Игорь Петров: В феврале 1947 года в американской зоне оккупации Германии вышла весьма странная книжка. Автор назвал себя Сабик-Вогулов. Книга называлась "В побежденной Германии" и начиналась предисловием, в котором говорилось:
"Я, сын русского народа, считаю своим долгом взывать о спасении своего народа потому, что сам он, двухсотмиллионный колосс, находится в огромнейшем концлагере и не имеет возможности свободно высказаться.
Я сознательно начал свой тяжелый труд по разоблачению сталинских замыслов и по описанию тяжелой русской действительности с описания положения в Советской Зоне оккупированной Германии.
Я взял слово для того, чтобы, крикнув на весь мир о спасении человечества, продолжать самую жесточайшую борьбу со сталинской кликой и продолжать вместе с моим народом нести крест до тех пор, пока, наконец вы, называющие последователями Христа, не пойдете всем миром ко Всероссийской Голгофе и не снимете с креста распятый Русский Народ!"
Автор в этой книге весьма подробно описывал неприглядное поведение советских солдат и офицеров по отношению к мирному немецкому населению в конце войны и в первые послевоенные месяцы. Особенно досталось Илье Эренбургу, которого автор считал идейным вдохновителем всех безобразий. Но и о собственном командующем автор высказался так: "Типичный выродок и самодур, проявивший себя как мастер мордобоя подчиненных ему людей". А также рассказал, как этот генерал якобы пристрелил регулировщицу, советскую военнослужащую, которая остановила его автомашину для проверки. Личность генерала, чье имя и отчество были названы, расшифровывалось достаточно легко: это был Василий Иванович Чуйков.
Особенно досталось Илье Эренбургу, которого автор считал идейным вдохновителем всех безобразий
Десять лет назад, когда я прочитал книгу, мне захотелось узнать, кто же на самом деле был ее автором, потому что было совершенно очевидно, что Сабик-Вогулов – это псевдоним. История сразу показалась довольно странной. Обычно послевоенные эмигранты-публицисты и мемуаристы так или иначе отмечались на страницах эмигрантских газет в Германии или в США. Конечно, тогда доступ к послевоенной периодике у меня был довольно ограниченный, но кое-какие публикации я в мюнхенской библиотеке просмотрел и ничего не нашел. Получалось, что Сабик-Вогулов выпустил книжку и вскоре после этого пропал. Недаром высказывались, и даже публиковались под подходящим к случаю заголовком "Запретная правда", предположения, что советские чекисты отомстили автору за книжку и заставили его замолчать.
Впрочем, мое собственное первое предположение тоже было ошибочным. Так часто бывает, когда пытаешься делать выводы, основываясь на неполных данных. Я предполагал, что Сабик-Вогулов это не человек, а публицистический проект, затеянный эмигрантами первой волны, скорее всего, монархистами (традиционный для них образ Всероссийской Голгофы, устроенный большевиками для русского народа), при этом в основе его лежат какие-то рассказы настоящего перебежчика, которых эмигранты в то время как раз опрашивали, порой по заданию западных разведок, порой по собственной инициативе, надеясь в дальнейшем полученную информацию использовать. Тут многое сходилось, например нелюбовь к Эренбургу, которая была характерна скорее не для советских офицеров, а для пропагандистов, работавших на немецкой стороне, во власовской или иной пронемецкой пропаганде. И вскоре показалось, что мое предположение подтвердилось, потому что я нашел упоминание Сабик-Вогулова в мемуарной книжке Николая Чухнова. Чухнов во время войны служил в Югославии сначала при русской охранной группе (которая впоследствии стала русским корпусом), а потом при русском батальоне дивизии Ваффен СС "Принц Ойген", который ближе к концу войны стал полком "Варяг". И он сотрудничал там в пропаганде.
Сабик-Вогулов. В побежденной Германии. Обложка книги
После войны Чухнов стал публицистом монархического толка, политически почти на самом правом фланге, издавал газеты сначала в Германии, а затем, после эмиграции в США, редактировал там газету "Знамя России". В 1958 году он организовал в США Общемонархический съезд, и, согласно его мемуарам, одним из приславших приветствие съезду стал "послевоенный эмигрант, майор советской армии и публицист Сабик-Вогулов".
