"Президент занимается в бассейне и на тренажерах". Дмитрий Песков о Путине в самоизоляции. Президента РФ впервые за это время показали в компании живого человека. Таковым оказался его бывший охранник, а ныне министр МЧС Евгений Зиничев. Когда послабление режима получат другие россияне, которых за его нарушение наказывают самым диким образом? Гость студии политолог Станислав Белковский. На связи гости из Санкт-Петербурга: политик Борис Вишневский и ресторатор Александр Затуливетров.
Полная видеоверсия программы
Елена Рыковцева: Две новости про Владимира Путина, одна хорошая, одна плохая. Начнем с плохой: рейтинг доверия к нему упал на исторический минимум. Мы обсудим с нашими гостями, к чему бы это? Старается человек, проводит видеоконференции, а рейтинг все ниже и ниже. Хорошая новость состоит в том, что впервые сегодня до него допустили живого человека, его зовут Евгений Зиничев – это министр МЧС. Мы впервые видим за все это время Владимира Путина вместе с человеком с улицы практически. Они общаются с губернаторами по видеосвязи. Евгений Зиничев читает доклад. Видно, что Владимир Путин не мумия, как обычно, а что-то у него шевелится, почесывается и пр. Мы попытались зафиксировать, найти показатели его движения.
Елена Рыковцева: С нами Станислав Белковский. Почему им оказался именно Евгений Зиничев, как вы думаете, тот самый, с кем его решено показать за время карантина впервые?
Станислав Белковский: Потому что это бывший адъютант, охранник Владимира Владимировича, видимо, он максимально адаптирован к тому, чтобы общаться с президентом в чрезвычайной ситуации, из-за чего он и стал министром по чрезвычайным ситуациям в конечном счете.
Елена Рыковцева: То есть особо доверенное лицо.
Станислав Белковский: Поэтому, если что-то вдруг случится, президент закашляет или у него поднимется температура, господин Зиничев сразу это увидит невооруженным глазом, сразу будут подняты по тревоге все войска МЧС и гражданской обороны.
Елена Рыковцева: Мы можем это расценивать как какое-то послабление режима самоизоляции Владимира Путина. Правильно ли я понимаю, что смягчение режима самоизоляции и выпускание на улицу россиян арестованных будет впрямую зависеть от того, когда выпустят Владимира Путина? Потому что будет странно, что вы пойдете погулять официально к друзьям, а он будет сидеть и сидеть у себя в бункере.
Станислав Белковский: Ценность жизни Владимира Путина гораздо больше, чем моя, – это очевидно.
Елена Рыковцева: То есть вас могут выпустить, а его оставить?
Станислав Белковский: Теоретически да. Кстати, Евгений Зиничев вообще в последнее время становится, мне кажется, претендентом на роль либерального преемника президента. Потому что уже две акции, явно ассоциируемые с либерализацией режима, связаны с именем Евгения Зиничева. Именно МЧС 10 дней назад выпустило официальный документ о том, что можно не носить маски на улице, что они ничего не дают. Это было ясно и без них, но это МЧС сказало. Мэр Москвы Сергей Собянин олицетворяет линию на ужесточение режима, а Зиничев на смягчение. Вот вам, пожалуйста, первый же акт смягчения режима Владимира Владимировича, кто в кадре – Евгений Зиничев. А давно уже говорили, что, может быть, из своих охранников Владимир Путин и выберет преемника, потому что это люди, которым он может в полной мере доверять. Алексей Дюмин, губернатор Тульской области, в свое время спас Путина от медведя, лично закрыв его грудью на Дальнем Востоке. Евгений Зиничев – это единственный человек, которого не побоялись подпустить к президенту, поскольку точно не заразит ничем. Тут может быть серьезная политическая подоплека. Нужно присмотреться к Евгению Зиничеву, считается, что он был одной из жертв супруги Владимира Владимировича Людмилы Путиной, ныне Очеретной, потому что он был губернатором Калининградской области, а Людмила Александровна считается неформальным хозяином Калининградской области, поскольку она там родилась и ей там много отдано. В общем, они не сработались, поэтому господина Зиничева убрали из Калининградской области, но недалеко, он сначала стал заместителем директора ФСБ, а потом министром по чрезвычайным ситуациям, то есть по большому счету через небольшой отскок пошел на повышение.
Елена Рыковцева: Когда Людмилы Александровны нет, руки тем более развязаны.
Станислав Белковский: Все равно он ей отдал в качестве отступных Калининградскую область, там она главнее губернатора была и остается по сей день.
