Украина отправила Россию с острова Змеиного вслед за ее кораблем. Россия делает вид, что уход был добровольным. Месть не заставляет себя ждать. Под ударом мгновенно оказывается Сергеевка Одесской области. Гибнут мирные люди. Вот такую "спецоперацию" поддерживают граждане РФ? Новые цифры опросов Левады. В гостях: военные эксперты Юрий Федоров и Александр Коваленко, политический аналитик Андрей Колесников. Ведет программу "Лицом к событию" Елена Рыковцева.
Видеоверсия программы
Елена Рыковцева: С нами Александр Коваленко. Александр живет в Одессе. Мы будем подробнее говорить о ситуации с островом Змеиный, о так называемом добровольном уходе оттуда российской армии. Как считаете, сегодняшний зверский удар по поселку Сергеевка связан ли как-то с таким "жестом доброй воли", как уход России с острова?
Александр Коваленко: На мой взгляд, связь есть, причем прямая. Действительно, сегодня ночью по Сергеевке Одесской области был нанесен удар с воздушного пространства временно оккупированного полуострова Крым с самолетов посредством ракет Х-22. Многое указывает на то, что этот удар носил целенаправленное значение – нанести урон именно гражданским объектам, поскольку применение ракет Х-22 с их очень разрушительной боевой частью обусловлено рядом алгоритмов, которые сейчас применяет российская авиация, российские оккупанты. С учетом этих алгоритмов можно говорить о том, что это были действительно целенаправленные удары по Сергеевке, в результате чего, как уже известно, 21 человек погиб, 39 имеют ранения разной степени тяжести, были повреждено 9-этажное здание, фактически полностью был разрушен комплекс гостиничного типа, в котором находились люди, они получили травмы, и есть погибшие.
Елена Рыковцева: Наверняка вы забыли сказать, что там находился склад, в котором хранилось оружие, привезенное из-за рубежа, оно ремонтировалось, потому что поломалось в дороге.
Александр Коваленко: Я не знаю, находился ли этот склад рядом с пансионатом, но то, что рядом с пансионатом находился бассейн – это точно. О складе с оружием информации абсолютно нет. Даже по тем видео и фото, которые имеются, видно, что там нет никаких объектов военного назначения. Рядом с девятиэтажкой находился магазин-автомастерская. Возможно, ее приняли за какую-то мастерскую, где проводят ремонт танков и реактивных систем залпового огня: не исключено, что у них была такая развединформация.
Елена Рыковцева: Наверное, эта мастерская будет назначена мастерской по ремонту танков.
Александр Коваленко: Практически все удары в Минобороны РФ и оправдываются тем, что они якобы наносятся по неким объектам военной инфраструктуры. Из уст военного преступника Владимира Путина мы недавно слышали о том, что удары наносятся именно по военным объектам, которые пытаются спрятать где-то в гражданских застройках в городах. Оправдывать подобной чушью свои военные преступления может только последний лжец и лицемер, которым и является Владимир Путин.
Елена Рыковцева: А что ему, с другой стороны, остается? Давайте посмотрим сюжет о том, что же такое остров Змеиный, ответочка за который, скорее всего, прилетела в мирный поселок Сергеевка Одесской области.
Your browser doesn’t support HTML5
История острова Змеиный
Елена Рыковцева: С нами Андрей Колесников. Что это за мода у них на акт доброй воли в ситуации, когда уже невооруженным глазом видно, что вынуждены были уйти и ушли? Почему все это называется актом доброй воли?
