Военная тайна Чернобыля. Стиральный порошок против радиации

Было уже хорошо за полночь, когда колонна достигла Киева. Тридцать тягачей, груженных тридцатью зенитными ракетами, медленно пересекали центр спящего города. Объездной дороги вокруг Киева тогда не было, вот и громыхала теперь вся эта армада, типа тайком, под покровом короткой апрельской ночи, через центр города. Во главе колонны шел уазик со старшим офицером. Никакое ГАИ их не сопровождало. Это не было ни репетицией к военному параду, ни частью каких-то безумных маневров. Это была суперсекретная операция по переброске (если хотите, эвакуации) тридцати ракет класса "земля – воздух" с секретной позиции в Чернобыльском районе на другую военную базу за Борисполем. Среди тридцати перевозимых ракет комплекса С75-М4 "Волхов" три "изделия" (на военном жаргоне) были оснащены СБЧ, специальной боевой частью, или, проще говоря, тактическими ядерными боеголовками.

26 апреля 1986 года на четвертом блоке Чернобыльской атомной станции, в шести километрах от расположения дивизиона, произошла авария, но только 29 апреля Москва дала приказ командованию 96-й Киевской зенитной ракетной бригады перебазировать вооружение, технику и личный состав Чернобыльского дивизиона из зоны риска. Бесконечную колонну, что тащила на себе по киевским улицам радиацию, густо накопленную в облаках пыли во время многочасовой погрузки, даже не замыкали поливальные машины. Никто не сказал, что это нужно, что просто необходимо. Ракеты к этому к этому времени превратились в радиоактивные объекты, как, впрочем, и тягачи, тащившие зараженный груз. В кабине каждого тягача были старший машины (офицер или прапорщик) и водитель. Все без средств защиты. Резиновые комплекты ОЗК, хранившиеся на базе, против облучения бесполезны, да и управлять в них машинами было невозможно.

Старший колонны, заместитель командира и главный инженер бригады, подполковник Виктор Чершнев время от времени поглядывал на свой счетчик Гейгера, единственный в колонне, который уже начало зашкаливать даже в командирском джипе, не говоря уже об остальной технике. Чершнев догадывался, что дело плохо и что они в любом случае не должны были гнать такую "грязную" технику и вооружение, часть из которого была ядерным, через город-миллионник, да и в принципе любой другой город, но приказы есть приказы. Их нужно было исполнять, а не обсуждать. Другой дороги все равно не было. Сегодня он поступил бы иначе, а тридцать три года назад все было по-другому. Чего Чершнев тогда не знал, это того, что в ту ночь на 30 апреля после смены ветра радиоактивное облако от Чернобыльского реактора уже нагнало их колонну и накрыло город, который мирно спал, готовясь к первомайской демонстрации. Радиация уже была повсюду. Без цвета, вкуса и запаха...

Заброшенный детский сад в Припяти

"Курить и распивать спиртные напитки в Зоне запрещается. Более того, есть что угодно или пить даже безалкогольные напитки снаружи автобуса тоже нельзя. Не входите в здания, ни на что не садитесь и не облокачивайтесь", – на очень приличном разговорном английском чернобыльский гид бодро инструктирует группу датских туристов, которые только что высадились из автобуса посреди джунглей из густо и беспорядочно растущих деревьев и кустов с неестественно ярко-зеленой листвой, сквозь которую, приглядевшись, можно разобрать контуры скелета поросшего запыленным мхом здания с выбитыми окнами, просевшей крышей и завешанным по углам маскировкой паутины дверным проемом, над которым сохранилось, словно три зуба в полуистлевшем черепе, несколько бывших неоновых букв, достаточных для того, чтобы угадать слово "Продукты". У жителей давно покинутого людьми села Залесье, где в свое время жили более четырех тысяч человек, магазин этот наверняка был популярным, но, конечно, не так, как сегодня у туристов.

