Сотням пострадавших украинских граждан суды уже присудили компенсации за нанесение морального и материального ущерба из-за аннексии Крыма и войны в Донбассе. Россия по ним должна выплатить несколько миллионов евро, однако эта сумма может значительно вырасти, так как в судах еще находятся несколько тысяч подобных исков, а всего из-за действий России в Украине – более полутора миллионов вынужденных переселенцев. Все эти люди могут теперь требовать компенсации у России за разрушенную жизнь.
Победы в судах стали возможны благодаря тому, что летом этого года первый подобный иск выиграла крымская журналистка Анна Андриевская. Ей присудили в качестве компенсации 1 миллион гривен – это приблизительно 30 тысяч евро. После аннексии она лишилась работы и вынуждена была уехать из родного города: ее публикации стали поводом для возбуждения уголовного дела подконтрольными России властями полуострова.
Пока ни один из пострадавших из-за действий России в Украине не получил компенсации, потому что украинские юристы ждут решения лондонского суда, который рассматривает дело об аресте российских активов. Пострадавшие надеются, что компенсации им выплатят из кредита, который Россия предоставила Украине во время Евромайдана по просьбе Виктора Януковича. В то же время, если исков будет много, то у юристов из Украины есть возможность арестовать, например, акции российских государственных компаний в проекте "Северный поток".
Исками пострадавших из-за аннексии и войны в Донбассе занимается Всеукраинское общественное движение "Сила права". Его возглавляет Андрей Сенченко, который вынужден был уехать из Крыма после аннексии полуострова. По его словам, юристы организации помогают гражданам Украины бесплатно, что стало возможным благодаря финансированию, которое поступает от нескольких частных украинских компаний.
По словам Сенченко, люди, пострадавшие из-за войны или аннексии Крыма, вынуждены пройти сложным путем: сначала суды выносят решения о том, что человек или родственники погибшего в Донбассе действительно пострадали вследствие действий России, а затем уже определяется размер нанесенного ущерба. "У нас подобных решений для пострадавших граждан есть уже сотни, а решений первого этапа – установление факта – несколько тысяч, вплоть до Верховного суда Украины. Решений о взыскании ущерба вынесено несколько сотен для семей погибших, вынужденных переселенцев и других категорий пострадавших", – говорит Сенченко. Все иски пострадавшие подают в украинские суды, а вот выполнять их решение, то есть добиваться от России выплаты компенсации, приходится уже в судах международных.
– Как можно взыскать средства у России, если она не признает себя стороной конфликта?
– Дело в том, что Россия не только не признает себя стороной конфликта, она еще приблизительно два года назад решением своего так называемого Конституционного суда объявила, что на территории РФ международное право не имеет приоритета над национальным законодательством, хотя во всем цивилизованном мире наоборот. Поэтому Россия не выполняет решения никаких международных судов, будь то инвестиционный арбитраж, будь то лондонский суд, ЕСПЧ и так далее. И точно так же относится к решениям украинских судов. И единственный способ исполнения решений – принуждение через арест российских активов, принадлежащих государству. И нашей организации ничего не остается, как действовать этим путем.
Мы уже наложили судебным решением арест на требования России по кредиту, который Украина получила в декабре 2013 года (кредит, предоставленный Россией по просьбе Виктора Януковича во время протестов Евромайдана. – Прим. РС). На тот момент это было 3 миллиарда долларов, сейчас, с учетом процентов, Москва считает, что речь идет о сумме больше 4 миллиардов долларов. Так вот мы судебным решением наложили арест, и этот арест действует. Он касается нескольких человек, которым уже была присуждена украинскими судами компенсация за нанесенный Россией ущерб, в том числе и журналистки Анны Андриевской (решение по ее иску стало первым в Украине. – Прим. РС). Но, к сожалению, эти деньги пока недоступны для выплаты пострадавшим, потому что идет параллельный процесс в лондонском суде, где судятся другие субъекты – судятся государство Россия с государством Украина. Я не хочу предопределять решение лондонского суда, но возможны два варианта. Вариант первый: Россия проигрывает и решением суда определяется, что Украина не должна эти деньги. Тогда наш арест аннулируется, и мы идем по пути ареста других российских активов. Если же в силу каких-то соображений выигрывает Россия, то есть возникает ситуация, когда по решению лондонского суда государство Украина должно сумму приблизительно 4 миллиарда долларов, то эта сумма оказывается арестованной по искам украинских граждан, пострадавших из-за действий России. И Россия не может взыскать эту сумму, потому что она будет доступна для выплаты пострадавшим.