Андрей Колесников: Как-то нужно оправдывать какими-то словами неудачи. Ведь в этом дискурсе, который потребляет Кремль, не может быть никаких неудач. Не может быть не только на полях сражения, не может быть в экономике, например. Шутят же по поводу отрицательного роста, например, когда говорят, что экономического роста нет. То же самое и здесь, отступление – это акт доброй воле. При этом, конечно, это словосочетание теряет свой первоначальный смысл, в результате становится признаком того, что вслед за этими словами наступит какая-нибудь большая акция возмездия для тех, кто мог отпраздновать победу в связи с тем, что российская сторона проявила акт доброй воли. Это такое жонглирование словами, которое ничего хорошего не предвещает. Добрая воля – это ровно то, что стоило бы ждать от Путина, от его команды в том случае, если бы начались какие-то подступы, даже не сами переговоры о мире, а подступы к этим переговорам о мире. Доброй воли от Путина не слышно, не видно, вероятно, еще долго мы этого не услышим и не увидим. Любые переговоры начинаются с доброй воли. Даже если будет проявлять кто-то вроде Мединского или Лаврова – это не будет значить ничего, потому что все решения принимает Владимир Владимирович, а Владимир Владимирович не хочет никаких мирных переговоров, он хочет продолжать воевать – это абсолютно очевидно.
Елена Рыковцева: С нами Юрий Федоров. Видите ли вы эту связь между событиями под Одессой в поселке Сергеевка и актом доброй воли, случившимся вчера?
Юрий Федоров: Я думаю, очевидно, что связь такая есть, она вполне прозрачна. Раз российская армия и военно-морской флот потерпели поражение, причем для престижа этих сил достаточно болезненное, значит нужно как-то отомстить. Возможностей для отмщения у российской армии не так много, потому что в таких нормальных традиционных боях особых успехов нет, они очень тяжелые, изматывающие, чреватые большими потерями для русских. Удары по гражданскому населению ракетами, причем ракетами устаревшими с одной стороны, а с другой стороны оснащенными огромной массой высокоэффективной взрывчатки, которая может разрушать все в радиусе несколько десятков метров, выжигать попросту все, стирать с лица земли – это доступный с точки зрения российских генералов и Владимира Путина тоже, вполне эффективный способ восстановления престижа российской армии.
Елена Рыковцева: Вы хоть немножко понимаете принцип, по которому они выпускают эти ракеты? Почему Сергеевка, почему поселок, где действительно бассейн, жилой дом, пансионат? Мы хорошо понимаем, что такое Школьный аэродром в Одессе, нельзя, чтобы на этот аэродром сел какой-нибудь невозможный для них, неприятный самолет или что-нибудь в этом ангаре отремонтировалось – это хотя бы понятно. Случайные цели, они как выбираются?
Юрий Федоров: Я думаю, что они как раз и выбираются случайным образом. Задача такого удара, на мой взгляд, понятна – это удар по воле украинского народа к сопротивлению, это удар, предназначенный для того, чтобы создать в массовом сознании в Украине представление о России как некоей чудовищной, беспощадной, бесчеловечной силы, с которой нет возможности никак справиться, которая подавляет все на своем пути, как языческий бог войны. Поэтому единственная возможность, которая остается у украинского населения, так, по крайней мере, могут рассуждать и военные начальники российские, и политтехнологи, которые крутятся вокруг администрации президента, такое ощущение беспомощности, создание которого и преследуется такого рода ударами, является главной задачей. А куда этот удар будет нанесен, по жилому массиву или по школе, или по больнице, для российского начальства особого значения не имеет, важен эффект, на который в Москве скорее всего и рассчитывают – подавить волю к сопротивлению.
Елена Рыковцева: Понятно, что кто-то должен был озвучить идею, что Россия все равно контролирует этот остров, ее озвучил какой-то депутат, про которого раньше никто не слышал, но теперь его все цитируют, потому что он носитель этой прекрасной и светлой мечты продолжать контролировать остров. На самом деле, что такое сегодня контроль над этим островом и можно ли контролировать то, откуда ты ушел?