"Передвигаемся только по натоптанным тропкам, не отстаем от группы, не разбредаемся и ни в коем случае не наступаем на мох – он, как губка, впитал в себя радиацию, – гид Александр Домашенко в звенящей тишине продолжает инструктаж. – И внимание: под ногами могут попадаться ядовитые змеи. Люди ушли, змеи вернулись..."​

Домашенко уже третий год водит группы туристов по Чернобыльской зоне отчуждения. Он показывает туристам все достопримечательности заброшенных сел, безлюдных городов Припяти и Чернобыля, от мемориала Третьего Ангела из "Откровения святого Иоанна" в Чернобыле и кончая гигантской Станцией ПРН (предупреждения о ракетном нападении) в семи километрах от Чернобыльской АЭС, а также обзорной площадкой с видом на Саркофаг четвертого реактора и чертовым колесом обозрения в Припяти. Но, как и другие гиды, он никогда не водит туристов на объект "Волхов", бывшую военную базу. На машине туда не добраться, а шагать – больше километра по пересеченной местности, сначала по полю, поросшему травой по пояс и до мельчайших деталей напоминающему зону из фильма "Сталкер", а затем еще почти столько же по труднопроходимому лесу. В летнюю жару, да еще в Зоне, где радиация колеблется от допустимой до зашкаливающей, – испытание не для всех и удовольствие, прямо скажем, на любителя. Да и времени занимает немало – не останется на другие, более доступные достопримечательности, коих в Зоне и так в избытке.

Здесь хранились ракеты

Сегодняшний туристический сезон как никогда напряженный. Сериал HBO "Чернобыль", отмеченный небывалыми, рекордными телерейтингами, сделал свое дело. Каждое утро перед главным пропускным пунктом Зоны одна и та же картинка – очередь из десятков автобусов и минибусов с туристами, в основном иностранцами, ожидающими разрешения на въезд в зону отчуждения.

Эффект от сериала по взрывной силе оказался, пожалуй, не меньшим, чем сам Чернобыльский взрыв, разве что пока без жертв и радиоактивных выбросов. Большинство зрителей, конечно, сходятся во мнении, что главная заслуга сериала в том, что по прошествии более трех десятков лет он художественными средствами вновь рассказывает жуткую историю о том, насколько нежизнеспособным оказался Советский Союз, главным преступлением которого на протяжении десятков лет было полное безразличие к человеческой жизни и циничное неуважение к человеческим ценностям.

Во вселенском хоре восторженных отзывов сегодня едва слышны упреки редких критиков в том, что в сериале искажены реальные события, слова и действия героев, что многое в фильме представляет собой чистый вымысел, в то время как еще больше реальных событий, личных драм и трагедий участников и жертв остались, что называется, за кадром. Одна из таких драм, о которой не рассказал американский "Чернобыль" и сегодня не рассказывают туристам местные гиды и проводники, – это удивительная история бессмысленного советского "подвига" горстки военных, офицеров и солдат Чернобыльского зенитного ракетного дивизиона с позывным "Материковый", личный состав которого, оказавшись в заложниках ситуации, попал под радиоактивный след от взрыва и был вынужден, рискуя здоровьем и жизнью, проводить долгие недели в отравленной зоне, чтобы законсервировать позицию дивизиона, вывезти ракеты и оборудование, а затем, подвергаясь непрекращающемуся воздействию радиации, попытаться дезактивировать вывезенную технику и вооружение уже в расположении другого дивизиона.

Вход в заброшенный ангар

За полем и лесом, в стороне от туристских маршрутов, в шести километрах от Чернобыльской АЭС до сих пор сохранился врытый в землю бетонный капонир-ангар с массивными ржавыми стальными воротами. В нем хранились ракеты. Судя по внушительному размеру капонира, он был предназначен для хранения обычных двадцати семи ракет из арсенала базы на то время. По инструкциям три тактические ядерные ракеты должны были храниться в другом ангаре, чьи овальные бетонные плиты, похожие на ребра вымершего динозавра, свалены в несколько куч в "тайге" неподалеку. Ничего не осталось ни от СНР (станции наведения ракет), ни от СРВЦ (станции разведки воздушных целей) с антенной системой, вращающейся на 360 градусов, как и от шести пусковых установок комплекса, которые располагались по периметру вокруг большого ангара в так называемой стартовой позиции, от которой сохранилось только несколько покрытых мхом бетонных плит-гнезд. Неподалеку от пусковой зоны можно обнаружить вместительный остов бывшей казармы с выбитыми окнами и сорванной дверью. Дверь и почти весь дощатый пол давным-давно вывезены мародерами. На стене казармы сохранился бодрый советский мурал с портретом военнослужащего, жестами и словами призывающего защищать родину. В сотне метров от казармы в лесу, в песчаной яме, окаймленной серебряным мхом, можно еще обнаружить остов похожей на длинный прицеп без колес металлической направляющей из технологического оборудования стартовой позиции, чудом сохранившей зеленую краску и еще большим чудом не вывезенной так называемыми металлистами, охотящимися за любой железкой в Зоне ради сдачи на металлолом.