Но эта находка также означала, что Сабик-Вогулов не коллективный, не каузальный псевдоним, а за ним скрывался конкретный человек. И буквально через пару недель я добрался в нашей мюнхенской библиотеке до подшивки местной газеты Abendzeitung за 1949 год и там нашел его фотографию. То есть человек действительно существовал, осталось выяснить, как же его на самом деле звали и что с ним стало.
Фото Сабик-Вогулова из мюнхенской газеты газета Abendzeitung München
К счастью для меня, как раз в то время шел большой проект по оцифровке материалов Советской Военной Администрации в Германии в ГАРФе и эти материалы были доступны онлайн. И при просмотре этого архива я обращал особое внимание на различные указания о перебежчиках, надеясь, что найдется таким образом какой-то след. И вскоре мне попался документ от 2 сентября 1947 года, в котором сообщалось:
"Совершив уголовное преступление и убив пограничника, 8.5.47 года перешел в американскую зону адъютант Начальника Тыла 8 Армии капитан ЮЖАКОВ Владимир Федорович, 1903 года рождения, уроженец Старо-Уткинского района Свердловской области. Организуйте розыски Южакова, после чего потребуйте от американских властей передачи его нам как уголовного преступника".
Подписан документ начальником отдела репатриации и розыска граждан СВАГ генерал-майором Юркиным.
Через некоторое время на этот запрос был дан такой ответ:
"Сообщаю, что все принятые меры к обнаружению капитана Южакова Владимира Федоровича, положительных результатов не дали. Видимо: Южаков проживает под вымышленной фамилией и тщательно скрывается".
Все принятые меры к обнаружению капитана Южакова Владимира Федоровича положительных результатов не дали
С помощью портала "Подвиг народа" (это тогдашний предшественник нынешней "Памяти народа") мне удалось найти два наградных листа капитана Южакова. Процитирую один из них: Во время Висло-Одерской операции капитан Южаков "правдиво и четко информировал командование о всех недочетах в работе и обеспечении на местах, чем способствовал правильному решению по устранению недочетов и своевременному обеспечению войск". То есть была в нем такая жилка правдоруба. Наградной лист был на орден Красной звезды.
Тогда я составил сравнительную табличку: в одной колонке биографические данные Сабик-Вогулова, в другой – Южакова. И обнаружилось довольно много пересечений. Обоих зовут Владимир. Они примерно ровесники. Псевдоним образован от уральских топонимов Сабик и Вогулка – это поселки на Урале. Южаков родился в Староуткинском районе Свердловской области, поселок Сабик находится в 17 километрах от Староуткинска.
Звание у обоих – капитан. Оба награждены орденами Красной Звезды. Сабик-Вогулов воевал в составе 1-го Белорусского фронта, участвовал в Висло-Одерской операции. Южаков служил в 8-й гвардейской армии в составе 1-го Белорусского фронта. Сабик-Вогулов, судя по тексту книги, занимался вопросами тылового обеспечения. Южаков, по наградному листу, являлся офицером для связи начальника тыла армии. Сабик-Вогулов после войны служил в Тюрингии, там же после войны находился штаб 8-й гвардейской армии, которой командовал Василий Иванович Чуйков.
Наградной лист – БД "Память Народа"
Но было и существенное расхождение: в документе СВАГ было написано, что он совершил побег на Запад в мае 1947 года, а книга "В побежденной Германии" вышла в феврале 1947 года, несколькими месяцами раньше.
Неужели опять ложный след? Оказалось, что нет. В документе СВАГ просто была ошибка: правильная дата побега – май 1946 года. Ничего не поделать, в документах бывают ошибки, в том числе столь вопиющие.
Позволю себе по этому поводу небольшое отступление. В последние годы в сети, да уже и за ее пределами широкое распространение получило явление, которое я называю "школа наивного источниковедения". По сути это сугубо конспирологическая практика объявлять документы поддельными на основании неких ошибок в них, реальных или даже надуманных. В первую очередь, конечно, людьми движет банальный эскапизм: мол, мне не нравится документ, поэтому я объявляю его несуществующим. Раньше подобное заявление, по крайней мере печатное, казалось неприличным, а теперь границы общепринятого в российском обществе размылись, если уж депутаты Госдумы постоянно несут разнообразную чушь в эфире, то и простые люди перестают стесняться.