Александр Коваленко: В данном случае имеется в виду в первую очередь огневой контроль. Как мы видим, российские оккупационные подразделения фактически с первых дней, как они заняли остров, всячески пытались там приспособить инфраструктуру для размещения в перспективе своего эшелонированного ПВО, размещение соответствующих подразделений для реализации промежуточного плацдарма по высадке в первую очередь диверсионных десантов в Одесской области. В планы входило помимо всего прочего еще и контроль судоходства. В перспективе планировали разместить, каким либо образом доставить на остров Змеиный береговые противокорабельные ракеты, комплексы "Бастион", благодаря чему получили бы больший эффект от применения по территории Украины. Сейчас они обстреливают Одессу и Одесскую область с побережья временно оккупированного Крыма, а с острова Змеиный они бы получали намного меньшее время подлета к материковой части Украины, буквально около 40 километров до побережья. Еще охватывали бы радиусом их действия Болгарию и Румынию, чтобы можно было грозить этим странам в информационном потоке. Как мы видим, первый подход по уничтожению этого плацдарма вооруженные силы Украины реализовали достаточно эффективно. Сейчас мы пронаблюдали за вторым подходом. Говорить о каком-либо контроле, кроме как огневого, не приходится. Имеется в виду, что любой контингент, который будет размещаться на этом острове в ближайшее время, будем говорить прямо – это будет подразделение смертников. Российская Федерация дважды разместила свой контингент, дважды они оказались в итоге смертниками, потому что остров находится в зоне прямого огневого поражения как ствольной, так и реактивной артиллерии и не только. Например, в ходе нынешней зачистки использовался комбинированный способпоражающих средств. Если там разместят свои подразделения вооруженные силы Украины, вполне можно ожидать того, что Российская Федерация может применить авиацию, либо свои военные корабли, либо иные средства поражения для того, чтобы наносить удары по острову Змеиный, соответственно, будут потери уже вооруженных сил Украины. Поэтому до завершения войны размещение там контингента вооруженных сил Украины нецелесообразно. Если Российская Федерация решит там опять разместить свои подразделения, такое решение после двух предыдущих случаев у меня просто вызовет довольно жесткий диссонанс.
Елена Рыковцева: Я может быть сейчас задам очень глупый вопрос, но, тем не менее, если Россия официально объявила, что уходит с этого острова, остров украинский, она этого не отрицает, если этот остров снова занимает Украина, то на каком основании Россия будет его атаковать?
Александр Коваленко: Конечно же, они будут атаковать. Это война, в любом случае они будут атаковать, и это вполне предсказуемо, что бы они там ни заявляли. Любое заявление, которое делается на официальном уровне, на полуофициальном уровне, на недоофициальном уровне российскими какими-либо официальными, не официальными лицами, этим заявлениям не стоит доверять и верить в принципе на все сто процентов, даже скажу больше – на 146%.
Елена Рыковцева: Что такое Россия ушла с острова, что это будет означать?
Юрий Федоров: Это будет означать, что скорее всего попыток вновь занять этот остров, от этих попыток Москва отказывается. Потому что те удары, которые она получила, судя по всему, от артиллерии и от авиационных средств Украины в последние недели, они просто убеждают в том, что занятие этого острова очередным гарнизоном – это просто бесполезное, бессмысленное занятие, чреватое тяжелейшими потерями. Потому что на каждую такую попытку вооруженные силы Украины будут наносить такие массовые артиллерийские налеты как минимум. Соответственно, там ничего от гарнизонов, которые попытаются высадить или от вооружений, которые туда попробуют доставить, не останется. Я бы еще обратил внимание на тот момент, что подойти к этому острову российским кораблям, будь то это транспортные корабли, которые должны высадить солдат и военную технику, крайне рискованное занятие, потому как все это пространство морское простреливается и украинскими ракетами "Нептун", с помощью которых был потоплен вполне благополучно крейсер "Москва", и американскими ракетами "Гарпун", тоже очень хорошими, эффективными ракетами, с помощью которых был не так давно потоплен аварийно-спасательный корабль, достаточно серьезное судно российское, которое почему-то назвали буксиром, который перевозил на этот остров комплекс ПВО. Попытка приблизиться к этому острову со стороны российского военно-морского флота, я думаю, кончится плохо. Пришлось уйти с этого острова, я думаю, навсегда, потому как вся динамика войны, которая идет, свидетельствует об этом. Я думаю, попыток занять этот остров уже предприниматься не будет.
Елена Рыковцева: Вы согласны с Александром в том, что и украинской армии тоже рискованно возвращаться на этот остров?
