.
– Профессор Бернштам, как вам такая интерпретация ситуации, в которой оказалась Россия – игрок, чья ставка прогорела?
– Давайте для интереса сравним две страны: Норвегия и Россия, соседние страны, обе являются производителями нефти. Что происходит? Для одной и другой страны падает мировая цена на нефть. Как они реагируют? Норвегия немедленно снижает процентные ставки Центрального банка, чтобы падение цены нефти не повлияло на экономический рост страны. Россия поднимает ставки наоборот, потому что Россия уже не думает об экономическом росте – это уже все прошло, Россия просто боится падения своей валюты. Норвегия, наоборот, не боится падения своей валюты, потому что это только увеличит возможности ее машиностроительного экспорта. Норвегия – страна технологически передовая, Россия страна отсталая, она эксплуатирует только природные ресурсы. Далее: в Норвегии бюджет может сводиться без дефицита даже при цене на нефть 40 долларов за баррель. России, для того, чтобы свести бюджет без дефицита, нужна мировая цена на нефть 98 долларов за баррель. Такой цены нет и такой цены в ближайшие годы не будет. Сейчас Центральный банк России предсказывает цену на нефть в будущем 80 долларов за баррель – это из области фантастики.
– Сейчас уже забыли, но, помнится, в начале нулевых годов Владимир Путин поставил официальной своей целью и официальной целью страны превратиться в ведущую энергетическую державу, всерьез, видимо, считая, что, будучи ведущим производителем энергоресурсов, Россия может жить и преуспевать. Юрий Ярым-Агаев, это была наивность, честное заблуждение или что-то другое?
Россия... не сумела разработать никаких современных методов, которые необходимы для разведки и разработки нефти новыми способами, например, той же сланцевой технологии
– Я думаю, что это была и наивность, и заблуждение, а проще говоря, безграмотность. Ибо, как мы уже говорили, российское руководство состоит из людей советской ментальности, которое вообще не понимает принципов работы рынка, считает, что цены на нефть можно определять каким-то волевым образом или с помощью центрального планирования или политических действий, соответственно, даже не пыталось, не имело какого-то механизма пытаться оценивать, что может происходить с ценами на нефть, исходя из рыночных условий. Я хочу сказать еще одну вещь, свидетельствующую, насколько примитивна российская экономика в данный момент. Ведь она не только является односекторной экономикой, но Россия, имеющая колоссальный технологический потенциал в смысле образованного населения, не только не создала альтернативных секторов в области высокой технологии, но даже внутри нефтяного и газового сектора она не сумела разработать никаких современных методов, которые необходимы для разведки и разработки новыми способами, например, той же сланцевой технологии. Ее в российских нефтяных компаниях в сущности нет ни для нефти, ни для газа. Одна из причин конфликта с Украиной заключалась в том, что, когда на Украине был обнаружен сланцевый газ, "Газпром" немедленно туда примчался и сказал, что он предлагает его разрабатывать. Проблема заключалась в том, что при всей симпатии Януковича к "Газпрому", у "Газпрома" не было никакой технологии разработки сланцевого газа. Поэтому даже промосковский Янукович вместо "Газпрома" подписал договоры с "Бритиш Петролеум" и с "Шевроном" на эти разработки, на что Москва обиделась, хотя в данном случае ей обижаться было точно не на что, потому что она просто не умела это сделать. Российская ситуация очень простая, они живут экономикой недоразвитой страны, имея при этом большие потенциалы, но эти потенциалы не могут развиваться до тех пор, пока в стране не будет политической и экономической свободы.
– Профессор Бернштам, вы привели прогноз Центрального банка России, ожидающего подъем цены нефти до восьмидесяти долларов за баррель, но вот совсем недавно президент Путин обещал производителям, нефть, кажется, за сто сорок долларов?