Елена Рыковцева: Мы сейчас посмотрим озвученное интервью Дмитрия Пескова, которое вышло сегодня в газете "Аргументы и факты", где Дмитрий Песков рассказывает о том, каким образом организован режим самоизоляции Владимира Путина.
Елена Рыковцева: То есть, если вернуться к сегодняшней встрече Владимира Путина с Евгением Зиничевым, то получится, исходя из этого интервью, что Евгений Зиничев как минимум несколько раз в неделю сдал тесты на этот вирус. Потому что даже если он его сдал позавчера, то вчера он уже мог подхватить заразу перед тем, как сегодня прийти к Владимиру Путину.
Станислав Белковский: Это может означать, что Евгений Зиничев уже переболел коронавирусом. Больше того, он мог сделать это по собственной инициативе, самозаражение, потом исцеление и все, как Конек-Горбунок свеженький, можешь ходить куда угодно. Хотя бывает и повторное заражение, но не выяснен процент вероятности. Вообще это может стать гигантским бизнесом. Для того, чтобы вернуться в ряды человечества как порядочный человек, член общества, ты должен переболеть коронавирусом, если ты никак не можешь его подцепить, то тебе помогут, потом вылечат, ты со справкой. С нами Борис Вишневский из Санкт-Петербурга. И с нами Александр Затуливетров, ресторатор из Санкт-Петербурга, который чуть ли не революцию "оранжевую" пытался объявить, но потом передумал, все равно отлично знает, какие проблемы есть у малого, среднего ресторанного бизнеса. Правильно ли с точки зрения пиара рассказывать, что президент в бассейне и на тренажерах в то время, как рядовой россиянин, который имел возможность раньше ходить в фитнес-клуб, бассейн, на площадку, которая сейчас огорожена, правильно подчеркивать, что президент тренируется, а вы не можете тренироваться?
Станислав Белковский: Я, собственно, не тренировался и до карантина. Между правящим классом, условно, верхним слоем и остальным народом пропасть. Большие начальники, крупные бизнесмены и приравненные к ним лица самоизолируются во дворцах площадью несколько тысяч квадратных метров на земельных наделах площадью несколько гектаров как минимум, а то и десятков гектаров в сосновых лесах. Они действительно живут в другой стране, они часто забывают, что у народа всего этого нет и близко. Самоизоляция для российского жителя на окраине города в малогабаритной квартире – это совсем не то же самое, что в резиденции в Ново-Огарево. Но кроме того, надо постоянно поддерживать представление о том, что президент совсем не стар, он суперстар, как Леонид Ильич Брежнев. Он в отличной физической форме, и малейшие сомнения в этом должны трактоваться не в пользу того, кто их высказывает.
Елена Рыковцева: На вас какое впечатление этот рассказ о принципах самоизоляции Владимира Путина производит? Правильно ли сейчас в это время говорить о том, что он поддерживает форму таким образом, что у него есть бассейн и такая возможность?
Борис Вишневский: У меня это известие ничего, кроме отвращения, не вызывает. На мой взгляд, президент и его пресс-секретарь существуют по принципу "нет хлеба, пусть едят пирожные". На мой взгляд, рассказ во время принудительных каникул о том, как президент поддерживает свою физическую форму, плавая в бассейне, занимаясь на тренажерах, в то время как огромная часть подведомственного населения не то что бассейнов и тренажеров, она лишена просто элементарных источников доходов, должен вызывать у граждан гнев и отвращение. Кстати, я человек не очень подозрительный по своей сути, но откуда вы взяли, что он с Зиничевым беседовал сегодня? В этой беседе есть какие-то признаки, позволяющие четко отнести ее к сегодняшнему дню? Это уже было, что нам показывали его встречи с губернаторами, потом выяснялось, что это происходило месяца полтора назад. Поэтому я бы тут особо не излучал оптимизм. Но даже если господина Зиничева, который чуть ли не через несколько дней сбежал с поста Калининградской области, заявив, что не справляется, действительно к Путину подпустили – это ровным счетом ничего не означает. Имеет значение только одно – это какие решения принимает власть, которой Владимир Владимирович пока еще из этого бункера руководит. Во всяком случае он занимает должность президента Российской Федерации и никому ее не передал. А вот это вызывает еще большее отвращение, чем те решения, которые нам озвучивает господин Песков, чем рассказы о том, как он плавает в бассейне и занимается на тренажерах. Я просто хочу напомнить, что в ситуации, когда большинство граждан России месяц уже находятся на