Раньше я полагал, что подобная конспирология характерна только для тех, кто лично никогда в архивах не работал, но потом, к сожалению, встретил и контрпримеры: люди с документами работают, но конспирологическая жилка в них все равно сидит. Может быть, тут проявляется другой эффект: человек начинает чувствовать себя Демиургом, истолковывающим документы и, тем самым, создающим прошлое заново. На самом деле, конечно, ошибки, опечатки, оговорки встречаются в официальных документах на любых языках и сами по себе вовсе еще не являются дисквалифицирующим фактором.
Ошибки, опечатки, оговорки встречаются в официальных документах на любых языках и сами по себе вовсе еще не являются дисквалифицирующим фактором
Но вернемся к нашим розыскам Сабик-Вогулова. И в этом случае мне очень помогали мои читатели в блоге, к сожалению, многих я знаю только по никнеймам, поэтому не могу назвать имена. Практически сразу после того, как я опубликовал сопоставление Сабик-Вогулова и Южакова, мне прислали ссылку на мемуар Майи Владимировны Ковалевой, опубликованный в сети в подборке воспоминаний детей военного времени об эвакуации, и из них было очевидно, что ее отцом был тот самый капитан Владимир Южаков.
И дальше она вот такую страшную историю рассказывает:
"Когда я еще училась в Ростове-на-Дону, меня тайно вызвал личный шофер отца (он к тому времени уже демобилизовался) и сказал, что Владимир Федорович не вернулся из очередной командировки в Западный Берлин. Шофер попросил меня не беспокоиться, сообщив, что отец жив. А потом я получила письмо от ребят его подразделения (все двенадцать человек подписались, никто не струсил). Они тоже заверили меня, что мой отец жив и здоров….
В конце октября 1946 года, в мамин день рождения... К ней пришла приятельница... Внезапно появился незнакомый гость, офицер. Будто фронтовой приятель мужа. Подруга ушла раньше, а гость остался. Утром маму нашли в комнате, заполненной угарным газом. Она доползла до двери, но дверь изнутри оказалась на крючке. Почему-то мама открыть его не смогла... Вывод экспертизы был прост: "самоубийство". На самом же деле ее убили по знаменитому сталинскому принципу: "нет человека, нет проблемы".
В данном случае это воспоминания мемуаристки, у меня нет никаких данных ни для поддержки, ни для опровержения этой версии. Дальше Майя Владимировна пишет, что в 1950 году и ее саму начали постоянно вызывать на допросы, а потом сослали на седьмом месяце беременности в город Темиртау.
Благодаря счастливому случаю на мою публикацию вышел внук Майи Владимировны, которая к этому времени проживала в Израиле (ее мать, о гибели которой мы только что говорили, была еврейкой).
И вот 10 января 2012 года первая часть этой истории закончилась – Майя Владимировна Ковалева (урожденная Южакова) идентифицировала фотографию Сабик-Вогулова из газеты Abendzeitung. Она сказала: "Это – Южаков. Мой отец".
Она сказала: "Это – Южаков. Мой отец"
Ну и, как часто бывает, неделей позже пришло второе, независимое подтверждение. Из послевоенной книги, которая носила официальное название "Алфавитный список агентов иностранных разведок, изменников родины, участников антисоветских организаций, карателей и других преступников". Источник, очень важный в деле биографических изысканий эмигрантов второй волны, послевоенные издания которого, к сожалению, до сих пор не рассекречены. Но вот добрый человек помог и прислал выписку, зачитаю ее:
".... Южаков Владимир Федорович, Он же Перковский Владимир Федорович, литературный псевдоним "Сабик-Вогулов", 1903 года рождения, уроженец п. Старо-Уткинска Шалинского района Свердловской области, русский, бывший член КПСС, образование высшее техническое, проживал в г. Кировобаде, работал начальником планово-производственного отдела трамвайного треста, бывший капитан Советской Армии, адъютант начальника тыла 8 гвардейской Армии.
Приметы: среднего роста, плотного телосложения, брюнет, на правой руке указательный и средний палец парализованы.
Дочь Ковалева Майя Владимировна проживает в г. Темиртау Карагандинской области...
