Жительница Казани Альзира Щербакова уже год добивается справедливого расследования смерти своего 27-летнего сына, который погиб, выпав из полицейского уазика на дорогу.
4 июня 2017 года Сергей Щербаков вызвался проводить в отделение полиции своего друга Александра. В тот день дома у Сергея они вместе праздновали день рождения его девушки. Праздник затянулся до раннего утра, около 4 часов Сергей пошел провожать Александра домой, но по дороге его друг вступил в перепалку с вышедшими на балкон жителями одного из домов. Те вызвали полицию, прибывший на место наряд из казанского отдела полиции "Горки" решил забрать Александра в участок для проверки личности, а с ним и Щербакова. На следующий день к матери Сергея пришли полицейские, которые около часа расспрашивали ее и всех соседей о том, не был ли тот наркоманом или уголовником. И только задав матери эти вопросы пять или шесть раз, сказали, что ее сына больше нет.
Как утверждают сотрудники полиции (материалы дела с их показаниями есть в распоряжении Радио Свобода), в "воронке" по дороге в отдел полиции Щербаков "вел себя агрессивно", "наносил удары по корпусу автомобиля" и в конце концов "выломал ее изнутри". Мать Сергея утверждает: уезжая в полицию за компанию со своим другом, он был абсолютно спокоен и уверен, что речь идет о рутинной проверке личности – а потому никаких резонов выламывать изнутри дверь во время короткой поездки в отделение у него не было.
Место гибели Сергея Щербакова (на заднем плане), фотография из материалов дела
На фотографиях задней двери дверей патрульной машины видно, что снаружи она закрывалась на обычную щеколду, не предусмотренную конструкцией автомобиля. Юрист правозащитной организации "Зона права" Андрей Сучков полагает, что дополнительная щеколда была нужна полицейским, потому что штатный замок двери "уазика" работал плохо или не работал вовсе. Полицейские говорят, что задвижка лишь играла роль "дополнительного запирающего устройства". Так или иначе, уверен Сучков, полицейские обязаны в полной мере нести ответственность за задержанных во время доставки тех в отдел. Полицейские настаивают на том, что вся ответственность за случившееся лежит на самом Щербакове.
Прояснить случившееся могли бы камеры видеонаблюдения в салоне полицейского автомобиля, но в момент роковой поездки, как следует из материалов дела, они были сломаны. Закон обязывает полицейских иметь в машинах такие камеры, но не запрещает им эксплуатировать автомобиль, если камера по какой-то причине вышла из строя.
После смерти Сергея Щербакова татарстанский Следственный комитет возбудил против полицейских уголовное дело по статье "Халатность". Дальше начался "футбол": прокуратура отменила постановление о возбуждении дела, генпрокуратура с ней согласилась, Верховный суд Татарстана отменил решение прокуратуры, но суд первой инстанции, куда вернулось дело, снова признал правоту прокуроров. Правозащитники "Зоны права" вновь обжаловали это решение в Верховном суде Татарстана, 16 февраля Верховный суд снова отправил дело на пересмотр в райсуде. Дата очередного заседания не назначена. Из-за этого замкнутого круга Альзира Щербакова и помогающие ей юристы не могут отправить жалобу в Европейский суд по правам человека, поскольку с формальной точки зрения судебные средства для разрешения спора внутри страны по-прежнему "не исчерпаны".
"Я могла хотя бы попрощаться с ним, но никто не дал"
Мать Сергея Щербакова во время нашего разговора несколько раз не удерживается от слез. Тяжелее всего даются воспоминания о том, что полицейские даже не сообщили ей о смерти сына сразу после того, как он погиб.
"3 июня они праздновали день рождения Сережиной девушки, Насти. Около часа ночи я их уже попросила расходиться, они вышли, Сережа стал всех провожать, у него такая привычка была. Он всех проводил, остался только друг этот, Саша Михайлов. Он жил дальше всех. Они прошли через дворы, и Саша по дороге с какими-то девушками на балконе стал переговариваться, на агрессивных тонах. Сережа его успокаивал, потом сказал: "Ну все, я ухожу". Потом он услышал, как приехал патрульный автомобиль, потому что девушки вызвали полицию. Было уже раннее утро, половина четвертого утра. Он попросил полицейских отдать ему Сашу, сказал, что отведет его ночевать к нам. Они не позволили, сказали ему: "Где твой паспорт?" Паспорта у Сережи не было с собой, они ему сказали: "Мы тебя тоже забираем".