Это и есть та самая военная база, ракеты с которой в ночь с 29 на 30 апреля и вывозил подполковник Чершнев. Выживший участник драматических событий, он после многолетнего молчания решился раскрыть одну из тайн, скрытых за Чернобыльской трагедией, рассказать миру страшную в своей будничности и простоте историю семидесяти солдат и офицеров зенитного ракетного дивизиона советской армии, по существу принесенных в жертву на благо поддержания обороноспособности Страны Советов, которая после чернобыльского взрыва решила любыми способами спасать оружие и военное оборудование, но не людей.

“Рано утром 26 апреля пришел приказ встать на боевое [дежурство], – вспоминает 60-летний полковник в отставке Виктор Чершнев. – А дальше, когда выяснилось, что не война, что реактор, тут сразу прям молчок. Уже Припять отселили, эвакуировали. Стали села вывозить. А мы сидим, ждем приказа, что с дивизионом делать! А ребята там прямо под станцией сидят".

Задачей дивизиона, дальность стрельбы зенитного комплекса которого около 50 км, было защищать не только атомную станцию, но и стратегическую загоризонтальную радиолокационную станцию раннего обнаружения в километре от дивизиона, уникальную железную махину шириной 500 и высотой 150 метров, которая до сих пор настолько угрожающе возвышается над Чернобыльской зоной, что даже "металлисты" побоялись распилить ее на металлолом. Проржавевшая насквозь, это сегодня одна из самых ярких достопримечательностей зоны. Гиды называют ее "Дуга-1" – позывной, сохранившийся с советских времен. Военные называли этот объект Чернобыль-2. Американцы дали ему название woodpecker – "дятел", из-за своеобразного звука, который станция издавала при работе.

"29 апреля в расположение дивизиона я привел колонну из 30 тягачей, и мы начали грузить на них ракеты из ангаров, – продолжает Чершнев, который был назначен руководителем операции. – 27 ракет были обычными, а три тактические – с ядерными боеголовками. Нам нужно было перевезти их на базу бригады за Борисполем. После чего мы должны были вернуться за остальным оборудованием и отвезти его туда же".

Виктор Чершнев (второй слева) и другие офицеры, 1988

Колонна шла со скоростью не более 30 километров в час. Киев, как и планировали, прошли глубокой ночью. Дорога заняла 14 часов. В колонне, включая Чершнева и его водителя, было 62 человека. Старших машин набирали из офицеров и прапорщиков со всей бригады. Личный состав самого дивизиона остался на месте, чтобы демонтировать и подготовить к отправке остальное оборудование.

"Когда прибыли в расположение [дивизиона с позывным "Вольт" в 40 км от Киева], то после выгрузки ракет даже получили профилактическое лекарство – по две бутылки красного вина на офицера, водители ничего не получили, – говорит Чершнев. – Первым делом [гребаные] ракеты, а потом уже люди".

Почти сразу же прибыла ПРТБ – подвижная ракетно-техническая база. Они демонтировали ядерные боеголовки и увезли их на базу в Умань, – добавляет Чершнев. – Одной головной болью меньше".

Сегодня все специалисты, конечно, единодушны во мнении, что приказ вести зараженную колонну, да еще с ядерными зарядами через город был преступным.

"Это без всяких сомнений даже для советского времени было преступлением, но, кстати, не менее страшным, чем дальнейшее использование на городских маршрутах радиоактивных автобусов, в которых из Припяти вывозили людей и их пожитки, – говорит химик Григорий Хаскин, в прошлом ликвидатор, который затем долгое время работал научным сотрудником канадского Simon Frazer University и живет теперь в Канаде. – Конечно, когда третий радиоактивный "язык" пошел на юг, а свежий Чернобыльский ветер ударил по Киеву 30 апреля, то ночной проход "грязной" колонны и прочие преступления режима слегка померкли из-за общего дикого радиоактивного фона в городе и окрестностях".