вынужденных каникулах, когда люди думают, что они завтра будут есть, на что они купят продукты и лекарства, власть обязана как минимум им помогать. Она этого, как известно, не делает. У нас сегодня 27 апреля, ровно месяц назад бюро "Яблока", куда я по должности вхожу, принимало решение о том, как надо бороться с экономическим кризисом, как надо поддерживать граждан, где были положения о том, что дайте людям денег, наконец сделайте прямые выплаты, освободите их от части платы за квартиру, отмените часть налогов, помогите медикам, гарантируйте людям, которые лишились работы, 80% как минимум средней зарплаты в регионе. Потом наши предложения начали на свой лад пересказывать Алексей Навальный, Сергей Шнуров, Дмитрий Гудков, многие другие. Я очень благодарен, что они пропагандируют наши идеи, хотя было бы приятнее, если бы они при этом на нас ссылались. Но суть даже не в этом. Никаких решений по реальной помощи гражданам Владимир Владимирович из своего бункера не присылает. Его редкие обращения оттуда к нации, видно, как он мучительно по капле выдавливает из себя какие-то подачки для подведомственного населения, причем отрывает их от себя с такой болью, как будто он Прометей, а орел по кусочкам отклевывает у него печень. Ровно так это выглядит в раздаче денег гражданам. По-моему, еще даже 1% от валового внутреннего продукта не достиг объем этой помощи – это в десятки раз меньше, чем в европейских странах. Поэтому как может нормальный человек реагировать на такого президента? С отвращением и ненавистью.
Елена Рыковцева: Конечно, это было, скорее всего, сегодня, потому что тема была пожары, тема была актуальная. Дело в том, что если до конца досмотреть это совещание с губернаторами, я увидела, что эти несчастные губернаторы под шумок пожаров пытаются выколотить то, чего не могут выжать годами. Сейчас их стали опрашивать на этих видеоконференциях о чем-то, благовещенский губернатор, например, говорит: а у нас мост почти обрушился вчера, а через этот мост весь поток идет. Путин говорит: а когда же будет новый мост, ведь мы же выделили деньги? Другой губернатор говорит: вот, я предлагаю то-то. "Да", – говорит Владимир Путин. Он каждому говорит: да, ребята, надо это сделать, надо дорогу построить. Вопрос: а раньше где вы все были, где эта дорога, где этот мост, где эти предложения губернаторов, почему до сих пор не откликались? Как будто человек настроен позитивно и говорит Силуанову: денег дай.
Станислав Белковский: Потому что есть шанс, в понимании губернаторов, их хоть немножко получить. Кроме того, сами губернаторы проявляют нотки алармизма, поскольку они видят, что народ недоволен. Ведь падение рейтинга доверия к Владимиру Владимировичу свидетельствуют о том, что дети разочаровались немножечко в любящем отце, он перестал о них заботиться, ему все равно, он не дает им денег. Губернаторы оказались в дурацкой ситуации, когда, с одной стороны, у них давно отняли все полномочия, с другой стороны – возложили на них всю ответственность за борьбу с коронавирусом. А точнее, не за борьбу с коронавирусом, а за ликвидацию последствий карантина, за тотальное банкротство бизнесов и граждан, да еще пригрозили напоследок уголовной статьей до 7 лет за умышленное инфицирование вирусом, если что-то у них не получится. Они решили, что надо требовать сейчас, если до конца кризиса не потребовать, то все, благоприятный момент будет упущен. Надо сучить ножками и устраивать истерику, не отходя от кассы. Поэтому я согласен, что совещание, конечно, было сегодня. Если бы они были вдвоем с Зиничевым, еще можно было бы как-то колебаться.
Елена Рыковцева: Сказка о белом бычке все эти совещания с губернаторами совершенно очевидная. Александр, с чем вы связываете падение рейтинга Владимира Путина? Может быть, недодали, вам-то виднее?
Александр Затуливетров: Самое страшное, к чему приходит сейчас малый бизнес, я сегодня встречался с одним из своих знакомых, который рассказал мне удивительную вещь. Он сказал: я никогда не работал в белую, никогда ничего не ждал от государства, никогда не платил налоги и оказался в выигрыше. Главное, с чем мы сейчас столкнемся, с чем столкнется государство в первую очередь – это с потерей доверия. То есть оказалось, что выгоднее было не платить налоги, не брать официально персонал на работу, вообще работать в серую, потому что, работая в белую, мы все получили именно то, с чем сейчас пытаемся расхлебаться. Это, наверное, самая главная беда, которая ждет государство сразу в посткризисный период.
