Десять лет назад, в октябре 2003 года, в эфир РС вышли три передачи, посвященные маленькой гражданской войне в центре Москвы. Я был свидетелем этих событий, дневал и ночевал осенью 1993 года в Белом доме и подготовил эти передачи на основе своих репортажей и сообщений коллег, которые работали в те дни в Москве. Подходил к концу первый срок Путина, оставался месяц до ареста Ходорковского, многое тогда напоминало о противостоянии десятилетней давности. Многие политики и эксперты, с которыми я говорил в 2003 году, соглашались, что именно осенью 1993 года сложились предпосылки для прихода к власти в стране людей из спецслужб.
Для нашего проекта "Штурм Белого дома. 20 лет спустя" я подготовил сокращенный вариант хроники московских событий сентября-октября 1993 года, а полную версию можно прочитать и послушать здесь:
Текст первой передачи
Текст второй передачи
Текст третьей передачи
В отличие от путча 91-го года, ставшего элементом фольклора, осень 93-го вспоминают неохотно: и оттого, что все персонажи тогдашнего конфликта выглядят на редкость неприглядно, и потому, что политическая конфигурация бесконечно изменилась. Есть и еще одна причина: то, что произошло в те дни в Москве, кажется настолько немыслимым, что защитные механизмы памяти вытеснили картины уличных боев на Красной Пресне и в Останкино, полицейского произвола и жуткой кульминации драмы – пылающего здания Верховного Совета, которое несколько часов подряд прошибали насквозь кумулятивные снаряды.
Вечером 21 сентября Борис Ельцин в телевыступлении объявил о подписании указа №1400 – о поэтапной конституционной реформе. Верховный совет был распущен, противостояние ветвей власти разрубили одним ударом.
Был уже поздний час, я сразу же помчался в Белый дом. В здании было пустынно. Нас, журналистов, привели в приемную перед залом заседаний. Почему-то не включили свет, примерно полчаса мы простояли в полумраке. Наконец двери распахнулись, нас пустили в зал. Руслан Хасбулатов объявил о том, что Ельцин совершил антиконституционный переворот и Верховный Совет отстраняет его от власти. Александр Руцкой, с багровым лицом, положив дрожащую ладонь на брошюру Конституции, принял присягу исполняющего обязанности президента России. Было назначено новое правительство: генерал Баранников – министр госбезопасности, Владислав Ачалов – министр обороны, Андрей Дунаев – министр внутренних дел. Решили созвать экстренный съезд народных депутатов. Сцена была живописная: переход из мрака в помпезный белый зал, тревожные лица заговорщиков, присяга президента-самозванца – то ли военный совет в Филях, то ли собрание масонской ложи.
22 сентября Ельцин сказал журналистам, что Верховного Совета больше не существует. Глава администрации президента Сергей Филатов объявил, что Хасбулатов роздал толпе у Белого дома сто автоматов и гранатометов.
22 сентября Белый дом был полон народа. Метались из кабинета в кабинет депутаты, журналисты и непонятные личности: ошалевшая от внезапных перемен охрана не знала, кому подчиняться, и пропускала в здание всех подряд. Суета была едва ли не праздничная: почти все полагали, что указом №1400 Ельцин подписал себе смертный приговор, и власть вот-вот перейдет к Верховному Совету. Лишь через несколько дней Белый дом утратит свою барственность – когда не будет света и воды, а коридоры и лестницы перегородят наивными баррикадами из кресел и столов. Пока же единственным признаком приближающейся блокады было отключение правительственной и международной связи. Помню первое выступление благодушного пресс-секретаря Верховного Совета. Юрий Моряченков говорил, что Ельцин вряд ли рискнет штурмовать Белый дом: "Экс-президент может рассчитывать только на кремлевский полк и дружины "Демократической России". На всякий случай все же многие депутаты, руководители Верховного Совета и альтернативные министры решили остаться в здании парламента на ночь. В Белый дом завезли 50 раскладушек и комплекты постельного белья.
Региональные советы в большинстве своем поддержали Белый дом. Глава администрации Приморского края Евгений Наздратенко угрожал, что в случае продолжения московского кризиса Приморский край будет ставить вопрос об отделении от России. Одним из немногих периферийных политиков, однозначно поддержавших Ельцина, стал президент Чечни Джохар Дудаев. В нашем эфире он сказал, что Ельцину нечего рассусоливать: Верховный Совет можно было запросто разогнать еще 21 сентября.