Юрий Федоров: Я думаю, да, конечно. На этом острове нет никаких укрытий, нет даже возможности эти укрытия построить. Потому что это такая плоская полоска земли скалистая, строить там какие-то подземные сооружения – дело крайне затратное и длительное, я думаю, никто этого не допустит из противоборствующих сторон. Там есть несколько неразрушенных зданий, но укрыться там от артиллерийского или от авиационного огня, от ударов российскими "Ониксами", "Калибрами" невозможно. Для вооруженных сил Украины тоже занятие этого острова ничего не даст. Кроме того в нынешней ситуации просто бессмысленно. Хорошо, будут держать там какой-то гарнизон, а чем он будет вооружен? По-хорошему туда нужно было бы поставить какие-то противокорабельные ракеты, но для Украины это и не нужно, потому что этот регион Черного моря и так простреливается с берега. Смысла в том, чтобы занимать этот остров, для Украины никакого нет.
Елена Рыковцева: Ведь раньше с научными целями использовался этот остров, но ученые способны подождать, не те времена.
Александр Коваленко: Сейчас речь идет не столько об изучении флоры и фауны данного острова, мы понимаем прекрасно, что там любое присутствие даже гражданских специалистов крайне рискованно и это недопустимо.
Елена Рыковцева: Я предлагаю посмотреть опрос наших московских прохожих, что они думают о причинах ухода России с острова Змеиный.
Your browser doesn’t support HTML5
Почему Россия ушла с острова Змеиный?
Елена Рыковцева: Что-то я в этом опросе слов от каждого, что это был жест доброй воли, мы же мирные люди, вообще мы там освобождаем, не услышала, люди не воспроизводят этот пассаж.
Андрей Колесников: Тем не менее, они воспроизводят другую концепцию, она очень распространена, что там наверху виднее, они сами разберутся, они лучше нас знают, они профессиональнее. Это военный вопрос, это вопрос высших чинов, а не наше дело, мы не в курсе. Вот это перекладывание ответственности вообще за все, что происходит во время этой специальной военной операции, это абсолютно типичное поведение людей, чья хата с краю. Вот, что я увидел в этом опросе. Абсолютное равнодушие, желание отодвинуть от себя эту войну, существовать в параллельном треке, где есть мирная жизнь, тем более в Москве. А на другом треке, который в то же самое время существует, там происходят какие-то боевые действия, которые объясняются высшими интересами Российской Федерации, эти действия нужно поддерживать, особо не вовлекаясь. Вовлекаться в это совсем не хочется, очень не хочется самим попасть в окоп, очень не хочется самим участвовать в принятии такого решений даже на земле, на низшем уровне. Это типичная совершенно история для того этапа специальной военной операции, который сейчас существует – люди не хотят вовлекаться в это во все. Интерес к боевым действиям, к военной операции падает – это фиксирует социология, происходит некое дистанцирование от того, что происходит там, люди хотят жить нормальной жизнью, не нести ни за что ответственность.
Елена Рыковцева: Мы как раз о том, что говорит социология, сейчас узнаем из сюжета, потому что получены свежие цифры поддержки.
Your browser doesn’t support HTML5
Россияне меньше интересуются войной
Елена Рыковцева: Александр, что должно произойти, чтобы сбить эти цифры поддержки так называемой специальной операции среди россиян? Что может на них повлиять для того, чтобы они прекратили думать, что это во благо России?