А пока в Киеве уже проходила с песнями, кричалками, плакатами и портретами вождей первомайская демонстрация, на которую, чтобы предотвратить панику, первый секретарь ЦК КП Украины и член политбюро ЦК КПСС Владимир Щербицкий явился со своей внучкой, в 96-й Киевской зенитной ракетной бригаде ждали указаний от командования, что делать с привезенными ракетами, которые угрожающе фонили. Между тем группа Чершнева вновь отправилась в Чернобыль, чтобы на тех же тягачах вывезти оставшиеся там пусковые установки, станцию наведения и другое оборудование. Всё, что можно было демонтировать, включая кабели.

Фрагменты военной техники, разбросанные в лесу рядом с базой

За пять дней они всё, что смогли, перевезли. После этого гарнизон Чернобыльского дивизиона оставался на месте почти месяц, охраняя базу, на которой уже ничего не было, кроме казармы, двух пустых ангаров, гаражей, продолжающей работать дизельной подстанции и … радиации.

"Чернобыльская катастрофа нанесла серьезный удар всему стратегическому комплексу ракетной обороны Советского Союза, когда из-за взрыва на ЧАЭС и отсутствия непосредственного прикрытия пришлось отключить станцию раннего обнаружения ракетных пусков с территории США, – вспоминает бывший товарищ Чершнева по оружию, бывший заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных сил Украины, генерал-лейтенант в отставке Игорь Романенко. – Этот стратегический объект был одной из загоризонтальных станций в СССР. Вывод его из эксплуатации образовал брешь в обороноспособности страны".

Станция "Дуга-1" должна была обнаруживать пуски на "полярном" маршруте, самом важном, так как речь шла о кратчайшем пути подлета американских баллистических ракет, добавляет Романенко.

По его словам, станция, построенная в начале 80-х, с 1984 по 1986-й продолжала работать, находясь в процессе модернизации из-за того, что ее рабочие частоты часто совпадали с частотами гражданской авиации – а именно аэропортов Борисполь и Жуляны.

По мнению Романенко, если бы чернобыльский взрыв был мощнее, или затем последовал бы второй, как ожидалось, сверхмощный водородный взрыв, СБЧ (ядерные боеголовки) Чернобыльского дивизиона могли бы сдетонировать и серьезно усугубить ситуацию, включая, кроме всего прочего, полное разрушение «Дуги-1».

““В любом случае, персонал стратегического объекта [более 900 солдат, офицеров и членов семей], личный состав Чернобыльского зенитного ракетного дивизиона и еще 30 человек из расположенной неподалеку отдельной радиолокационной роты нужно было немедленно эвакуировать, как было эвакуировано население Припяти и прилегающего района, но, насколько мне известно, большинство из них оставались там от двух недель до месяца и дольше, ожидая приказа из Москвы о полной эвакуации и между тем консервируя объекты, демонтируя и вывозя то, что можно было вывезти, и продолжая в процессе накапливать дозы радиоактивного облучения", – добавляет Романенко.

Троллейбус в зоне отчуждения

Ранее командовавший полком Романенко уже в 1988 году принял командование той самой Киевской зенитной ракетной бригадой и был некоторое время был начальником Чершнева.

На вооружении Чернобыльского дивизиона в 1986 году, как уже было сказано, был зенитный комплекс С75-М4 "Волхов". Ранние модификации этого ЗРК носили наименования "Двина" и "Десна".

"Именно ракетой из этого комплекса 1 мая 1960 года был сбит самолет-разведчик У-2, пилотируемый [Френсисом Гэри] Пауэрсом, – говорит Романенко. – Тогда, правда, забыли сообщить, что предыдущим выстрелом был по ошибке сбит советский истребитель МИГ-19, который безуспешно пытался подняться на высоту У-2. Позднее этот комплекс был модернизирован, и в 1986-м Чернобыльский дивизион был уже оснащен в том числе и тактическими ракетами с ядерными боеголовками, предназначенными для стрельбы по групповым целям и тяжелым бомбардировщикам, но только при наличии явной угрозы ядерного нападения".