Елена Рыковцева: Нам люди звонили в эфир, говорили: меня ничего не касается из того, что они обещают. Из того, что они обещают, вас хоть что-то касается, вы что-то получили, вы за что-то благодарны?
Александр Затуливетров: Я благодарен за те декларации, которые ежедневно или еженедельно мы слышим. Никакого отношения к реальности они, конечно, не имеют, потому что дальше начинается завал всех бюрократических проволочек, которые сводят на нет даже, может быть, в принципе неплохие в теории предложения по поводу помощи малому бизнесу. Потому что на следующий день после любой слабой конфеты, которую нам предлагает президент или председатель правительства, возникают всевозможные бизнес-проволочки. В результате я не подошел ни под одну категорию, связанную с помощью малому бизнесу, к сожалению.
Елена Рыковцева: Может быть Владимир Путин думает, что декларации поднимают дух россиян. Я им обещаю, им хорошо, настроение повышается.
Станислав Белковский: Позиция Владимира Путина мне хорошо понятна, мне известна даже, она состоит в том, что малый и средний бизнес не имеет существенного значения. Допустим, закроют рестораны, так они же откроются по-новой после окончания кризиса. Если это будут не эти рестораны, значит это будут другие рестораны. Потому что плох тот бизнесмен, который пройдет мимо хорошей точки в крупных городах, особенно в Москве и Санкт-Петербурге. А если он не в состоянии открыть ресторан, значит он не бизнесмен, просто пользовался шальной конъюнктурой рынка. Рестораны заодно подешевеют, они не будут подавать салат «Оливье» по тысяче рублей за порцию. Они будут более объективно смотреть на жизнь и на вещи. У них исчезнут сверхприбыли, ну и отлично. Главное, чтобы не рухнули системообразующие компании, от «Роснефти», «Газпрома» до «Ростехнологий», без них уже никуда. А малый и средний бизнес восстанет из гроба, иначе какой же он бизнес. То есть растратить все нажитое непосильным трудом и скопленное в Фонде национального благосостояния совершенно не входит в задачу власти. Ведь Владимир Путин накапливает в разных центрах сборки крупные суммы денег, например, на счетах «Роснефтегаза». Все дивиденты от компании «Роснефть» - это десятки миллиардов долларов, не идут в бюджет, они скопились в «Роснефтегазе», который подконтролен лично господам Путину и Сечину, они сами решают, куда эти десятки миллиардов долларов девать. В «Сургутнефтегазе» накоплены гигантские суммы. Народу давать лишнего ничего не надо, потому что он их пропьет и проест, мы останемся без денег, потом тот же народ к вам придет и спросит: а куда вы все дели? Накормить русского человека невозможно, согласно этой логике. Зрители и слушатели иногда эти изложения воспринимают как трансляцию моей точки зрения, поэтому я отдельно подчеркиваю, что это не моя точка зрения, а изложение моего понимания точки зрения Владимира Путина и его близкого окружения.
Елена Рыковцева: Борис, вы согласны со мной, что сначала выпустят Владимира Путина с карантина, а потом уже россиян? Будет странно, если он будет сидеть один в этом бункере в то время, как вы уже будете гулять на свободе?
Борис Вишневский: Знаете, меня совершенно не интересует, когда Владимира Путина выпустят из бункера, скажу честно. Но я вынужден считаться с теми решениями, которые он принимает, поскольку он президент. Я вынужден опять же видеть, как он категорически отказывается дать людям деньги, которые им принадлежат, это не его деньги — это наши деньги, поскольку они все промотают, пропьют, проедят. Кстати, пользуясь тем, что в студии мой давний и добрый знакомый Стас Белковский, хочу ему напомнить, что Ксюша Собчак, выросшая практически на коленках у Владимира Владимировича, у которой он числился главным политконсультантом, сейчас ровно это и транслирует: не надо людям давать денег, они все это проедят и пропьют. Тоже такой синдром Марии-Антуанетты. Видимо, Ксения Анатольевна давно уже оторвалась от реальной жизни, плохо себе представляет, как живут люди. Но она решений не принимает политических, а ее дядя Вова принимает. Дядя Вова сидит на мешке с деньгами и говорит: не дам. Это не фонд национального благосостояния — это фонд моего благосостояния и моих друзей. Поэтому будут спасать Путина, Сечина, Миллера, немножко, наверное, крабовый бизнес, часть которого удачно прикупила Ксения Анатольевна.