Мы также исследовали наличие российского имущества на территории Украины. Оно намеренно скрыто, но тем не менее оно есть. Для того чтобы это имущество арестовать, нужна хотя бы минимальная поддержка украинского государства. К большому сожалению, пока кроме нашей общественной организации, никто пострадавшими не занимается. И мы параллельно рассматриваем возможность легализации решений украинских судов, и такая правовая процедура существует на территории других государств, чтобы перейти к аресту российских активов за пределами Украины. Но тут, к сожалению, нельзя взять, например, сумму иска одного человека и арестовать какой-то российский актив, потому что это несоизмеримые суммы. Поэтому нам очень важно собрать как можно больше выигранных судебных решений, чтобы выйти на арест крупных российских активов, например, доли в "Северном потоке".
– О какой сумме идет речь по выигранным искам, сколько ущерба требуется взыскать?
– Разным категориям пострадавших присуждают разные суммы за нанесенный ущерб. Анна Андриевская, как вынужденный переселенец, имеет право по решению суда на компенсацию в размере 35 тысяч евро. Мы в данном случае нашли аналогичные решения ЕСПЧ. Что касается семей погибших – это 60 тысяч евро компенсации морального ущерба плюс материальный ущерб, плюс, если есть малолетние дети, дополнительные выплаты. Если речь идет о ранениях, то самые легкие ранения – от 20 тысяч евро, а в самых тяжелых случаях речь может идти о сотнях тысяч евро компенсации.
Какая общая сумма? На территории Украины от российской агрессии пострадали примерно 2 миллиона человек: около 1,5 миллиона – вынужденные переселенцы, полмиллиона – остальные категории. Если каждый из этих людей подаст в суд и сумма ущерба будет рассчитана исходя из практики Европейского суда, то общая сумма претензий к Российской Федерации превысит 100 миллиардов евро. Конечно, сегодня такого количества решений нет, и общая сумма претензий измеряется по вынесенным решениям несколькими миллионами евро. Но мы продолжаем работать. Уже есть несколько тысяч решений о ущерба, и дальше будет определен размер выплат. Но самое главное, что уже есть решение Верховного суда, на которое опираются местные суды, и весь процесс немного ускорился. Ведь в первом случае, когда рассматривалось дело Анны Андриевской, мы в суде очень долго доказывали, на мой взгляд, очевидные вещи. Сейчас это происходит быстрее.
– Почему некоторые дела рассматривает Верховный суд Украины, а некоторые решения принимают сразу суды низшей инстанции?
– В Верховный суд попадают только те дела, по которым отказали нижестоящие инстанции, а это не каждое решение
– Крым и Донбасс – это две разные ситуации. В первом случае речь идет об аннексии, во втором – о боевых действиях. Важна ли эта разница для суда?
– Речь об оккупации и попытке аннексии. Украина не согласилась с этой попыткой, поэтому рассматривает происходящее в Крыму как режим военной оккупации. И здесь все доказано и признано Россией, даже Путиным в разных его фильмах. Что касается Донбасса, то мы с самого начала решили доказывать наличие признаков эффективного контроля. Таким образом, мы в сотнях судебных решений доказали, что начиная с 2015 года в Донбассе действует режим военной оккупации такой же, как и в Крыму. О каких признаках идет речь? Например, какая валюта ходит на этой территории? Там рублевая зона. Это подтверждение режима оккупации. Дальше. Откуда чиновники на этой территории? Там есть местные и есть те, кто приезжает вахтовым методом из России. Это подтверждает режим оккупации. Там даже есть такие признаки – где печатаются учебники, по которым дети учатся в школах. И они тоже печатаются в РФ, российская программа и так далее. Это подтверждение режима военной оккупации. На самом деле отличия никакого нет, просто в Крыму в большей степени действуют сегодня российские спецслужбы и устраивают террор в отношении украинского населения, а в Донбассе в большей степени – военные.
– Вы упомянули суд в Лондоне, в котором Украина и Россия судятся как два государства. На каком этапе находится эта судебная тяжба? Скоро ли будет принято решение?
– Я не могу делать ставки на решение лондонского суда, хотя наши юристы внимательно отслеживают этот процесс и принимали участие в качестве наблюдателей в судебных заседаниях в Лондоне. Ситуация следующая. Государство Украина получило в кредит 3 миллиарда долларов в декабре 2013 года. Этот кредит поступил в казначейство, его называют "кредитом Януковича". По-моему, в 2016 году было принято решение этот кредит не возвращать, ссылаясь на российскую вооруженную агрессию. Россия подала в лондонский суд. Дальше была первая инстанция – Украина настаивала на полной процедуре рассмотрения. К сожалению, суд принял решение рассматривать в укороченном режиме, поэтому часть аргументов суду невозможно было бы в этом режиме доказать, и Украина в связи с этим обратилась в апелляционную инстанцию. Решение, которое было принято, я бы сказал, частично в пользу Украины, частично в пользу России, но пока это решение процессуального характера и не касается сумм. Сложно прогнозировать, как быстро появится решение лондонского суда. Но мы не стоим на месте, мы постоянно подталкиваем украинские власти, чтобы совместно с чиновниками начать более глубокий анализ имеющихся в Украине российских активов, чтобы можно было накладывать арест и на них. В любом случае, у нас динамика судебных процессов выше, чем в Европейском суде по правам человека: там дела по Северному Кипру или по карабахскому конфликту рассматриваются до сих пор.