Стена детской игровой площадки в парке отдыха, Припять

"Работало этот так, – продолжает Романенко. – Москва должна была прислать мне, командиру бригады, кодированный сигнал привести ядерное оружие в готовность к пуску. Затем я должен был получить второе кодированное сообщение, разрешающее применение ядерного оружия. И только лишь затем я должен был отдать приказ командиру дивизиона о пуске".

Романенко признается, что в это время в помещении командного пункта вместе с ним должен был находиться офицер специальной службы в звании майора, который подчинялся непосредственно начальнику такой же службы в Васильковской дивизии и так далее до прямого подчинения высокому командованию в Москве. Этого офицера в звании майора между собой другие офицеры бригады в шутку называли эсэсовцем. Он был обязан контролировать выполнение приказа. Офицер СС (специальной службы) в случае объявления боевой тревоги всегда находился при оружии.

"Если я ослушаюсь приказа, откажусь его выполнять, "эсэсовец" должен был меня немедленно застрелить на месте", – улыбается Романенко.

В мае 1986 года, когда все ракеты и оборудование были перевезены из Чернобыля в расположение "Вольт" под Борисполем, командование в Москве потребовало, чтобы зараженное вооружение и техника были дезактивированы. Иными словами, личный состав бригады должен был мыть со специальным стиральным порошком ракеты, пусковые установки, другое оборудование и тягачи, на которых все это перевозилось, до тех пор, пока они не перестанут фонить.

Останки "Дуги"

И вновь Чершнев вместе с другим заместителем командира бригады были назначены руководить процессом. Солдаты бывшего дивизиона вместе с другими военнослужащими из бригады поливали водой из шлангов и оттирали тряпками и щетками ракеты и технику от радиации день и ночь, но она никуда не уходила.

"Мои ребята терли все эти [гребаные] железки самыми жесткими щетками, пока не падали от усталости с кровавыми мозолями на руках, но ни хрена не выходило, – вспоминает Чершнев. – Мы мерили, мерили радиацию, а она все не снижалась".

Тонны стирального порошка, по его выражению, пошли кошке под хвост. Самым "грязным" почему-то оказался его командирский уазик. В конце концов Москва, которая в какой-то момент даже пригрозила лишить старших командиров бригады их погон, если "срочно не очистят технику", поменяла тон и приказала вернуть все тягачи и уазик назад в Чернобыльскую зону. К тому времени там уже сначала стихийно, а потом и организованно образовалось своеобразное "кладбище" техники, участвовавшей в ликвидации последствий, – от тракторов до вертолетов. Более тысячи единиц. Впоследствии бесстрашные и бессовестные "металлисты" распилили почти всю эту зараженную технику на металлолом и вывезли из Зоны.

"Ракеты, пусковые установки и другое вооружение, вывезенное из Чернобыля, было решено оставить на базе под Борисполем, в самом дальнем ангаре до лучших времен, – говорит Чершнев. – Не выбрасывать же такое ценное оборудование на помойку, решили в Москве".

Туристы возле мемориала в Чернобыле

"Лучшие времена" наступили в 1989 году, когда бригадой уже год командовал Романенко. Пришло время модернизировать и тестировать старое оборудование, вспоминает он. Из Москвы приехала "высокая комиссия" гражданских экспертов. Перед их приездом "грязное" Чернобыльское оборудование и вооружение вновь драили целую неделю водой со стиральным порошком.

"Когда комиссия померила радиацию, их счетчик так загудел, что они быстро собрались и в полном составе уехали назад в Москву, – продолжает Романенко. – Нам они сказали, что мы сошли с ума, чтобы хранить такую заразу в расположении базы, после чего поспешно ретировались. А это все три года здесь хранилось".

Ознакомившись с их докладом, месяц спустя Москва приказала нам отправить ракеты на полигон для испытаний, а остальное – назад на Чернобыльское "кладбище". И вновь операцией "по перебазированию техники" руководил Чершнев.

