Российские СМИ, правозащитники и деятели культуры требуют от властей расследовать нападение на журналиста издания "Медиазона" Давида Френкеля. 1 июля во время голосования по поправкам в Конституцию в Санкт-Петербурге Френкеля без видимых на то причин попытались вывести с участка №2191, а когда он отказался покидать помещение полицейский повалил его на пол, заломил за спину руку и сломал журналисту плечевую кость.
Сейчас Давид Френкель находится в больнице и приходит в себя после многочасовой операции, а российские чиновники обвиняют его в том, что он пришел на участок уже со сломанной рукой и провоцировал членов комиссии, хотя опубликованные видеозаписи произошедшего говорят об обратном. Пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков в четверг сказал, что "инцидент", как он назвал случившееся с журналистом, "должен быть проверен и расследован".
После того, как в результате залома руки и удара полицейского по ней у Давида Френкеля оказалась сломана плечевая кость, еще один присутствовавший на участке человек – бывший муниципальный депутат от партии "Единая Россия" Дмитрий Абрамов – обвинил журналиста в "симуляции" и дернул его за уже сломанную руку. Абрамов утверждает, что Френкель "сломал руку сам, ударившись ей о ручку двери".
Как рассказал сам Давид Френкель Радио Свобода, его выздоровление после перелома может занять до 8 недель, а реабилитация с целью полностью восстановить работоспособность руки – еще больше времени. Сколько времени займет расследование инцидента правоохранительными органами и чем оно закончится – можно только догадываться: корреспондент "Медиазоны" не первый раз становится жертвой полицейского насилия, и предыдущие попытки привлечь виновных к ответственности не закончились ничем. Сейчас проверку случившегося на участке №2191 параллельно ведут полиция и Следственный комитет, позже все материалы будут переданы в СК, как сказал в среду первый заместитель главы МВД РФ
Александр Горовой – чтобы "исключить трактование какой-либо корпоративной солидарности и оценки деятельности нашего
сотрудника".
Имя этого сотрудника стало известно практически сразу после нападения на журналиста. Им оказался 26-летний сержант полиции Денис Дмитриев. Сразу после того, как он сломал корреспонденту "Медиазоны" руку, Дмитриев спрятал свой номерной жетон (по его собственным словам, он "потерял его в борьбе" с журналистом) а чуть позже удалил свою страницу в социальной сети "ВКонтакте".
Чиновники и официальные лица отреагировали на избиение Френкеля по-разному. Председатель УИК, на которой произошел инцидент, заявила, что журналиста "никто не толкал", а он "упал сам и начал кричать". Неназванный представитель Петербургской избирательной комиссии сказал агентству "Интерфакс", что Давид Френкель "создавал конфликтную ситуацию на участке" и "препятствовал участникам голосования в осуществлении их прав". Чиновник из городской администрации, пожелавший сохранить анонимность в разговоре с телеграм-каналом "Ротонда", заявил, что Френкель сломал себе руку сам еще до того, как прийти на участок. Наконец, губернатор Санкт-Петербурга Александр Беглов назвал факт получения журналистом травмы "печальным". "Многие устали, у каждого свой характер, у каждого свой эмоциональный настрой. Бывает излишняя рьяность, одержимость, избыточный энтузиазм. Мы все люди, мы все живые – бывает", – сказал Беглов.
Александр Беглов во время голосования по поправкам в Конституцию
В среду "Комсомольская правда" и сайт телеканала "Царьград" опубликовали переписку в телеграм-чате, участником который якобы был Френкель. Из нее следует, что все произошедшее на избирательном участке №2191 было заранее подготовленной провокацией. Журналист утверждает, что переписка полностью сфабрикована: в частности, аватар его аккаунта на скриншотах переписки не совпадает с реальным.
Уполномоченная по правам человека в России Татьяна Москалькова назвала действия полиции по отношению к Давиду Френкелю "жесткими" и попросила сами правоохранительные органы "проверить их правомерность". В то же время, в четверг МВД оценило как "грамотные и профессиональные" действия своих сотрудников во время голосования по поправкам в Конституцию.