23 сентября в Белом доме открылся экстренный съезд народных депутатов. Кремль надеялся, что на съезде не будет кворума. Депутатам, готовым добровольно сложить полномочия, обещали завидные должности и гарантировали сохранение привилегий. "Им выдаются единовременные пособия в размере годового оклада. За членами Верховного Совета сохраняется и закрепляется предоставленная им служебная жилплощадь, сохраняется медобслуживание, даются пенсионные льготы. Неофициально многим обещано трудоустройство во многие структуры исполнительной власти. При президенте создаются две комиссии – по выборам и законодательных предположений. В них будут работать бывшие депутаты".
Однако съезд все же открылся. Его участники снизили планку кворума – с 689 до 628 человек, лишив мандатов тех, кто на съезд не явился. В Кремле больше всего боялись забастовок и акций неповиновения в регионах. На всякий случай решили заблокировать Федерацию независимых профсоюзов.
Вечером 23 сентября пролилась первая кровь. Смысл и обстоятельства акции, предпринятой Станиславом Тереховым из "Союза офицеров", до сих пор остаются не вполне ясными. Группа Терехова напала на не имеющий никакого стратегического значения штаб объединенных вооруженных сил СНГ на Ленинградском проспекте. Два человека – милиционер и женщина, подошедшая к окну в соседнем доме, – были убиты. Сообщение об акции Терехова вызвало в Белом доме панику. Вновь заговорили о готовящемся штурме. Генерал Ачалов, назначенный Верховным Советом министр обороны, отдал приказ о разоружении защитников здания. Выполнен этот приказ, впрочем, так и не был, но вызвал немалый переполох: некоторые экзальтированные защитники Конституции грозили покончить с собой. Мало-помалу блокада Белого дома, поначалу почти не ощутимая, стала приобретать все более изощренные формы. К 25 сентября в здании уже были отключены свет, отопление и горячая вода, начались перебои с продовольствием. Милиция и ОМОН взяли Белый дом в кольцо, вполне условное, впрочем: и мы, журналисты, и защитники Верховного Совета, и просто зеваки находили десятки лазеек. Те, кому посчастливилось проникнуть в здание, спали прямо в кабинетах – на полу, на столах. Добровольцы из ополчения ночевали на улице, у костров. В лояльных Кремлю газетах Белый дом – еще недавно символ российской демократии – называли не иначе как "Биде". О настроениях в здании Верховного Совета Андрей Бабицкий рассказывал так: "Альберт Макашов сообщил на пресс-конференции, что команда Ельцина подготовила подробный план захвата здания: ОМОН подберется по подземным коммуникациям, на крышу будет высажен десант, захватчики используют слезоточивый газ и будут стрелять на поражение. Несмотря на все эти мрачные прогнозы, не на шутку напугавшие публику, пока никто на Белый дом не покушался".
Тем временем экстренный съезд народных депутатов в здании продолжался, хотя делегатов его становилось все меньше: предложенные Кремлем должности и льготы соблазнили многих. Депутат Владимир Тихонов предложил разработать церемонию прощания с Белым домом. Участники съезда должны были покинуть здание с флагами, распевая "Вставай, страна огромная". Однако Руслан Хасбулатов отпускать депутатов не хотел. Единственным внятным решением, принятым на съезде, было постановление о проведении в марте выборов и парламента, и президента. Депутатов становилось меньше, зато все больше появлялось в здании и вокруг него посторонней публики: в буфете сидели чернорубашечники Баркашова, бродил бодрый антипрораб перестройки Егор Лигачев, на площади маршировали боевики из Приднестровья и Абхазии. На Красной Пресне строились баррикады.
– Ну, что режиму осталось сутки, не больше.
– Почему ликвидировали единственную альтернативную передачу "Парламентский час", почему они это сделали? Почему они не допускают никаких других мнений? Почему должно быть только мнение Ельцина? И он себя после этого называет демократом. Как я могу его уважать?
– Я защищаю свою родину в лице Верховного Совета. Может, чем-то он мне и не нравится, но другого нету.
В самом деле, похоже, в Кремле не помышляли штурмовать Белый дом. Вице-премьер Сергей Шахрай уклончиво говорил о необходимости аккуратного разоружения ополченцев: "Да, нормальные кордоны. Пусть сидят, думают. Время лечит, время решает все проблемы".
На седьмой день противостояния Кремль – по крайней мере, некоторые чиновники, – казалось, готов был пойти на уступки. В Петербурге при участии Сергея Шахрая прошло совещание руководителей краев и областей. Было подписано соглашение о проведении одновременных досрочных выборов. Эту идею поддержал и председатель Конституционного Суда Валерий Зорькин. Именно он предложил так называемый нулевой вариант: обе стороны отыгрывают ситуацию на семь дней назад и соглашаются провести выборы.