– Какие активы России на территории Украины можно было бы использовать для того, чтобы возместить ущерб пострадавшим?
– Я не хочу быть конкретным, поскольку такие активы сразу могут быть спрятаны, но есть, например, банки с российским капиталом. Почему я говорю, что нам нужно делать эту работу вместе с государством? Потому что мы, конечно, можем пойти в суд и попытаться наложить арест на имущество банка с российским капиталом, но последствия просчитать самостоятельно без участия Национального банка мы не можем. Потому что в российских банках есть в том числе украинские вкладчики, которые могут пострадать. Вторая категория российских активов – различного рода имущество. Но на сегодня нет такого, чтобы конкретно это здание или это сооружение принадлежало государству Российская Федерация, кроме здания посольства, которое имеет иммунитет. Но есть предприятия, в которых есть доля российского государства. Эти российские предприятия имеют в свою очередь долю в некоторых украинских предприятиях. И существует методика расчета участия конечного бенефициара, то есть государство через две инстанции опосредовано владеет какими-то активами, но его конечную долю можно рассчитать. И для этого существует методика, которую используют все национальные банки.
Победы в судах стали возможны благодаря тому, что летом этого года первый подобный иск выиграла крымская журналистка Анна Андриевская. Она рассказывает, что подавала иск против России не с целью получить какие-то деньги, а потому что хотела показать другим украинцам, что они могут защитить себя в суде:
– Аннексия Россией Крыма разрушила мою жизнь, а в Крыму я родилась и прожила большую часть жизни, я там работала, там живет вся моя семья. В 2014 году меня сначала лишили права на профессию, а вслед за этим и права находиться на своей земле. Первые проблемы начались вскоре после этого. В нашей редакции, где я работала, появилась цензура. Нам запрещали открыто говорить о том, что Крым захватили российские военные, потом нам запрещали говорить о том, что российские военные блокируют украинские военные части. Так я потеряла работу, мне пришлось уволиться, так как я эти правила не приняла. Также я столкнулась с прямыми угрозами представителей незаконных парамилитарных формирований. Представители так называемой "крымской самообороны" пугали, что я должна "думать, что я говорю, потому что мне еще ходить по своей земле", и они меня знают. Это случилось в марте 2014 года, когда журналисты из Польши, которые тогда освещали происходившее, попросили рассказать о ситуации в Крыму. Мы с ними договорились встретиться через полчаса в кафе. Когда мы пришли туда, меньше чем через полчаса там оказался неизвестный человек, который сел напротив нас и демонстративно слушал, о чем мы говорим. Когда речь зашла о Сергее Аксенове и его влиянии на крымскую политику, этот человек поднялся и начал кричать, что я провокатор из Львова, что я должна думать, что я говорю. Я спросила: "А почему вы так кричите? Кто вы такой?" Он сказал: "Я – самооборона". Он так представился. После этих угроз я поняла, что жить в Крыму будет непросто, и уже тогда у меня появились мысли о том, что придется уехать, пока не закончится оккупация. В мае 2014 года я покинула Крым и с тех пор туда не возвращалась. После того как я уехала, российские власти начали преследовать меня за профессиональную деятельность из-за одной из моих публикаций, в которой говорилось о том, что Крым является частью Украины и должен быть возвращен под ее контроль. В крымском ФСБ это расценили как нарушение российского законодательства, возбудили уголовное дело по статье 280.1 – публичные призывы к нарушению территориальной целостности РФ. Эта статья предусматривает до 5 лет лишения свободы. После этого у меня дома, где живут мои родители и где я в Крыму зарегистрирована, прошел обыск. Изъяли в том числе вещи, которые принадлежали не мне, а моим родителям. Моего отца дважды допрашивали в ФСБ, расспрашивая обо мне, о моей деятельности на материковой части Украины. Так российские власти закрыли мне доступ к дому. Сегодня, если бы я захотела поехать на свою родную землю, мне будет это стоить 5 лет лишения свободы. Вот эти все причины и объясняют, почему я согласилась подать иск.
– На какой стадии находится ваше дело в Крыму? Вы можете защищать себя?
– Неизвестно. Дело в том, что я и коллектив Центра журналистских расследований (потому что публикация, по которой было возбуждено уголовное дело, вышла в Центре журналистских расследований) приняли решение, что мы не будем защищаться на территории Крыма, потому что мы не признаем там юрисдикцию России. Мы не признаем суды, которые принимают там решения, мы не признаем правоохранительные органы, которые там находятся, и, соответственно, мы не будем их легитимизировать, подавая иски с целью защитить себя. Поэтому предложение "Силы и права" защищать себя на территории Украины было то, что соответствовало моим взглядам.