Елена Рыковцева: Какие формы приобретает беготня за гражданами — это вторая тема нашего разговора. Смотрим сюжет.
Елена Рыковцева: У меня вопрос к Борису Вишневскому, который был спасителем семьи Максима Леонидова, который приехал в полицейский участок, куда их загнали с несчастной болонкой. Они гуляли в парке, который не закрыт официально, но, видимо, они нарушили количество метров, на которое можно отходить от дома.
Борис Вишневский: Не совсем так, все гораздо смешнее. Вся эта история — это цепь таких феерических совпадений бюрократического чудовищного абсурда и полицейщины. Я позвонил в субботу Максиму Леонидову, чтобы поблагодарить его за то, что он пожертвовал деньги, сейчас питерское «Яблоко» три недели собирает деньги, чтобы купить средства защиты для врачей, маски, халаты, перчатки, очки, бахилы, комбинезоны, Максим прислал нам довольно-таки ощутимую сумму. Я звоню сказать «спасибо». Максим говорит: «Борис, мне сейчас неудобно разговаривать, меня прямо сейчас вяжет полиция». Я говорю: «Как? За что?». «За то, что я отошел на сто метров от дома». «Простите, вам нет 65 лет, на вас не распространяются никакие запреты такого рода, вы можете хоть на километр от дома отходить. Дайте трубку полицейскому, скажите, что депутат ЗАКСа». «Полицейский не хочет разговаривать». «Переключите телефон на громкую связь». Читаю полицейским короткую лекцию о петербургском законодательстве, о том, что Леонидов ничего не нарушил, о том, что Шуваловский парк не входит в число запрещенных для посещения. «Ничего не знаем». Пихают его в автозак, везут в полицию. Я кидаюсь в полицию. Проведя там около двух часов, я все-таки не выступил ангелом спасителем, потому что протокол составили и на Максима, и на его жену Александру, теперь им грозит штраф до 4 тысяч рублей. Но вдумайтесь в чудовищный идиотизм ситуации: задержали несколько человек с собаками в парке, мало того, что их везли в автозаке без масок, без всего, чем явно их подвергли куда большей опасности, чем они находились в парке на расстоянии сто метров друг от друга. Но парка нет в списке запрещенных, при этом полиция говорит: знаете, есть еще другой пункт постановления правительства города, что и другие парки закрыты, комитет по благоустройству должен их обозначить табличками и ленточками обмотать. Шуваловский парк — это лес по сути дела, 142 гектара, обмотайте его ленточками. Он, конечно, не обмотан никакой ленточкой. Полиция говорит: а где-то есть табличка. Мы не видели никаких табличек. Откуда можно было узнать гражданину, что в Шуваловский парк якобы нельзя идти? Да ниоткуда. Мы специально с адвокатом Александром Мелешко и вместе с Максимом, моим помощником Димой Анисимовым сделали фото и видеофиксацию в месте, где Максим и его жена, их собака входили в парк. Там на километр вправо-влево нет никаких табличек, никаких следов, невозможно было узнать, что якобы туда нельзя заходить. Я задаю вопрос полиции: вы понимаете, что вы занимаетесь ерундой? Вместо того, чтобы преступников ловить, вы ловите людей, гуляющих в парке. Для кого они опасность представляют? Любой продуктовый магазин, метро или автобус в 20 раз опаснее с точки зрения контакта между людьми. «Ничего не знаем, нам велели». Я понимаю, что им велели, у них разнарядка — составить столько-то протоколов. Теперь еще принудительной фотофиксации подвергают тех, кого задержали в парке. Это абсолютно незаконно, поскольку можно принудительно фотографировать только тех, кто административно задержан, но не тех, кто привезен в полицию для составления протокола и даже объяснений. История, повторяю, совершенно чудовищная. Она, на мой взгляд, подчеркивает одну важную вещь, о которой не устаю говорить, что власть вместо того, чтобы бороться с вирусом, борется с гражданами. Она не с эпидемией борется, она вводит идиотские бессмысленные запреты, типа запрета на посещение любых парков, она вводит идиотские ограничения, запрещая пожилым людям старше 65 лет даже выйти из дома подышать, не то, что в аптеку или магазин. А если некому для них сходить за продуктами или за лекарствами? А если они задыхаются в своей душной квартире без свежего воздуха и солнца? Ничего не знаем, самоизоляция, нарушите — будете платить штраф. И последняя самая важная вещь: у нас нет никакого карантина, у нас не введена чрезвычайная ситуация, у нас введен режим, который называется иезуитски — режим повышенной готовности. Так вот я заявляю, что в этом режиме, это специальная норма закона о защите населения при чрезвычайных ситуациях природного и техногенного характера, власть не имеет права принимать никакие меры, нарушающие права и свободы граждан. Она не может ограничивать передвижение, на не может запретить выйти из дома и так далее. Любой нормальный суд в нормальной стране нашу власть разорил бы немедленно за все эти запреты. Мы понимаем, какой у нас суд, мы понимаем, какие решения он, наверное, примет.
