Во вторник в Москве безрезультатно закончились переговоры о проведении новой оппозиционной акции, намеченной на 3 августа. Одного из лидеров Либертарианской партии, инициатора ее проведения – Михаила Светова задержали после встречи в мэрии, которая была посвящена согласованию митинга о допуске незарегистрированных кандидатов на выборы в Мосгордуму. Незадолго до этого партия отказалась проводить мероприятие на проспекте Сахарова – на этом месте настаивали столичные власти.
Предыдущая несогласованная акция прошла далеко не гладко: в прошлую субботу произошло рекордное количество задержаний за последние несколько лет – в полиции оказались 1373 человека.
По данным "ОВД-Инфо", как минимум 265 человек остались ночевать в отделениях полиции. Задержанным не давали взять с собой воду, еду, лекарства. У них насильно брали отпечатки пальцев, к ним не пускали адвокатов и правозащитников. В одном автозаке температура была 40 градусов. Суды над участниками акции еще продолжаются, и на данный момент заведено уже три уголовных дела по обвинению в нападении на сотрудников правоохранительных органов. При задержаниях на акции полицейские и росгвардейцы действовали жестко, многие протестующие получили увечья. Радио Свобода записало монологи нескольких пострадавших.
Константин Коновалов, дизайнер, автор логотипа московского метро
– Вообще я планировал в этот день сходить на митинг, но с утра я каждый день пробегаю около пяти километров. Я хотел побегать в городе (живу неподалеку от Садового кольца), а потом уже позавтракать, умыться, встретиться с друзьями и пойти на митинг. Утром я пошел в парк Осипа Бове, который находится рядом с моим домом, но этот парк почему-то был закрыт. Мне объяснили, что там проводятся какие-то мероприятия, а потом охранник сказал, что "это связано с Навальным", на всякий случай парк закрыли. Я подумал: ладно, побегу просто по улице. Я побежал по Успенскому переулку, а потом подумал: ну, раз сегодня митинг, сбегаю посмотрю, что там происходит на Тверской. Там начали собираться полицейские, вроде бы никто ничего не перекрывал, и я свободно бегал свои пять километров в той зоне. И периодически, когда я видел какой-то интересный кадр, очень много полувоенных машин, я останавливался и их фотографировал: за всю пробежку сделал десяток фотографий. Когда я уже завершал пробежку, вдруг на меня сбоку начали выпрыгивать омоновцы, повалили меня, раздавили мне наушник, стали скручивать руки-ноги. Я им кричал, что я никуда не убегаю, а они мне в ответ: "Тогда зачем бежал?" В общем, схватили, понесли лицом вниз, я чуть ли не носом задевал плитку, принесли на какое-то другое место на тротуаре, опустили и начали сжимать, загибать руки до боли и что-то с ногами делать. Я не очень понимал, что происходит, потому что было очень больно. Потом меня запихнули в автозак, я просил медицинскую помощь, потому что почувствовал, что что-то с ногой. Мне медицинскую помощь никто не предоставил.
Я не очень понимал, что происходит, потому что было очень больно
Потом, спустя уже больше суток, я посмотрел фотографии в интернете, как меня задерживали. Там видно, что мне наступают на ноги. Фотография эта сделана не в момент задержания. Они меня уже задержали, а потом отнесли на это место специально и там положили. Не знаю, хотели ли они сломать мне колено или просто причинить боль, но они меня специально так уложили в этом месте, чтобы встать мне на ногу. Может быть, это такой садизм или еще что-то. Потом я поехал, когда уже автозак набился битком, в ОВД "Аэропорт". Там я все же добился, чтобы вызвали врача. Врач приехал и сказал, что нужно сделать рентген, но к нему сразу подошли полицейские и сказали, что рентген делать не нужно. Врач куда-то с ними ушел, потом вернулся и говорит: "Нет, парень, тебе не нужен рентген. Мы тебя завтра отправим к терапевту, а сейчас вот тебе укол". И сделали укол. Я просидел так полтора часа, мне даже воду не давали. После пробежки я практически ничего не пил и очень плохо себя чувствовал. Ногой не мог шевелить, и еще от этого укола у меня начала отекать и болеть рука, а ноге это никак не помогло. Ко мне не пускали адвоката. Я понял, что с ногой совсем все плохо, и сам вызвал скорую. Врачи меня осмотрели, сказали, что нужно срочно ехать в больницу. Меня перетащили в скорую, положили там и стали пытаться договориться с полицией. А полиция опять говорила: "Нет, мы не отпустим". Разборки длились минут 30. Потом подсел ко мне в машину полицейский и говорит: "Тогда подписывай бумаги". Я говорю: "У меня есть адвокат, он сейчас на проходной, вы его не пускаете". – "Нет, подписывай". Я включил камеру, стал записывать все происходящее, и в итоге они там минут 20 крутились с тем, чтобы я что-то подписал. Скорую не отпускали. Врачи говорили: "Ну, вы "ку-ку", что ли?" Варламов сейчас опубликовал видео у себя на канале, как они сами заполнили за меня бумаги и сами за меня расписались.