Радикалы в Белом доме тем временем верили в победу и не хотели никаких компромиссов с Ельциным, хотя само здание умирало. Фрагмент репортажа Андрея Бабицкого: "Белый дом продолжает длить существование полутрупа. Ночью по зданию бродят люди с электрическими фонариками и свечами, а днем ненадолго включается электричество, проводится заседание съезда, включается отопление. Топлива для автономной энергоустановки не хватает, машина с горючим, по словам депутата Ребрикова, прорвалась к зданию, и чудом удалось избежать перестрелки. Ко всем бытовым невзгодам прибавилась еще одна: выключена телефонная связь внутри здания. Усиливается кольцо милицейских и ОМОНовских кордонов на подступах к Белому дому. Бывший генерал КГБ депутат Иван Федосеев сиганул через забор и дворами пробрался в родные стены".
В тот же день на Манежной площади состоялся митинг сторонников Ельцина под лозунгом "Долой Советы!", а в Белом доме надеялись на армию. Изрядный переполох в одном стане и воодушевление в другом вызвало заявление Альберта Макашова о том, что на помощь Белому дому идут войска из Сибирско-Уральского региона.
Неожиданного союзника Белый дом получил в лице Михаила Горбачева. Прервав поездку в Италию, экс-президент СССР вернулся в Москву и оценил решение Бориса Ельцина так: "Я думаю, что если бы что-то подобное случилось в Соединенных Штатах Америки, когда бы президент вот так вот обращался с Конституцией и разогнал бы Сенат и палату депутатов, то это бы вся Америка встала, и вообще президента на второй-третий день уже не было. Какие же свободные выборы, если одна власть, у нее все финансы, все средства массовой информации, все рычаги управления и так далее, какие свободные выборы?"
– Я студент художественного вуза.
– Я в прошлом инженер-конструктор, сейчас рабочий.
– Я военнослужащий.
– Я по профессии библиотекарь. Мирная, женская профессия. Я никогда не пошла бы, никогда, но сейчас грубо нарушена Конституция.
– Посмотрите, сколько народу прорывается сквозь кордоны милиции. Это сегодня еще свободный доступ.
– Трудно сейчас, осенью находиться здесь, и какое надо иметь мужество гражданское, и какую надо иметь ответственность перед родиной, и как мы благодарны тем депутатам, которые не выходят из холодного здания.
Обстановка вокруг Белого дома, поначалу почти праздничная, становилась все более омерзительной. Агрессивнее становились и люди на баррикадах, усиливался и милицейский произвол. 29 сентября на Красной Пресне начались первые столкновениях демонстрантов с ОМОНом. Из репортажа Андрея Бабицкого: "Рядом со мной омоновец с криком "Назад, сука!" что есть силы ударил по голове пожилого мужчину, и когда тот упал, ударил его несколько раз ногою. К восьми часам вечера люди были полностью вытеснены с площади возле "Баррикадной" и буквально были втиснуты в метро, к которому вплотную приблизились омоновские цепи. Большая часть митингующих перебралась на соседнюю станцию "1905 года". Возле метро повторилась аналогичная история: люди вновь были избиты и втиснуты внутрь станции".
Штаб съезда народных депутатов был перенесен в Краснопресненский райсовет, за пределы кордонов. Председателем совета был очень колоритный персонаж – Александр Краснов, таинственный и ловкий оппонент Юрия Лужкова, претендовавший на пост мэра Москвы. Каким-то удивительным образом Краснову удалось уговорить омоновцев, присланных взять здание под охрану, уйти из кабинетов и коридоров. Милиционеры расположились в вестибюле и коротали время за чтением газет "День", "Советская Россия" и "Аль-Кодс". Коридоры в здании райсовета, как и в Белом доме, были перегорожены баррикадами из кресел и канцелярских столов – здесь это выглядело совсем уж комично. Из здания райсовета 28 сентября к Виктору Черномырдину отправилась делегация Белого дома во главе с заместителями Хасбулатова Рамазаном Абдулатиповым и Вениамином Соколовым. Поначалу договорились, что в Белом доме включат аварийное освещение, но Черномырдин обещания не выполнил. Вдобавок были отключены внутренние телефоны, а заодно и телефоны во всех соседних домах, к ВС не имеющих ни малейшего отношения, но начинающихся с цифр 205. 29 сентября переговоры окончательно зашли в тупик.
В тот же день прошло заседание Совета Безопасности России под председательством Ельцина. Предложение Зорькина о нулевом варианте, робко поддержанные некоторыми членами правительства, Ельцин отверг.