Елена Рыковцева: Просто действительно доходит до каких-то невероятных вещей. Борис говорит о санкт-петербургской истории, я в последнее время с интересом, может быть с мазохистским, смотрю канал «Москва-24», как они показывают рейды, а это просто облавы на граждан, которые не соблюдают социальную дистанцию в автобусе, в троллейбусе. Приходит какая-то бригада, которая измеряет, что вы вот вы не там сели, даже ребенку с мамой не рекомендуют садиться, если вас заловили, на дай бог, на более сокращенном варианте дистанции, вас штрафуют на пять тысяч. Борис говорит о принудительной фотофиксации, бог с ней, а когда вам камеру в лицо, его стыдят, говорят, что он нарушитель, у него нет пропуска, и я это лицо вижу по телевизору. Впечатление у меня, что он дорвались, что у них не было столько прав, они их наконец-то получили, им хочется пореализовывать свое конституционное право задержания граждан за разные правонарушения.
Станислав Белковский: Здесь надо отвлечь внимание от гораздо более серьезных случаев. Например, 15 апреля была массовая акция в московском метро, организованная мэрией города Москвы, где сотни людей скопились на каждой станции метро, поскольку не могли войти. Почему-то никто не вспоминает, что сейчас как раз в эти дни должна быть вспышка эпидемии из-за этой акции. Российские правоохранительные органы не могут вмешиваться там, где есть реальная опасность — это сложно. Легче всегда поймать 75-летнюю бабушку на улице и устроить из этого целую демонстрацию, показ по всем телеканалам, зная, что она не будет сопротивляться, как Максим Леонидов с женой. Во всяких гетто, где сидят сотни тысяч гастарбайтеров неоформленных, где живут по 8 человек в маленькой комнатушке, нет, туда полиция не пойдет, потому что это тяжело криминализированная зона надают ломом по голове, потом будешь соблюдать социальную дистанцию в морге. Надо отыграться. Россияне дорогие — это не люди, это шлак, то, чем унавоживают почву, это непонятно, кто, эти люди никому не нужны. Они нужны для того, чтобы лежать в основании тех дворцов, где в самоизоляции находятся хозяева нашей жизни. И это отношение к дорогим россиянам с каждым годом только укрепляется и усугубляется. Тем более, что эти меры глубоко вторичны. Самое страшное для массового распространения инфекции — это как раз массовые сборища людей, типа того, что было устроено в московском метро. А прогулки в парках никак не способствуют распространению эпидемии, наоборот. При всех легочных, респираторных заболеваниях свежий воздух необходим, прогулки на свежем воздухе необходимы.
Елена Рыковцева: Максим Леонидов ничего совершенно не нарушил, он гулял со своей семьей, с собакой. С собакой разрешается гулять даже сейчас в эти суровые времена.
Станислав Белковский: Не забывайте, что еще нужно было сфотографировать Максима Леонидова и себя в обществе Максима Леонидова, чтобы показать домашним, что я повязал самого Максима Леонидова, завтра повяжу Виктора Цоя.
Елена Рыковцева: Четыре собачника в этом автозаке, которые заражали друг друга, потому что не было масок, им в голову не могло прийти, что они будут контактировать с какими-то людьми.
Станислав Белковский: Вы понимаете, что это предмет для хвастовства? Судья очень любит хвастаться, какое количество известных людей он посадил. Уважаемые полицейские хвастаются тем у себя дома, что он повязал Максима Леонидова — это предмет особой гордости лет на 20 вперед. Не нужно сбрасывать со счетов эту мотивацию.
Елена Рыковцева: Я хочу рассказать еще один эпизод, который я видела на канале «Москва-24», как москвичи пишут челобитные на имя Сергея Семеновича. Теперь у нас новый персонаж появился — Анастасия Владимировна. Показывают крупно бумагу: Сергей Семенович и Анастасия Владимировна, разрешите нам бегать по утрам с 6 до 9. И Сергей Семенович ответил, что он рассмотрит это ходатайство о пробежках утренних для москвичей. Может быть разрешит.