Тогда скорую отпустили, и меня повезли в травмпункт. Выяснилось, что у меня перелом, шесть недель нужно ходить в гипсе. Бегать, наверное, через полгода только смогу. В общем, сейчас лежу дома, ничего не могу делать. Надеюсь, за компьютером через пару дней смогу начать работать. А так даже спать тяжело, потому что пока нога болит.
Мне сказали, что ко мне домой должен прийти участковый. Но еще никто не приходил, и я не знаю, что происходит с теми бумагами. Когда я лежал в скорой, я не очень хорошо соображал – было очень больно. Я не очень разбираюсь в этих статьях, но, по-моему, мне приписывают что-то связанное с митингом. Но это все было за три часа до начала митинга. Да, там было много полиции, много автозаков, было много гуляющих людей, были журналисты, но это еще не был митинг.
Мне кажется, меня могли задержать по двум причинам. Может быть, я что-то сфотографировал, что им не понравилось, и они передали кому-то по рации дальше по улице, чтобы меня задержали. Либо я остановился, может быть, что-то сфотографировал, а потом побежал, и они восприняли это так, что я от них убегаю. Но то, что происходило дальше, я не понимаю. Они меня обезвреживали, как какого-то террориста: на меня навалилась куча людей. У меня до сих пор болят руки и спина.
Александра Парушина, муниципальный депутат округа Хамовники
– Люди стояли в Брюсовом переулке. Никто не совершал противоправных действий, никаких провокаторов я не видела. Я была в первом ряду, прямо перед росгвардейцами. Росгвардия была без дубинок, это были очень молодые ребята, которым явно не хотелось никого бить, давить. Им было неловко обижать и унижать беззащитных людей. Их отвели в сторону, и им на смену привели отряд ОМОНа. Они были без дубинок, но в масках. Под маской видны только глаза, и они были совсем другими (по сравнению с росгвардейцами. – РС). Никаких провокаций в их адрес не совершалось вообще. Видимо, так как не удавалось уговорить митингующих уйти, позвали отряд уже с дубинками. Я спросила одного из омоновцев: "Неужели вы будете нас сейчас бить?" Омоновец ответил мне гробовым молчанием. В какой-то момент они стали устраивать в толпе страшную давку. Получается, угроза Собянина, что на этой акции вы не будете в безопасности, проявила себя полностью, но только со стороны правоохранительных органов. Именно они создавали опасность для здоровья и жизни людей.
Именно силовики создавали опасность для здоровья и жизни людей
В ход пошли дубинки. На видеозаписях видно, что они бьют по головам. Я оказалась спиной к омоновцам, удар по голове пришелся сзади. На минуту, видимо, я потеряла сознание, плохо помню, что происходило. Меня подняли. Вроде бы сами омоновцы предложили меня отвести к врачу, я отказалась. Я была в полнейшем шоке, из меня лилось огромное количество крови. Я даже не могла понять, откуда столько крови: потом выяснилось, что ею была пропитана не только майка, но и, простите, белье. Как объяснили врачи, на голове большое количество сосудов.
Голова болела. Нашелся человек, который оказал мне первую помощь. Это очень хорошая девушка, она и её молодой человек пострадали потом уже в другом месте. У неё с собой оказался бинт и перекись – теперь я выгляжу как раненый боец. Поскольку я была в шоковом состоянии, она увела меня с места событий. Вызвала скорую, меня отвезли в НИИ Склифосовского. Там мне поставили диагноз – сотрясение мозга. Я отказалась от госпитализации, но уже жалею: чувствую себя не очень хорошо, может быть, вернусь в больницу. При мне в НИИ Склифосовского привозили молодых мужчин с различными травмами. Сначала около десяти, потом даже больше. К нам ко всем приходили сотрудники полиции прямо в палаты. Я отказалась разговаривать с ними без адвоката.
Как я поняла полицейского, он был в штатском, его идея была в том, чтобы списать на митингующих мои травмы. Но это неправда: я точно знаю, никаких людей с бутылками, когда мне нанесли травму, там не было. Считаю, сейчас надо ставить вопрос о несоответствии Собянина своей должности.