Защелка на автомобиле была сломана. Потом, как я уже узнала, они должны были его вообще пристегнуть наручниками, раз у них сломан этот запор. Повезли его, на Танковом кольце (круговая транспортная развязка в Казани. – Прим. РС) идет подъем вверх, и в этом месте машина раскрывается. Как говорит Саша, они сидели друг напротив друга. Сережа ему сказал: "Вот, я тебя не бросил, с тобой поехал". Саша говорит: "У нас было темно в машине, и вдруг я смотрю – раз, и светло стало". Я уже несколько раз туда ездила, там есть такая металлическая пластина, стык. На этом стыке открылась дверь и Сережа улетел. Он улетел, Саша стал стучать в металлическую перегородку, за которой находились полицейские. Они остановились, Саша побежал к нему, рассказывает: "Смотрю, у него глаза еще открытые, думаю, ну, значит жив, я тогда не знал еще, что люди могут быть мертвыми с открытыми глазами, но потом увидел, что у него кровь изо рта потекла". Я его спросила: "Почему ты мне не сообщил, я бы приползла даже туда". Он говорит: "Никто мне не дал телефон, а мой отобрали". Скорую вызвали, скорая сказала: "Можете закрывать". Хотя потом в медицинской экспертизе было написано, что он жив был не менее часа и не более четырех часов после того, как выпал. Целый час. Я могла хотя бы попрощаться с ним, но никто не дал.
В медицинской экспертизе было написано, что он жив был не менее часа
На другой день, в воскресенье, в четвертом часу вечера ко мне пришли двое полицейских. Стали меня расспрашивать о сыне, через каждые три минуты спрашивали меня: "А он наркоман, он сидел?" Я говорю: "Да нет, конечно нет, можете проверить, вы же из полиции". Через какое-то время опять: "Он наркоман?" Я: "Ну что у вас с памятью, я же вам сказала, он не наркоман, он не сидел, служил в армии, командир его даже благодарственное письмо с ним мне передал". Они долго обсуждали, писать про армию и командира или нет, потом отправили участкового по соседям собирать сплетни о нем, что-то плохое пытались узнать. Потом все соседи мне говорили, что они ничего плохого о нем не стали рассказывать, хотя у них как будто вымогали это. Он, наоборот, помогал всем, таскал пожилым женщинам покупки.
Сергей Щербаков во время службы в армии
Они все спрашивали что-то, что, как, где он работает. Я немножечко его ругала, что он работает по интернету, не работает на нормальном предприятии. Даже не зная, что он умер, что-то про него говорила не совсем лицеприятное. Самой сейчас стыдно. Они говорили: "Мы даже не хотели к вам идти, нас заставили". Так они 40 минут у меня провели, и только потом сообщили мне, что он умер.
Они 40 минут у меня провели, и только потом сообщили мне, что он умер
Дочка моя спросила их: "Как это случилось?" Они ответили: "Да они катались с Сашей Михайловым по городу на машине, и он вылетел на повороте". Вот такое было у них чудовищное объяснение. Мы еще с дочкой подумали: где же Саша машину-то взял? У него ни машины, ни денег на нее не было.
Сереже незачем было вырываться оттуда, он просто поехал с другом, ему-то вообще не было никакого смысла вырываться. Максимум, что им грозило, – штраф, проверка документов. Они ехали спокойно, только Саша стукнул два раза в стенку, когда он выпал, чтобы машина остановилась.
Сережа всегда говорил: "Сам умирай, а друга выручай". Так вот у него и вышло. Очень чистая душа была. К нам на похороны весь двор пришел. На кладбище каждую неделю приносят и цветы, и игрушки.