7 мая 1946 года Южаков со своей сожительницей Анелизой Генес и группой немцев в районе Хайлигенштадт (ГДР) пытался перейти демаркационную зону, но был задержан. При следовании на заставу выстрелом из пистолета убил конвоира и бежал в американскую зону оккупации Германии. Находясь в Мюнхене, установил связь с черносотенцом Н. Чухновым, при содействии которого издал две книги антисоветского содержания. Подозревается в принадлежности к агентуре американской разведки".
Таким образом, подтвердилась и история Майи Ковалевой о ее высылке в Темиртау, и мое предположение, что Южаков – Сабик-Вогулов издавал свои книги при помощи Чухнова и примыкал к монархическому кругу эмиграции, что редкость для послевоенного эмигранта.
Осталась вроде бы простая задачка – прояснить дальнейшую судьбу. В разыскном списке КГБ было написано, что он жил под фамилией Перковский. Оказалось, что и это ошибка, очередная ошибка в документах в этой истории. Правильно: Петровский. Уже упомянутый выше внук Майи Ковалевой во время поиска в сети наткнулся на черновик, который выложил в сеть Энтони Бивор, английский историк. В нем цитировался один из документов, посвященный послевоенным эмигрантам в Германии, в котором говорилось следующее:
"Владимир Федорович Петровский, родившийся в крестьянской семье на Урале, впоследствии инженер, был свидетелем насильственной коллективизации в Казахстане, приведшей к голоду и сотням тысяч смертей. После безуспешной попытки бежать в Румынию, он был отправлен в Гулаг на Беломорско-Балтийский канал, получив пять лет заключения. Он вступил в Красную Армию, воевал под Сталинградом, закончил войну в Берлине, будучи многократно награжден. Он ненавидел нацистов так же как и Сталина, которого называл ползучим гадом и кровавым палачом. Вскоре после разгрома Германии он дезертировал и пишет под псевдонимом Сабик-Вогулов".
Интересно, что автором этого меморандума был известный журналист Джон Скотт, до войны долго работавший в СССР, а впоследствии, на закате карьеры, кстати, служивший вице-президентом Радио Свобода. Джон Скотт прошел типичный для левого американского журналиста путь от явной симпатии к советской власти в первые годы пребывания в СССР до перехода на антисоветские позиции, особенно под влиянием сталинских репрессий конца 30-х, впрочем, несмотря на это, при маккартизме его, если я не ошибаюсь, обвиняли в просоветских симпатиях.
К сожалению, на этом поиски застопорились на многие годы и были продолжены лишь 7 лет спустя. Когда в открытом доступе появились материалы архива Бад Арользена, я, конечно, сразу начал искать подходящего Петровского. И нашел, но… у него уже была русская жена и дети, а Южаков, как мы знали из справки КГБ, перебежал на запад с немкой, а дети его остались в СССР. Но потом я понял, что совершил так называемую Denkfehler, логическую ошибку, начав сам втолковывать в документы то, чего в них не было: я почему-то был уверен, что раз он пытался перебежать на Запад вместе с Анелизой Генес, то он и на Западе должен был остаться с ней. Я перечитал справку КГБ, но в ней ничего не говорилось, что фрау Генес тоже удалось перебежать на Запад, то есть я зациклился на неверном варианте.
Карточка на имя Владимира Петровского – Arolsen Archives
И после этого все стало на свои места. Первая анкета в личном деле Владимира Петровского заполнена 27 сентября 1946 года в Дармштадте, в ней Петровский указывает, что родственников в Германии у него нет (то есть, он еще не женат). Вторая анкета заполнена в Мюнхене 18 февраля 1948 года, там он уже женат, но дети по-прежнему носят фамилию матери, то есть они приемные дети.