Очень опасно для страны, когда руководство страны, руководители экономической политики заблуждаются и теряют представление о том, что происходит в реальном мире, отрываются от реальности
– Очень опасно для страны, когда руководство страны, руководители экономической политики заблуждаются и теряют представление о том, что происходит в реальном мире, отрываются от реальности. Это ведет просто к неправильной стратегии, к неправильным планам, к неправильному сверстыванию бюджета. Надо смотреть на реальность. А реальность такова, что сейчас экспертные агентства предсказывают, что производство нефти в России будет сокращаться по той простой причине, что Россия, так же, как и Америка, является большой страной, и есть нефть дешевая, и есть нефть по стоимости производства очень дорогая. И в России, и в Америке в среднем производство нефти обходится в среднем 50-55 долларов за баррель. Но в России на Севере 75 долларов за баррель, есть места, где 80 долларов за баррель. Дешевая нефть – это нефть в Башкирии, нефть на юге Сибири. И вот эта дорогая нефть уже не будет окупаться и, таким образом, будет сокращаться производство нефти, кроме нагрузки на бюджет, еще и сокращение реального производства.
– Профессор Бернштам, вы говорите, что российская власть оторвалась от реальности. А могла она оторваться настолько, что не заметила угрозу надвигающегося дефолта. На днях датский инвестиционный банк Saxo в списке так называемых скандальных прогнозов под номером один предрекает дефолт России в 2015 году. Список, конечно, не совсем серьезный, но аргументы взяты из жизни: банк указывает на 134 миллиарда долларов, которые должны выплатить российские компании, плюс масса других непосильных в новых условиях для государства обязательств?
– Такое возможно не в 2015 году, но дальше возможно, вот почему. Это цифры задолженностей российских предприятий и банков западным банкам, и это результат санкций. Поскольку раньше западные банки все время рефинансировали российские долги и российские предприятия и банки могли обслуживать свои долги, сейчас они выше 30 миллиардов долларов должны выплатить по процентам, они не могут рефинансировать долги, значит, они должны соответственно еще в будущем году где-то 160 миллиардов долларов найти и расплатиться. В этой ситуации уже многие крупные российские предприятия, в том числе "Роснефть", обратились к правительству России с просьбой помочь им деньгами из стабилизационного фонда. Сочетание санкций и падающей цены на нефть действительно создает для России состояние глубокой задолженности, при которой обслуживание долга становится проблематичным.
– Юрий Ярым-Агаев, реален ли дефолт в России?
Дефолт вполне возможен, и это имеет очень драматические последствия для российского населения
– Дефолт вполне возможен, и это имеет очень драматические последствия для российского населения. То есть это, я бы сказал, двойной кризис. Который будет связан, с одной стороны, с невозможностью выплаты внешних долгов, а с другой стороны – с полным истощением российского бюджета и резким падением экономического производства внутри страны. Это даже хуже, чем дефолт, в какой-то степени то, что может произойти.
– Тем не менее, сейчас говорят о том, что американская экономика, возможно, возвращается к хорошему росту. Хороший рост американской экономики, рост экономический в мире, рост спроса, и Россия возвращается к жизни, апокалиптические прогнозы счастливо забыты. Профессор Бернштам, насколько вероятен такой вариант?
– Сейчас в Соединенных Штатах рост производства нефти опережает возможный экономический рост Соединенных Штатов. При этом при всех прогнозах в этой ситуации Соединенные Штаты все равно будут полагаться прежде всего на внутренние источники нефти, рост предложения нефти на мировых рынках не будет меньше, а будет скорее больше, чем рост мирового спроса, поэтому ожидать для России благоприятных каких-то тенденций не приходится.
– Юрий Ярым-Агаев, не будет удачи Кремлю в этот раз, как Владимиру Путину улыбнулась удача в нулевых годах?
– Думаю, что не будет. Ему повезло один раз, повезло вдвойне, потому что он получил высокие цены на нефть и дивиденды посткоммунистической экономики. Но эта лафа кончается. Это было чистое везение, которое в большой степени обеспечило его столь долгое правление, но это везение не может продолжаться бесконечно.