Александр Коваленко: Я сомневаюсь, что большинство респондентов, даже с учетом того, что это был анонимный опрос, были достаточно откровенны. Поскольку сейчас в информационном потоке настолько формируется нарратив неодобрения подобного рода так называемой операции, а на самом деле войны, само по себе неодобрение является уже каким-то преступлением, на уровне подсознания так или иначе, но человек должен по указке в первую очередь пропагандистского фона, который на него давит 24 на 7, он просто не может, а именно должен одобрять, поддерживать и так далее вот эти все военные преступления, которые совершаются. Военные преступления, к которым относятся не только действия российской армии в Украине, но и все решения, которые принимаются относительно этих действий на всех уровнях, начиная от военного командования и заканчивая ситуацией внутри самой Российской Федерации на уровне местных чиновников, местных органов власти и так далее. Поэтому я бы сто процентов не доверял этому опросу, поскольку не вижу в нем действительно откровенных ответов, честных ответов. Другой интересный момент. Фактически с самого начала вторжения на территорию Украины российской армии у нас в Украине ведется подсчет потерь российской армии, регулярно Генштаб Украины публикует информацию о потерях российских войск в Украине, имеют другие аналитические сводки по этим данным. Самое интересное – это даже не то, что сравнение с официальными данными Министерства обороны Российской Федерации, а в открытых источниках российских СМИ появляется официальная информация о захоронениях в тех или иных регионах. По сути на сегодняшний день официальные похороны, зафиксированные в новостных лентах, уже превышают в несколько раз официальные цифры потерь, выдаваемые Министерством обороны Российской Федерации. Уже есть недоверие хотя бы по этому аспекту. Кстати, очень важен момент, уже неоднократно это подчеркивалось, значительная часть воюющих в Украине российских военнослужащих, они из наиболее бедных регионов России, та же самая Тыва, та же самая Бурятия и так далее. Я захожу периодически на "Сибирь. Реалии", просматриваю, там ведется учет новых убитых в войне жителей именно Сибири, я вижу, как этот список пополняется даже на официальном уровне открытых источников. До тех пор, пока у граждан Российской Федерации действительно не перегорит реле, которое блокирует им инстинкты самовыживания, они не поймут, что по официальным данным Генштаба Украины в Украине уничтожено больше 35 тысяч граждан Российской Федерации, большинство из которых молодые люди, будущий генофонд Российской Федерации уничтожен. Не менее 80 тысяч – это раненые, разной степени ранения. То, что многие пытаются закрыть глаза на те военные преступления, которые совершаются в Украине, даже оправдывать удары по Кременчугу, оправдывать Бучу, оправдывать сегодняшний удар по Одесской области, оправдывать все остальные преступления, хорошо, этим занимается ООН. Сейчас ООН только начала расследования относительно преступлений, совершенных в Украине, по предварительным данным уже по 30 городам имеются следственные заключения о военных преступлениях. На это пускай закрывают глаза. Но пора бы россиянам открывать глаза на то, что их генофонд демилитаризируется и денацифицируется в Украине. Наверное, с того момента и произойдет перелом, который изменит все эти рейтинги популярности.
Елена Рыковцева: Вы очень точно сейчас сказали о недоверии данным Минобороны именно в сравнении с официальными источниками. Потому что мы вчера показывали репортаж федерального канала, где говорится, как мы чтим память воинов, которые участвуют в спецоперации, называют пять фамилий в этом репортаже. Трое живых, на билбордах висят в Москве, два погибших, портреты которых, нарисованные почему-то, висят на билбордах в Омске. Корреспондент этого канала "Россия-24" говорит, что вы можете подробнее узнать об их подвиге на странице Минобороны, которая называется "Подвиг Z". Мы идем на эту страницу, видим 347 фамилий, и среди них находится только три фамилии живых, а те, которые погибли в Омске, их в этом списке нет, они как бы уже и не подвиг. Так что вы совершенно правы, у телезрителя, который хочет сверить это, возникает недоверие.
Александр Коваленко: О погибших говорить, видимо, в официальной статистике уже непопулярно. В принципе, если послушать Министерство обороны, их отчетность, мне на прошлой неделе понравился один момент, когда генерал Конашенков, я даже не понимаю, как он заполучил эти звезды на свои погоны с учетом того, насколько он бездарно врет, с разницей буквально в 24 между его отчетами, регулярными брифингами, резко изменилось количество уничтоженной артиллерии в Украине на тысячу единиц. Просто резкими движениями они меняют эти цифры, создают бравурную риторику, видимость каких-то невидимых побед, и при этом заявляют время от времени о жестах доброй воли.
Елена Рыковцева: Андрей, что было, что стало, что фиксируется социологами, спад интереса к этой операции, спад поддержки или все-таки рано говорить о спаде поддержки?