В интервью Радио Свобода Давид Френкель рассказал о своем состоянии после операции на руке и об отношении к реакции на произошедшее с ним со стороны официальных лиц.
– Как вы себя чувствуете после операции, какой диагноз вам поставлен врачами и какие прогнозы касательно сроков восстановления и реабилитации?
– Пока не очень понятно. Скорее всего, через неделю меня выпишут из больницы. Кисть у меня в порядке, у меня перелом средней плечевой кости, если не ошибаюсь, в нее вставили штифт, она будет срастаться. Гипс мне накладывать не будут. Видимо, полное восстановление кости займет где-то 8 недель. Сколько займет восстановление в целом подвижности руки – пока трудно сказать.
– Расскажите, пожалуйста, как все происходило в тот день? Почему вы решили поехать на этот избирательный участок, как вы там оказались?
– Буквально за 30-40 минут до того, как я там оказался, в один из чатов, где публикуются сообщения о нарушениях на разных участках в Петербурге, пришло сообщение, что на этом участке – Фонтанка, 22 – пытаются удалить члена комиссии в правом решающего голоса, что по закону можно сделать только с решением суда. Поскольку это серьезное нарушение, я, естественно, поехал туда фиксировать, что там происходит.
– После того, как вы вошли на участок, вам удалось что-то снять, что-то выяснить, или в ту же секунду начался этот конфликт?
– Я зашел на участок, и поскольку по правилам проведения голосования я обязан уведомить председателя комиссии о том, что я журналист и буду проводить там фото- и видеофиксацию, стал пытаться найти кого-нибудь из членов комиссии. Но сначала оказалось, что на участке много непонятных людей, никто из них не является членом комиссии, и кто все эти люди – было непонятно, а затем появилась женщина, которая сказала, что она председатель. Она увидела мою аккредитацию и паспорт, записала меня в реестр присутствующих лиц, а затем позвала позицию выгнать меня с участка.
– Одна из претензий чиновников к вам как раз и заключается в том, что вы якобы проигнорировали предложение зарегистрироваться в списке лиц, присутствующих при проведении голосования.
– Я зарегистрирован, мои данные занесены в реестр. Если этот реестр не уничтожен, то я, несомненно, в нем есть. Это было на глазах полиции, то есть сотрудники полиции, которые меня удаляли, прекрасно видели, что мои данные вносятся в этот реестр, видели мою аккредитацию, мой паспорт.
– Вам как-то объяснили, почему вас удаляют, если вас прямо при них тут же зарегистрировали?
– Сначала мне просто сказали, что меня удаляют. Я спросил: "На каком основании?" – и мне сказали, что из-за совершения административного правонарушения. Какого – они не сказали. Они не представились и после моих просьб представиться мне заломили руку, а дальше уже просто повалили на пол и сломали ее.
– Мы все видели видео, где вы кричите, где вас валят на пол, но при этом председатель петербургского избиркома, например, заявила, что вы получили перелом при падении, без вмешательства полиции. Вы можете сейчас помнить, как конкретно происходил этот залом руки полицейским?
– Да, на видео прекрасно видно, как сотрудник полиции хватает меня за руку, заламывает мне ее за спину и начинает меня толкать. Он толкает меня в сторону стенки, я падаю. И уже когда я упал, видимо, он нанес мне удар кулаком или чем-то по заломленной руке, она хрустнула и я закричал от боли.
– Вашего непосредственного обидчика, сержанта полиции Дениса Дмитриева, с которым вы перед этим препираетесь на другом видео, довольно быстро идентифицировали. Помогло ли это оперативно отреагировать на нападение юридическим образом? Какие действия предприняты вами или вашими юристами в этом направлении?