Он вспоминает, как после первой "операции по идиотизму" он и его люди прошли медицинское освидетельствование. Комиссия запретила им находиться в зоне, так как они набрали, по заключению комиссии, каждый по 25 рентген, максимально допустимый безопасный уровень радиации для человека. Чершнев сомневается, что комиссия сказала им правду, за которую в противном случае кто-то из вышестоящих начальников должен был ответить. Солдат из его группы демобилизовали, а офицеры продолжали служить как ни в чем не бывало. И только потом начали болеть, а некоторые и умирать по одному.

После заключения комиссии Чершнев вернулся домой, развел во дворе костер и сжег свою форму с ботинками, в которых он катался в Чернобыль и обратно. В 1989 году ему снова пришлось отвозить фонящую технику и оборудование в Чернобыль. Ракеты же отправили на полигон, где их использовали в учебных пусках. По возвращении подполковник повторил ритуал сожжения формы.

"Фильм [НВО] – хорошее американское кино, – говорит сегодня Чершнев. – Но они, конечно, не рассказали нашу историю. Мы того не заслуживаем. Никто в мире не знает, что мы существовали и через что мы прошли. Мы никого не спасли. Мы ничего не ликвидировали".

Чершнев добавляет, что не может говорить за всех и что многие из его тогдашней группы, уволившись в запас, уехали в Россию. Но из тех, кого он знает, несколько человек уже умерли, а остальные – тяжелобольные.

"Мой водитель уволился и умер в 28 лет, – вспоминает 60-летний ветеран. – Подполковник Анатолий Курчи, другой заместитель командира бригады, который вместе со мной всем этим занимался, умер в 1995 году, по-моему, от рака. Прапорщик Петро Позюра, который был старшим одной из машин, ослеп. Ну и так далее. У меня у самого проблемы с сердцем. Каждый год пару недель лежу в госпитале”.

Кардиолог, у которого наблюдается Чершнев, однажды попросил его найти и принести заключение тогдашней чернобыльской армейской медицинской комиссии. В военном архиве ему сказали, что его история болезни не сохранилась.

“Вот я теперь и числюсь чернобыльским ликвидатором аж второй степени, за что мне причитается компенсация в 282 гривны в месяц, – подытоживает Чершнев. – На это даже водки приличной сегодня не купишь".

Официальный список умерших в результате чернобыльской катастрофы включает в себя всего 39 имен. Но из 3 200 000 зарегистрированных украинских граждан, в той или иной степени подвергшихся радиации после взрыва, за прошедшие 33 года уже 1 300 000 ушли из жизни, заявил Владимир Кобчик, бывший инженер ЧАЭС, а сегодня вице-президент организации инвалидов "Союз Чернобыль Украины".

"Нам неизвестна статистика по России и Беларуси, где цифры не такие публичные, – говорит Кобчик. – Но в течение последних четырех лет на нужды всех, кого затронула трагедия, правительство Украины ежегодно выделяет 1,9 миллиарда гривен. Это по 1000 гривен в год на человека! И ни копейки больше! А сколько людей из тех, остающихся сегодня в живых 1,9 миллиона, задетых Чернобылем, больны, я даже затрудняюсь вам сказать. Доктора никогда не скажут вам, что вы больны или что вы умираете из-за Чернобыля".

Группа туристов из Дании выходит из ворот Чернобыльской зоны отчуждения, пока их автобус проверяют на наличие радиации. Каждый посетитель Зоны на выходе подвергается такой же индивидуальной проверке. Все датчане оказываются "чисты", как и их автобус. "Усталые, но довольные", они скоро отправятся в Киев, а оттуда улетят домой.

"Теперь я ясно вижу, что человеческая раса – самое тупое из всего, завезенного на Землю, – говорит Расмус Щегеллруп, 32-летний судостроитель из Копенгагена, пока его друзья покупают сувениры и кока-колу в киоске на выходе из Зоны. – Мы всё время изобретаем что-то, что не делает мир лучше, но при этом мы открываем что-то такое, что легко нас уничтожит, а это просто безумие какое-то, да?"

Его друзья смеются. Похоже, они не разделяют пессимизм своего товарища. В разговор вмешивается их гид Александр Домашенко.

"Большинство туристов благодарны за тот опыт, что получили здесь, – говорит он. – Они под большим впечатлением от героизма ликвидаторов, которые спасли Европу от заражения на века вперед. Они обожают делать селфи на фоне саркофага взорвавшегося реактора".