Свою историю в анкетах Петровский описывает так (это типично для ди-пи, они выдумывали некую историю, чтобы не попасть под Ялтинские соглашения): он был репрессирован, в августе 1937 года сбежал из СССР в Польшу, оттуда в 1942 году был как остарбайтер увезен в Тюрингию, в Заальфельд, где работал на фирме "Макс Шледе". Тут нет временного совпадения, но Южаков, как мы помним, служил именно в Тюрингии. В 1945–48 годах Петровский был журналистом и жил в Гессене и Баварии, это совпадает с информацией о Южакове. Были в анкете и факты, которые не вписывались в теорию: у Петровского якобы есть паспорт, выданный в августе 1939 года в Ковеле, и рабочая книжка, выданная в июле 1942 года в Заальфельде, а в 1945 году он находился в "остлагере Веймар". По всей видимости, такие документы – настоящие или поддельные – он просто купил после побега на Запад, такого рода бизнес в конце 40-х годов в Западной Германии процветал.
Наконец, 17 марта 1950 года он с супругой и двумя приемными детьми уплыл из Неаполя в Австралию на корабле "Генерал Блэк".
Но самое неприятное – в личном деле Владимира Петровского не было фотографии, поэтому полной уверенности еще не было. Но мой замечательный соавтор Олег Бэйда послал запрос в австралийский архив, нам прислали его миграционное дело, там фотография нашлась, и вопрос идентификации был решен.
И напоследок вкратце я суммирую все, что нам известно о его биографии. Итак, он родился в 1903 году. Служил в Красной армии с 1920 по 1922 год. Вероятно, женился в середине 20-х, Майе Ковалевой было 16 лет в 1941 году. Жили они сначала в Свердловске, затем в Кировобаде, где Владимир Федорович работал начальником планово-производственного отдела трамвайного треста. В австралийских документах сказано, что у него восьмилетний опыт работы слесарем, механиком поездов, хотя в анкете указано, что он был экономистом. Это тоже понятно: он указал более востребованную в стране пребывания профессию, вполне вероятно, что он начинал именно как слесарь.
Не вполне понятная история о побеге в Румынию
Дальше не вполне понятная история о побеге в Румынию. На Западе Южаков говорил, что был репрессирован, в одной газетной полемике даже утверждал, что его "дважды судила тройка ГПУ и он ШЕСТЬ раз побывал в сталинских тюрьмах и лагерях". Майя Ковалева об этом не пишет. Она пишет, что весной 1941 года они переехали из Кировобада в Воронежскую область, где их застала война. Семья отправилась в эвакуацию, а Владимир Южаков – на военные курсы: у него были парализованы два пальца на правой руке, вероятно, поэтому он оказался не в боевых частях. Прошел от Сталинграда до Берлина.
После того как перебежал на Запад, очевидно, практически не заинтересовал американскую разведку и стал обычным ди-пи. Советская сторона направила первый запрос в международную разыскную службу о нем уже в сентябре 1946 года (якобы по запросу родственников), и в нем было написано, что он, по всей видимости, живет в одном из лагерей ди-пи в районе Мюнхена, то есть какие-то сведения о нем советская разведка к этому времени уже получила. Но найти его они не смогли ни в 1946-м, ни в 1947-м, потому что, похоже, не смогли выяснить, под какой фамилией он скрывается. Южаков действительно перебрался в Мюнхен из Гессена, где связался в группой Чухнова и при ее поддержке издал в феврале 1947 года книгу "В побежденной Германии".
Сабик-Вогулов. Фото из The National Archives of Australia
Вскоре после этого завязалась дискуссия в печати. В НТСовском журнале "Посев" был опубликован критический отзыв на нее:
"Все, что пишет автор, вероятно является правдой, но всякая односторонняя правда неправильно освещает вопрос в целом. Автор сказал правду, но не всю! И если даже некоторые немцы оправдывают русских, то тем более автор мог бы написать на ту же тему книгу в другом духе и в другом освещении.
А ведь есть в армии и другие люди, чем изображенные в вышеупомянутой книге, есть подлинные герои Родины, испытавшие острые трагедию и разочарование. Трагедии хорошего русского человека и его сопротивления злым силам автор не показал. Он просит перевести свою книгу на иностранные языки. Зачем и кому это нужно?"
На это Сабик-Вогулов ответил еще одной брошюрой, которую назвал "Не в силе Бог, а в правде: (Мой ответ "Посеву")", где он полемизировал с НТС (что совпадало с линией Чухнова, монархисты и НТС друг друга недолюбливали). В частности, отвечая на упреки в анонимности, он писал:
"А в отношении издателей и места издания, извините, каюсь, согрешил. Не решился дать координаты своего печатного станка господину Сталину и его вольным и невольным приспешникам и пособникам. У меня нет лиценза, как у вас, и бумагу я должен приобретать на черном рынке".
