Скажу сразу: 28 июня 1940 года для меня – день советской оккупации и точка. И Советский союз - в первую очередь лагеря, ссылки и понятие «нацмен» и лишь потом – Гагарин в космосе и счастливое детство. И все же декрет Михая Гимпу кажется мне безрассудным жестом. Как минимум, сейчас.
Я прекрасно понимаю, что последние лет сорок Михай Гимпу мечтал проснуться в стране, в которой коммунизм стал нецензурным словом, а все советское будет вне закона.
Я прекрасно понимаю, что лет сорок Михай Гимпу мечтал проснуться в стране, в которой и перед сном, и за завтраком каждый повторял бы как заклинание: «Я румын!»
Все это понимаю. Но я так же понимаю, что в этой стране, кроме Михая Гимпу, живут и такие люди, как моя мама - молдаванка, не считающая себя румынкой. Она помнит еще рассказы отца и деда о том, как плохо было при румынах. Они рассказывали ей, как румынская администрация относилась к ним в самом лучшем случае, как к второсортным людям. Так ли это – утверждать не могу. Но мама впитывала это с молоком, и ничего с этим не поделаешь. И таких, как она, не так мало.
Прав ли Гимпу, называя 28 июня днем советской оккупации? Прав.
Права ли моя мама, для которой 28 июня – совсем не день советской оккупации? Права.
Но уж точно говорить о том, что есть «историческая правда», должны не такие, как Михай Гимпу. И не такие, как моя мама. И в одном, и в другом случае правда слишком похожа на личную идеологию.
Я прекрасно понимаю, что последние лет сорок Михай Гимпу мечтал проснуться в стране, в которой коммунизм стал нецензурным словом, а все советское будет вне закона.
Я прекрасно понимаю, что лет сорок Михай Гимпу мечтал проснуться в стране, в которой и перед сном, и за завтраком каждый повторял бы как заклинание: «Я румын!»
Все это понимаю. Но я так же понимаю, что в этой стране, кроме Михая Гимпу, живут и такие люди, как моя мама - молдаванка, не считающая себя румынкой. Она помнит еще рассказы отца и деда о том, как плохо было при румынах. Они рассказывали ей, как румынская администрация относилась к ним в самом лучшем случае, как к второсортным людям. Так ли это – утверждать не могу. Но мама впитывала это с молоком, и ничего с этим не поделаешь. И таких, как она, не так мало.
Прав ли Гимпу, называя 28 июня днем советской оккупации? Прав.
Права ли моя мама, для которой 28 июня – совсем не день советской оккупации? Права.
Но уж точно говорить о том, что есть «историческая правда», должны не такие, как Михай Гимпу. И не такие, как моя мама. И в одном, и в другом случае правда слишком похожа на личную идеологию.