– Насколько я знаю, моя адвокатка подала заявление в Следственный комитет о совершении преступления в моем отношении. Естественно, будут подаваться жалобы во все возможные органы. Другое дело, что он скрывал свое лицо, он скрывал свой жетон, и когда его стали снимать уже без жетона, он стал говорить, что в борьбе со мной он жетон потерял. Кстати, на видео, которое я снимаю уже со сломанной рукой, видно, что он все еще с жетоном, то есть он скрыл его потом. Я не знаю, поможет это или нет, но его номер жетона известен, его вычислили, и все сведения, которые было возможно собрать, переданы в Следственный комитет и прокуратуру.
– Вы не раз подвергались нападениям по время своей работы, и последний раз мы с вами тоже разговаривали в связи с подобным поводом. Тогда вы тоже подавали заявление в Следственный комитет. Оно имело какой-то эффект?
– Если речь идет о том инциденте, который произошел в 2016 году, когда меня душили в отделе полиции, то никто не понес ответственности. Нами было подано два заявления: одно – на врачей бригады психиатрической "скорой помощи", которая меня связала в участке, второе – на сотрудников полиции, которые фактически никак не препятствовали нанесению мне телесных повреждений. Никаких реакций не поступило, только отказы в возбуждении уголовного дела. Более того, эти отказы мы получали пять или шесть раз, мы судились, требуя признать это волокитой, судились по отказам, и каждый раз это заканчивалось тем, что наша жалоба возвращалась на дополнительную проверку. В итоге, после отсутствия какого-то продвижения дела в России, были поданы жалобы в ЕСПЧ – и по врачам, и по сотрудникам полиции.
– С чем вы вообще связываете тот факт, что с вами постоянно происходят такие истории? Некоторые комментаторы уже не преминули воспользоваться вашей историей взаимоотношений с полицейскими и утверждают, что вы просто сами все время провоцируете людей.
Я обязан присутствовать там, где происходят наиболее жесткие нарушения
– Я думаю, это связано с тем, что я работаю в издании, специализация которого, в том числе, полицейское насилие. Естественно, я обязан присутствовать там, где происходят наиболее жесткие нарушения, где происходят наиболее жесткие задержания. И естественно, сотрудники полиции или других органов стараются не попасть в объективы наших камер, чтобы мы этого не видели, не могли это запечатлеть, рассказать, поэтому они готовы применять несколько большее насилие к нам, чем к другим журналистам, для которых не так принципиально, наверное, запечатлеть особо жесткое взаимодействие полицейских с людьми.
– Что вы думаете о публикации несколькими средствами массовой информации якобы вашей переписки, из которой следует, что случившееся было заранее спланированной провокацией?
– Это очень смешная переписка. Очевидно, что я не имею к ней никакого отношения. Там более-менее видно, что аватар мой скопирован не совсем точно. Это понятно и просто по хронологии – мы сейчас опубликовали в соцсетях пост о хронологии моего общения с редакцией в тот день, из которого очевидно, что я не мог в 10 утра готовить никакую провокацию, потому что находился в тесном общении с редакцией: мы публиковали большой материал, посвященный статистике по коронавирусу, который готовили давно. До часа дня или до половины второго я плотно сидел и готовил материал к публикации, поэтому ни о какой провокации речи быть не могло. Ну, и просто смешно: кто меня хорошо знает, тот знает, что трудно себе представить, чтобы встал в 10 утра готовить какую-то провокацию – я поздно ложусь и очень поздно встаю.
– Отдельный эпизод истории с вашей сломанной рукой – это действия одного из наблюдателей, как выяснилось, бывшего муниципального депутата от "Единой России" Дмитрия Абрамова, который якобы дернул вас за уже сломанную, поврежденную руку. Как это произошло?
– Да, когда я уже упал и когда я уже кричал, что мне нужно вызвать "скорую", я лежал на полу и держал сломанную руку, он подошел, сказал, что я "артист", "симулянт" или что-то такое, и просто дернул меня за сломанную руку. Было очень больно, она снова хрустнула, я заверещал от боли, потому что было очень больно, а он просто посмеялся и отошел. Фактически он был одним из зачинщиков всего происходящего, он звал полицию, чтобы она меня удаляла, вместе с председателем, он хамил мне, еще когда меня регистрировали как журналиста. В какой-то момент он зачем-то встал и наступил мне на ногу, как бы исподтишка, как будто никто не заметил. То есть это такой настоящий гопник, который делает какие-то мелкие пакости, и когда я лежал со сломанной рукой, да, он меня за нее дернул.