В 1948 году вышла еще одна брошюра Сабик-Вогулова "От Сталинграда до Берлина". В ней были анонсированы мемуары в пяти выпусках, сама она являлась только вступлением к ним, содержащим многочисленные антисталинские филиппики. (К слову, благодарю моего дорогого друга Александра Львовича Соболева, который в свое время сделал выписки в РГБ из двух этих редких брошюр).
Продолжения не последовало, но в 1949 году вышла немецкая версия книги "В побежденной Германии", она называлась Wie Ostdeutschland besetzt wurde und Berlin kapituliert hat, то есть "Как была оккупирована Восточная Германия и капитулировал Берлин". И в качестве рекламы этой книги была организована публикация в "Абендцайтунг", о которой мы говорили в самом начале.
В ней Сабик-Вогулов повторил уже известные нам нападки на Чуйкова, в этот раз прямо назвав фамилию, утверждал, что в Советской армии существует внутренняя оппозиция сталинским приказам:
Каждый месяц в Западную Германию дезертируют 5000 военнослужащих Советской армии
"Каждый месяц в Западную Германию дезертируют 5000 военнослужащих Советской армии. Только в американской зоне к этому времени находится около 30000 дезертиров, которые частично уже создают группы сопротивления (в организации которых он участвовал), и они в подходящий момент могут быть задействованы против советских поработителей".
Это, конечно, совершенно невероятное число, завышенное, вероятно, на порядок или даже больше, но в целом все это лежит в русле стремлений антибольшевистской части эмиграции активно поучаствовать в холодной войне, особенно если удастся превратить ее в горячую.
И вот на этом его карьера публициста закончилась, возможно, потому что вскоре после этого, в июне 1949 года, протежировавший его Чухнов отбыл в Северную Америку. Впрочем, я не просматривал подшивку "Знамени России", которая в Нью-Йорке издавалась, может быть, там что-то есть, это было бы интересно выяснить.
Как я уже говорил, в марте 1950 года Владимир Петровский/Сабик-Вогулов отбыл в Австралию. Для австралийских властей требовалось подтверждение личности, которое ему предоставили два эмигранта: Ольга Цейгер и Андрей Альтаментов. Родившаяся в 1909 году Ольга Цейгер написала, что знает Петровского с 1930 года. В анкете Бад Арользена она называет себя актрисой, на самом деле она по профессии была инженером-гидрографом. Возможно, это ложное свидетельство, а обоих объединяла ненависть к советской власти, в ее анкете написано: "До тех пор пока в России будет режим террора, пока там будет советская власть, я лучше умру вместе с моими детьми чем вернусь туда, где погиб в Сибири мой муж, мой дядя и где меня ждет ужас". Столь прямое высказывание все же редкость для подобных анкет.
Андрей Альтаментов был до войны инженером-текстильщиком, попал в плен в Вяземском котле, служил в немецкой пропаганде, после войны жил в ди-пи лагере под Мюнхеном (где, видимо, и познакомился с Петровским), печатал стихи и публицистику под псевдонимами А.Уральцев, А.Касим. В его интервью для Гарвардского проекта, которое я переводил, назвал себя "писателем-монархистом". То есть если брать фигуры Чухнова и Альтаментова, то, может быть, мое начальное предположение, что литобработчиками у Сабик-Вогулова были бывшие сотрудники русскоязычной немецкой пропаганды во время войны, и не лишено резона. Альтаментов написал, что знал Петровского с 1945 года, что точно было лжесвидетельством, они не могли встретиться раньше осени 1946-го.
Могила Сабик-Вогулова – сайт findagrave.com
Что касается Австралии, то как Владимир Петровский там зарабатывал на жизнь, мы не знаем, у нас есть только въездные документы. Но мы установили, что в 1962 году он получил австралийское гражданство, а 13 мая 1968 года умер. Олегу Бэйде удалось даже найти могилу Владимира Петровского в Мельбурне, на памятнике в скобках написано Сабик-Вогулов – для тех, у кого оставались сомнения в верности этой весьма запутанной истории автора книги "В побежденной Германии"