Станислав Белковский: Это само милосердие и справедливость Сергей Семенович Собянин. А Анастасия Владимировна стала звездой, потому что слишком уж мега-звездой Сергей Семенович быть не может. Во-первых, он не любит публичность, как и Владимир Владимирович, он же не прирожденный публичный политик. Я помню, когда он во время предвыборной кампании 2013 года, когда он боролся с Алексеем Навальным, приезжал в кафе «Жан-Жак», чтобы понравиться хипстерам, то специально из мэрии привозили кресло, в котором он сидел в кафе «Жан-Жак», потому что сидеть на стуле из кафе «Жан-Жак» - это западло большому начальнику. Понимаете, почему хозяева нашей жизни никогда не летают рейсовыми самолетами, они могут летать только на своих собственных самолетах или на арендованных, на чартерных, потому что там сидит плебс, который может их чем-то заразить.
Елена Рыковцева: Я сейчас покажу фрагмент программы Савика Шустера, это украинский эфир пятничный. Это другая страна, конечно, потому что у них в одном эфире сидит предприниматель, который выкатывает свои обвинения власти и говорит, чего он не понимает, и сидит власть в лице кого-то из министров, лидера парламентской фракции, будущий вице-премьер по реформам там сидит тоже, они выясняют между собой отношения. Он может им впрямую сказать: я этого не понимаю. Пусть они его в этом эфире отошьют и скажут: вы хотите, чтобы было как в Италии? Тем не менее, у них есть диалог. В российском эфире такого предпринимателя с таким оппонентом представить немыслимо
Елена Рыковцева: Александр, какие у вашего бизнеса есть ограничения, наложенные в связи с карантином, которые вы тоже не понимаете?
Александр Затуливетров: Даже приятно, что есть что-то общее между Украиной и Россией в данном случае. Практически это те слова, которые я говорил и говорю на протяжение последних двух недель. Ситуация до абсурда доходит, когда магазины работают абсолютно спокойно, строительные гипермаркеты, магазины одежды, достаточно только иметь несколько предметов первой необходимости. Кафе и рестораны, туда даже зайти нельзя. Для того, чтобы гость мог зайти и взять с собой чашку кофе, нужно либо переделать ресторан в магазин, то есть поменять бухгалтерское отношение этого предприятия, либо выносить ему кофе. То есть зайти в булочную он может, а кофе получить он уже не может, ему надо вынести чашку кофе на улицу. То, что можно ли говорить так с чиновниками, как говорят на Украине, здесь Станислав Александрович абсолютно прав. Нас просто списали, причем списали как надоевший мусор, даже никто не обратил внимания. Поэтому здесь особых иллюзий у нас никогда нет.
Станислав Белковский: Я помню, что 15 апреля вы собирались открывать ресторан, не получилось. Из 200 столиков было зарезервировано 177. Как бы вы определили базовую мотивацию людей, которые резервировали столики? Я, например, думал, что люди испугаются и не придут, оказывается, они собирались все прийти, заполнить все ваши рестораны. Почему?
Александр Затуливетров: Вы знаете, половина рестораторов города собиралась прийти просто, чтобы посмотреть на то, что будет происходить в этот день. Примерно 70 человек — это как раз владельцы или управляющие ресторанов. Остальные гости — это наши постоянные гости, которые писали мне: мы придем обязательно хотя бы выпить чашку кофе. Мне казалось, что это определенного рода протест. Это меня и обрадовало, и напугало одновременно.
Елена Рыковцева: Наверное, правильно, что вы не стали дразнить гусей. Потому что он проведет эту акцию протеста, а потом его бизнесу придет конец, конечно, ему этого не простят.
Станислав Белковский: Да, в Москве вообще не закрыто метро, в Киеве метро закрыто. В Москве было сказано, что это сделать невозможно. Метро — это огромное место массовых собраний, какие только могут быть в этом мегаполисе.
Елена Рыковцева: Борис, если посмотреть на то, что открыто, что закрыто, кому разрешили, кому не разрешили, что вы считаете абсолютной аномалией по части запретов, по части закрытий?