Андрей Колесников: О спаде поддержки говорить рано, зато можно говорить о том, что равнодушие становится доминирующим чувством, эмоцией, если это можно назвать эмоцией. Повторюсь, война далеко, здесь идет своя жизнь. Война, безусловно, присутствует в разговорах. Те, кто не обращает на нее внимания, продолжают не обращать внимание. То, что происходит, оно не консолидировало нацию, на чем настаивает без конца Путин, оно раскололо нацию. Есть люди, которые действительно поддерживают операцию, и это видно по социологическим исследованиям. Где-то половина определенно говорит о том, что операцию поддерживают, процентов 20-30 – это колеблющиеся люди, это люди боящиеся, это люди, которые хотят прислониться к мейнстриму, чтобы не отличаться от других, чтобы не иметь проблем на работе, где-то еще – это абсолютно естественно. Поэтому тотальной поддержки нет, но она существенна. Раскол идет по семьям, родители-дети, раскол идет по дружеским отношениям. Я знаю случаи, которые касаются людей, которым уже очень много лет, 80 лет, даже под 90, это означает разрыв отношений 60-70 лет, дружеских отношений, такие кейсы есть. Это полный кошмар, потому что люди действительно не просто раскалываются по поводу того, что происходит, их позиция радикализируется. На самом деле в общественном сознании, в общественном мнении идет гражданская война – это серьезные вещи. Эта война поддерживается, поощряется властями, их риторикой. Национал-патриоты – нет такого понятия в законодательстве, но, тем не менее, Путин ввел его в оборот. Он ввел в оборот понятие "пятая колонна" и "самоочищение нации". Раз нация самоочищается – это команда "фас" для того, чтобы доносить на соседа, доносить на своего студента или студенту доносить на своего преподавателя. В школе бывают случаи, когда родители, узнав что-то такое от своего ребенка, доносят на учителя. Это абсолютно возвращение сталинских паттернов поведения.
Елена Рыковцева: Правильно я понимаю, что этот раскол по линии поддержка, не поддержка операции, он гораздо глубже и тяжелее, чем раскол по линии даже Крыма? Во-первых, доносов я тогда не помню, такого даже не было. Во-вторых, вам, я думаю, гораздо тяжелее принять позицию человека, который поддерживает эту войну, чем позицию человека, который поддерживает аннексию?
Андрей Колесников: Да, безусловно. К тому же то, что было в 2014 году, оно считалось такой легкой прогулкой, присоединением, возвращением без единого выстрела. Сейчас тоже пытаются внедрить мирный нарратив, что мы просто возвращаем утраченные земли, освобождаем их без особых потерь, потому что наши удары точны. Соответственно, мы эти территории будем поднимать, потому что Украина их не поднимала. Такая риторика была по поводу Крыма, что он был запущен, а сейчас мы его поднимаем со своими колоссальными ресурсами и своей мирной волей. Тогда преобладали позитивные чувства, тот человек, который, например, не радовался вместе со всеми остальными, который выступал против аннексии Крыма, тот человек считался таким дурачком, не понимает всеобщего счастья, ну и бог с ним. Хотя слово "национал-предатель" Путин употребил в марте 2014 года, это давняя история. Сейчас это обретает такую темную, глухую силу, все эти высказывания, эти споры носят катастрофический характер для жизни людей. То, что произошло – это гигантский шок даже для тех, кто поддерживает эту операцию. Потому что у людей не было своего мнения, как к этому относиться, это беспрецедентная абсолютно ситуация. Это не очень похоже даже на чеченскую войну, это не похоже на противостояние с Грузией, которое было коротким, тоже триумфальное, это какие-то продолженные действия, которые никак не кончаются. Про него можно на время забыть, но оно все равно о себе напоминает, как жужжащий комар. Это, конечно, другая, более тяжелая психологическая ситуация, повторюсь, даже для сторонников этой операции.