Инга Кудрачева
– Если честно, я сама не помню, я смотрела по видео, как все происходило. Мой молодой человек Борис просто присел на бордюр, рядом начали задерживать нашего друга. В тот момент мы не видели, что это наш друг: просто какого-то человека начали задерживать. Борис взял [человека, которого задерживали] за плечо, и тут на Бориса набросились и стали избивать. Я помню момент, как его валят и начинают бить. Я попыталась вытащить его, дальше помню, как мы лежим на земле. У меня только легкие ссадины и синяки. Это было в Театральном проезде, на углу у "Детского мира" в 18 часов.
Я помню момент, как его валят и начинают бить
Александру Парушину избили за два-три часа до этого в Брюсовом переулке. Там происходило все то же самое, что и в других переулках: толпу отсекали от Тверской и выдавливали по переулкам вниз. Сначала оцепление разделило людей на две части: одна осталась на Тверской, другая – в переулке. Какое-то время там был стоячий митинг, люди кричали кричалки. В какой-то момент я отходила и не видела: может быть, они сняли оцепление, вся толпа вышла на Тверскую улицу, толпу вдавили обратно и стали потихоньку оттеснять вниз-вниз-вниз по переулку.
В какой-то момент росгвардейцев сменил ОМОН: кажется, они были очень испуганы, сильно боялись, не понимали, что происходит. Тогда началась жесть: протестующие пытались встать цепью, чтобы не дать себя выдавливать, в ответ применялись дубинки. Тогда же пострадала Александра Парушина. Я стояла на передней линии и увидела, как среди ОМОНа появилась окровавленная маленькая женщина. Я вытащила её из оцепления и пыталась увести: она явно была в шоковом состоянии, говорила, что ей нужно остаться, при этом истекая кровью. У меня был набор для первой медицинской помощи, я перемотала ей голову, обработала рану. Нам пришлось отойти на несколько десятков метров вниз по переулку, чтобы появилась связь и можно было вызвать скорую, чтобы быть в безопасности.
Дмитрий Кочергин, архитектор
– Я приехал в Москву купить книжек по архитектуре и дизайну, это мои профессиональные интересы. Я знал о том, что будет проходить акция, и катался на лонгборде по соседним кварталам. Я видел огромное количество автозаков, полиции, и мне просто было интересно. Собственно говоря, меня прямо во время движения, в 11:45, задержали сотрудники и затолкали в автозак без объяснения причин. Я не выкрикивал никаких лозунгов, никого не провоцировал, меня взяли со скейта и закинули в автобус, вот и все. Никто ничего мне не объяснял, просто запихали в автобус. Там были уже три человека, среди них Константин Коновалов, которому ногу сломали. А дальше, как набралось 20 человек, нас отвезли в ОВД "Аэропорт" и там подсовывали протоколы, которые нужно было подписать.
Мне вменяли нарушение порядка проведения митингов. Нам сначала дали написать объяснение, и я написал, что задержали в 11 часов, без объяснения причин и так далее. Содержание моего объяснения противоречит содержанию заранее составленного протокола. Я подписал протокол, чтобы просто быстрее оттуда выйти, и к пяти часам я уже вернулся назад на акцию. Я не ожидал [что со мной такое может случиться]. Я думал, что сотрудники полиции, если задерживают, то хотя бы пытаются придумать повод, что я нарушал какой-то дурацкий закон. Я не ожидал, что просто без оснований меня могут задержать. Никто не представлялся, никаких предупреждений не было.
Всюду происходит то, что мы называем "жесть"
Я сам родом из Сибири, из Новокузнецка, переехал в 2010 году в Сочи, живу в Красной Поляне. Я из очень депрессивной территории переехал на лучший горнолыжный курорт. И по сути ничего не поменялось, то есть из-за коррумпированных властей, бесчинствующей полиции, абсолютно не работающих законов и всей нашей этой российской действительности всюду происходит то, что мы называем "жесть". В Кемеровской области горит "Зимняя вишня", взрываются шахтеры, экологическая и социальная катастрофа, а в Краснодарском крае огромная коррупция, отмытые миллиарды на Олимпиаде и тому подобное. В силу своих профессиональных занятий я бывал в разных регионах, и везде есть своя локальная история, но причины одни и те же – это бездействующая, не функционирующая власть.
Когда я был в Москве, мне было интересно посмотреть, как москвичи отстаивают свои права и как на это реагируют власти, что, в конце концов, изменится, то есть я за ситуацией следил, я был таким пассивным оппозиционером, скажем так. После того, как я увидел, как действует власть – абсолютно бесцеремонно, с явными нарушениями действующих законов, принятых этой же властью, с этими фальсифицированными протоколами, грубым обращением, – конечно, мои взгляды переменились. Я считаю, что нужно более активно выражать свою позицию. Действующие власти, в том числе полиция, они себя просто абсолютно дискредитировали. Мне хочется как-то поучаствовать в общественной жизни, но я пока не знаю, как это сделать. Но настроение однозначное, что что-то нужно делать, как-то нужно действовать.