Борис Вишневский: Я считаю аномалией поведение власти в первую очередь. Кто у нас принимает эти решения? У нас принимают решения чиновники, для которых главное — это отчитаться перед вышестоящим начальством, чтобы президент был доволен, что у меня все под контролем. У нас принимают решения главные санитарные врачи и органы Роспотребнадзора. Органы Роспотребназдора — это бывшая санэпидемстанция, это люди, которые приходили в магазин или кафе, ресторан и говорили: сейчас составим акт, у вас крысы, тараканы, плохо вымытая посуда, плохо вымытый пол, прилавок не отодвинут на нужное расстояние, а дальше думайте сами. Обычно от них откупались. То есть это такие бюрократические паразиты, которые десятилетиями жили за счет вымогательства, угрожая закрытием за нарушение правил, которые невозможно соблюдать полностью, а если соблюдать полностью, то нельзя вообще работать. Я думаю, Александр мои слова легко подтвердит. Теперь эти люди должны бороться с эпидемией. Они борются, как умеют, они запрещают на всякий случай все. Я тоже не могу понять, почему я не могу зайти в кафе или ресторан, где будут соблюдаться все меры безопасности, но могу зайти в метро или магазин. Почему я не могу зайти в парк, но могу зайти в гипермаркет, где куда больше опасность для граждан. Объяснить это нашей власти невозможно, она этого не понимает. Почему пенсионеров у нас в городе лишили возможности выйти из дома, кто старше 65 лет, они большую опасность представляют для окружающих, чем молодые? Нет, опасность представляют те, кто заражен, независимо от возраста. Нет, на всякий случай давайте запретим. Нам говорят, что власть об их здоровье беспокоится, они сами побеспокоятся о своем здоровье, они не полные идиоты. Но власть считает, что если людям запретить, чтобы они наносили себе вред, они обязательно себе его нанесут. Вот такая логика. Я пытаюсь убедить администрацию Петербурга снять хотя бы наиболее бессмысленные запреты, пока я не получаю от них, к сожалению, никакого ответа. Все новые и новые угрозы, новые штрафы, новые патрули, уже беспилотники летают с матюгальниками над побережьем Финского залива, видимо, тоже ищут нарушителей режима. Происходит полицейщина, происходит такая псевдочрезвычайщина, недокарантининг, как я это называю, потому что не объявлено ни чрезвычайное положение, ни карантин, а принимаемые меры и закручивание гаек уже почти как при чрезвычайном положении. Мне очень нравятся некоторые мои коллеги, которые с ужасом в глазах, заламывая руки, причитают: не дай бог введут чрезвычайную ситуацию, все пропало, к власти придут военные, будет комендантский час, военные патрули, все закроют, всех начнут хватать и все запретят. Люди просто законов никогда не читали. Почитайте закон, посмотрите, что можно делать, а что нельзя в условиях чрезвычайной ситуации. Я же понимаю, почему не объявляется ни ЧС, ни карантин, чтобы не платить, чтобы на законных основаниях никому ничего не давать. Часть сегодняшних запретов, наверное, обоснована. Да, действительно нужно бороться с эпидемией, предотвращать ее распространение. Но часть запретов совершенно дурацких, в частности, запрет на работу таких заведений, как ресторан Александра Затуливетрова. Какая там опасность, черт побери? Никакой при соблюдении дистанции и простейших мер безопасности.
Елена Рыковцева: У меня есть знакомый, он верный путинец, очень государственный человек, он пойдет голосовать за эти поправки, когда они случатся, даже от него я услышала: слушайте, как они собираются собрать голоса на эти поправки при всем при том, что они сейчас делают, а, точнее, не делают?
Станислав Белковский: Как только меня назначат первым заместителем руководителя администрации президента с чрезвычайными полномочиями по организации плебисцита, я немедленно начну думать над этим вопросом, но не раньше. Они же не думают о том, как Станислав Александрович Белковский живет и на что, почему я должен за них думать? У них все ресурсы страны в распоряжении.
Елена Рыковцева: Короче говоря, об этом думать даже им не надо, как-то они это сделают.
Станислав Белковский: Я думаю, они это сделают, у них для этого есть масса инструментов подпольных и полуподпольных. Если они провалятся, я буду только этому аплодировать. Поэтому, я считаю, один исход полностью предсказуем, другой труднопредсказуем, но позитивен. Пусть проводят плебисцит. В стране, где полностью убито уважение к Конституции, уже совершенно неважен плебисцит по внесению в нее поправок. Тем более сейчас можно опубликовать эти поправки, они уже вступят в силу. Плебисцит — это такой подарок, который Владимир Владимирович сделал верноподданному народу.
Елена Рыковцева: Самое главное, рекламу этих поправок на карантин не отправили, она идет и идет по телевизору.