Елена Рыковцева: Юрий, что должно повлиять на отношение этих людей к спецоперации? Мы видим, что тактический проигрыш России влияет на них в сторону озлобления, мы видим сразу же, как поднимается волна на этих ура-патриотических форумах. Вы помните, какая волна поднялась злобы и ненависти к товарищу Мединскому, который объявил о том, что мы уходим из-под Киева – это был первый жест доброй воли. Если говорить о людях, которые пока поддерживают, что должно случиться, чтобы перестали?
Юрий Федоров: Я, честно говоря, не уверен, что можно в обозримой перспективе ожидать нечто такого, что кардинально поменяет отношение массового сознания, массового общественного мнения к войне. Потому что давайте посмотрим: люди стараются как-то отмежеваться от этой войны – это не наше дело, это дело начальства. Это некие такие попытки поставить себя в положение некоего нейтрального наблюдателя, человека, которого вся эта ситуация не очень касается. К сожалению, я пытаюсь, тщательно просматривая все возможные источники, рассказывающие о России, найти какие-то проявления, сколько-нибудь заметные, сколько-нибудь заметное количество людей с антивоенными выступлениями. К сожалению, не нахожу. Активного сопротивления, активного неприятия этой войны, по крайней мере, в поведении масс не просматривается. Это значит, что война идет пока сама по себе, а люди существуют сами по себе. Очень много разговоров в прошлом было относительно того, что пойдут потери, начнут привозить погибших в маленькие города, в поселки, в деревни. Привозят. Мы действительно видим, что потери на самом деле колоссальные по сравнению с масштабами войны, по сравнению с количеством войск, которые там участвуют. 30 с лишним тысяч только убитых. Даже если пользоваться западными оценками, они несколько меньше, чем те, которые дает Генеральный штаб Украины, но все равно это тоже на сегодняшний день около 30 тысяч. Много это или мало? Вообще-то это очень много – это в два раза больше, чем количество погибших, которые были в Афганистане, если пользоваться официальной статистикой. Тем не менее, то, что можно увидеть в пабликах, в социальных сетях, скорее свидетельствует о том, что семьи погибших воспринимают это как нечто само собой разумеющееся: пошел на войну сын, брат, муж, ну убили. Что важно – это получить компенсацию, а компенсации достаточно большие. Очень болезненно я воспринимаю то обстоятельство, что компенсация для достаточно многих, наверное, никаких социологических данных я по этому поводу найти не мог, а может быть их вообще нет, что компенсация важнее, чем смерть близкого человека. Это свидетельствует, на мой взгляд, о каких-то очень глубоких пороках российского массового сознания, как, собственно, попытка отмежеваться от войны. Это очень тревожный момент, который, на мой взгляд, свидетельствует о пассивности российского общества в целом, несмотря на достаточно трагическую ситуацию военную. Эта пассивность может иметь очень тяжелые последствия политические в будущем.
Елена Рыковцева: Меня тоже резанула эта история, она была опубликована в абсолютно прогосударственном издании "Лайф", когда достаточно молодая женщина, потерявшая сына в ходе этой войны, также потеряла компенсацию, потому что ее обманули мошенники, компенсацию забрали у нее под какие-то кредиты, подделали ее подпись. "Лайф" действительно все акценты делает на этой истории с компенсацией, как она потеряла компенсацию, а не как она потеряла сына. Я не очень этому удивляюсь, потому что вспоминаю свой разговор накануне войны с братом контрактника, который стоит на этой границе, который знает, что ему в любую минуту могут отдать приказ идти в Украину, этот брат говорит ему: ты же имеешь право оттуда уйти. Но этому контрактнику-брату не дала уйти жена, потому что вдруг не пойдут, а он лишится зарплаты и денег.
Юрий Федоров: Таковы общественные настроения и общественные идеалы в России. Это все может очень плохо кончиться, потому что безразличие является той почвой, на которой возрастают самые чудовищные фашистские режимы. Когда массы населения остаются равнодушными к тому, что происходит с ними, когда теряется то, что можно громко или пафосно назвать нравственными ориентирами, когда люди теряют представление о том, что есть хорошо, а что есть плохо, так оно и происходит.