– Как вы оцениваете заявления чиновников о вашем избиении? например, губернатора Санкт-Петербурга Александр Беглов объяснил случившееся так: "Многие устали, у каждого свой характер, у каждого свой эмоциональный настрой, бывает излишняя рьяность, одержимость, избыточный энтузиазм. Мы все люди, мы все живые, бывает".
– На мой взгляд, я достаточно спокойно себя вел, просил сотрудников полиции представиться, когда они меня начали удалять, стал просить их объяснить причину моего удаления, не повышал на них голос, вел себя совершенно обычно. Видеозапись моего разговора с ними мы опубликовали. А что касается других членов комиссии, наблюдателей - трудно понять, кто из них кто – то сигналы с этого участка о том, что там происходит что-то ненормальное, что там пытаются кого-то выгонять, удалять, не пускать, поступали нам к тому моменту уже несколько дней. Было понятно, что там была какая-то нездоровая, агрессивная атмосфера. Там были какие-то подозрительные молодые люди спортивного телосложения, которые, видимо, пришли как-то контролировать, так сказать, порядок, чтобы независимые члены комиссии, независимые наблюдатели, видимо, никак не препятствовали фальсификациям. Трудно сказать, что там происходило. Им явно было, что скрывать, они явно хотели избавиться от любых независимых наблюдателей, будь то журналисты или члены комиссии. Поэтому мне смешно слышать такие обвинения.
Они явно хотели избавиться от любых независимых наблюдателей
– Вы не первый раз работаете на голосованиях разного рода. Насколько, как вам показалось, более нервной или, наоборот, более спокойной была обстановка в этот раз?
– Я работаю на различных выборах в самом разном статусе уже почти 10 лет и я неоднократно сталкивался с подобной обстановкой – когда комиссии есть что скрывать, эта комиссия убегает, закрывается, прячет документы, а тебя выталкивают, выносят. На последних выборах меня тоже выносили из помещения комиссии сотрудники полиции, потому что на моих глазах перерисовывались протоколы. Я постоянно видел такие ситуации. Но ни в одной из этих ситуаций никто не применял ко мне силу таким образом, чтобы сломать мне руку.
– Смогли ли вы сами в итоге проголосовать и собирались ли это делать? Удивили ли вас официальные результаты голосования, согласно которые поправки в конституцию поддержали более 70 процентов проголосовавших?
– За эти дни я успел понаблюдать за досрочным голосованием на нескольких участках и прекрасно видел, что участки стоят пустые, никто на них не приходит. Я видел, как голосуют с этими "надомными урнами", там сидит комиссия весь день, и к ним приходят три-четыре человека, не больше. Понятно, что вся эта явка просто создана искусственно: например, комиссия приходит на какое-то предприятие, и сотрудники предприятия строем идут и голосуют, сотнями и тысячами человек. Поэтому доверять этим официальным результатам смешно, честно говоря. Я вообще не готов воспринимать серьезно все это голосование и то, что вокруг него происходит. Что касается меня самого, то я планировал проголосовать против поправок 1 июля, в последний день, поскольку в последний день наибольшая гарантия, что мой голос не успеют заменить, украсть, подменить и так далее, но, к сожалению, из-за того, что мне сломали руку, такой возможности у меня не было.
По данным Центральной избирательной комиссии, после обработки 100% бюллетеней почти 78% россиян, проголосовавших на всероссийском голосовании по поправкам в Конституцию, поддержали их. Чуть больше 21 процента высказались против. Явка составила около 65 процентов. По данным независимых экзитполов, в двух крупнейших российских городах, Москве и Санкт-Петербурге, большинство проголосовавших высказались против принятия поправок. В числе прочего изменения в Конституцию «обнуляют» президентские сроки Владимира Путина: благодаря ним он сможет оставаться президентом России как минимум до 2036 года.