Я хочу, чтобы хотя бы открыли уголовное дело. Я ходила между Следственным комитетом и прокуратурой, я собирала всю информацию, привозила ее. Мы и свидетельства очевидцев собирали с дочкой, по интернету, кто мимо проезжал. Мы все приносили в Следственный комитет, они говорили, что снимут все показания, видео с уличных камер, чтобы видно было, как открывается дверь, как он вылетает. Я ездила каждый день туда. И как-то раз я приезжаю, а они говорят: "Все, мы больше не можем расследовать. Нам прокуратура запретила". Я еду в прокуратуру, там мне говорят: "Ну да, запретили, они могут и так, в свободное время расследовать". Я так ходила раза четыре туда-обратно, позвонить друг другу они не могли. В Следственном комитете говорят: "В рамках уголовного дела мы можем расследовать, записи взять с камер", следственный эксперимент они собирались проводить – можно ли вообще изнутри вот так выбить эту защелку. Хотелось бы, конечно, чтобы было какое-то объективное расследование. Просто взяли и убили ни с того ни с сего человека, 27 лет! Отняли жизнь, и никто не виноват. Я раньше даже не представляла себе, что такое может быть, хотя были, конечно, сомнения, что никакого нормального правосудия у нас нет. Все друг друга покрывают".
Юрист Андрей Сучков, представляющий интересы Альзиры Щербаковой, уверен: как бы ни вел себя Сергей Щербаков в полицейской машине, ответственность за то, чтобы доставить его в участок целым и невредимым, должны были нести полицейские:
"Возникает вопрос: была ли машина пригодна для перевозки с точки зрения исправности? По делу было представлено много доказательств о том, что машина пригодна к эксплуатации, но ни слова не говорилось о том, исправны ли были запорные устройства. В материалах дела сказано, что к машине было прикреплено дополнительное запорное устройство в виде шпингалета. Эта дополнительная щеколда не является штатной и не входит в его комплектацию при заводском выпуске. Обжалуя постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, мы ставили перед судом этот вопрос.
Что касается доводов полиции о том, что Щербаков сам выбил дверь: я к этим показаниям отношусь критически и скептически. В данной машине установлено оборудование по видеозаписи всего происходящего, но, как ни странно, в тот день оно почему-то не работало. Это уже говорит о том, что машина вышла на линию неисправной. И если сотрудники полиции устанавливают дополнительные запорные устройства, это уже говорит о том, что штатный замок не выполняет свои функции. А доказательств того, что Щербаков пытался выбить дверь, я считаю, нет. Как он мог сделать это в ограниченном пространстве? Для этого нужно по крайней мере как-то разбежаться. А там такая площадь, что она не позволяет предпринять какие-то действия по вышибанию двери. Человека поместили в машину сотрудников полиции, и они должны быть уверены, что с ним ничего не случится. Должны быть предприняты все меры для его безопасности. Давайте посмотрим с другой стороны: если в обычной машине вместо замков в дверях установить амбарные замки, а вместо штатных дверей поставить двери от грузового автомобиля – она ведь не пройдет технический осмотр и ее не допустят до эксплуатации на дорогах общего пользования.
Фотографии сломанного замка полицейской машины из дела о гибели Сергея Щербакова
Прокурор, вынося постановление об отмене возбуждения уголовного дела, не оставил никакого выбора следствию и тем самым пресек какие-либо действия по его расследованию. Хотя по закону у нас следственные органы являются самостоятельными и вправе сами выбирать тактику расследования дел. Недавно суд в очередной раз рассмотрел все ту же жалобу, которая была подана нами полгода назад, на постановление об отмене постановления СК о возбуждении уголовного дела. Мы ждем очередного решения Верховного суда Татарстана. После этого можно будет писать жалобу в ЕСПЧ, но только если Верховный суд снова не вернет дело в районный. Причем никаких законодательных ограничений на то, как долго может продолжаться такой "пинг-понг", нет. Дело может ходить так между судами бесконечное число раз".
В начале 2017 года в США, в Лос-Анджелесе, городская полиция была вынуждена заплатить компенсацию в 3,5 миллиона долларов женщине, которая выпала из полицейской машины и получила серьезные травмы. Инцидент произошел еще в 2013-м, тогда же пострадавшая подала против полиции иск, заявив, что полицейские "не смогли безопасным образом закрепить ее в салоне". Суд первой инстанции отклонил иск, женщина подала апелляцию, но не дожидаясь нового решения суда, полицейские решили заключить с ней мировое соглашение.