Ходили слухи, что в МВД выделили премии – 10 тысяч рублей рядовым и 400 тысяч офицерам, стоящим в оцеплении у Белого дома. 30 сентября столкновения на московских улицах становились все ожесточеннее. На людей, собирающихся возле метро "Баррикадная" в небольшие группы, тут же набрасывались омоновцы. Машина Красного Креста с продуктами и медикаментами не пропустили к Белому дому. "Мы были в Ткварчели, – говорит представитель Красного Креста, – в Карабахе, в тюрьмах, нас пропускали везде". В пять часов вечера у высотного здания у метро "Баррикадная" начался митинг, однако продолжался он недолго: при приближении омоновской цепи организаторы объявили, что сбор – на Пушкинской площади, куда и поехала основная часть людей, однако там их уже ждали. Причем там их ждали уже не рядовые омоновцы, а спецназ КГБ. Там произошло чудовищное избиение: людей погнали вниз по эскалатору, избивали дубинками, на наших глазах один из омоновцев сломал ногу пожилой женщине.
Уличные беспорядки, которых в Кремле не ожидали, недовольство Запада, сопротивление регионов, растущая популярность "нулевого варианта", предложенного Зорькиным, вынудила Бориса Ельцина пойти на уступки. При посредничестве патриарха в Свято-Даниловом монастыре начались переговоры между представителями исполнительной власти и Верховного Совета. Было подписано соглашение о начале переговоров.
30 сентября в Конституционном суде состоялось совещание 62 представителей российских регионов. Было принято беспрецедентное по резкости заявление – ультиматум Борису Ельцину: до полуночи разблокировать Белый дом. Вот фрагмент документа, который на заседании огласил президент Калмыкии Кирсан Илюмжинов:
"В случае невыполнения настоящих требований до 24 часов 00 минут 30 сентября 1993 года, мы, действуя на основании Конституции России, Федеративного договора и протоколов к нему, примем все необходимые меры экономического и политического воздействия, обеспечивающие восстановление конституционной законности в полном объеме".
В тот же день в Кремле прошла встреча Ельцина с представителями демократических партий. Ельцин категорически отверг нулевой вариант Зорькина, но пообещал не штурмовать Белый Дом и не распускать местные советы.
Несмотря на заверения Ельцина, столкновения на московских улицах убеждали, что милиции даны самые жесткие инструкции. В те дни мы были свидетелями жутких сцен: омоновцы на станциях метро избивали всех подряд. Безумные толпы метались по эскалаторам. Разумеется, доставалось и совершенно непричастным обывателям.
1 октября уличные столкновения переросли в настоящий бой на Смоленской площади возле МИДа. Зрелище было фантастическое: Садовое кольцо, прегражденное пылающими баррикадами, лужи крови на асфальте, искореженные омоновские щиты, черный дым, поднимающийся к небу возле здания МИДа.
Вечером на переговорах в Свято-Даниловом монастыре было подписано соглашение о постепенном разблокировании Белого Дома в обмен на разоружение его защитников. Однако ночью депутаты соглашение дезавуировали.
Роковой день 3 октября начался с пресс-конференции Александра Руцкого в Белом доме: "То, что сегодня говорят, что здесь какая-то опасная зона, что отсюда возможны провокации, я вам однозначно заявляю, что все исключено, нету этого здесь".
Митинг "Трудовой России" на Октябрьской площади закончился прорывом блокады Белого дома и штурмом мэрии. Демонстранты двинулись в сторону Смоленской площади. В ход пошли водометы и газ. Но сопротивление ОМОНа серьезным назвать нельзя: не было маневра отчленения и разгрома головной, самой разъяренной части демонстрации, толпа захватила водометы. Александр Руцкой вышел на балкон в белом бронежилете и призвал к штурму мэрии и телецентра Останкино.
– Те, кто еще имеет силу в руках, прошу стариков и женщин не участвовать в этой операции, сейчас построиться, сформировать отряд, захватить мэрию и дальше идти на захват Останкина! Победа будет за нами! Не сомневайтесь, что эти подонки будут сидеть на скамье подсудимых!
В Свято-Даниловом монастыре тем временем вяло продолжались переговоры. Юрий Лужков узнал о штурме мэрии на переговорах в Свято-Даниловом монастыре. Захватив мэрию, толпа двинулась к телецентру Останкино, завязался бой. Репортаж Андрея Бабицкого:
"Часть толпы вместе с боевиками приблизилась к одному из зданий телецентра. Генерал Макашов по мегафону предъявил ОМОНу, который охранял здание, ультиматум. Он заявил, что они должны сдать оружие, выйти из здания, их никто не тронет, и боевики и демонстранты выйдут в эфир. Однако ни руководство телевидения, ни ОМОН, охраняющий здание, на переговоры не пошли. После чего Макашов заявил, что через три минуты начнется штурм. В этот момент к зданию, ко входу подошел человек с гранатометом и стал прицеливать внутрь подъезда. Из здания раздался предупредительный выстрел, этому человеку попало в ногу, после чего гранатомет был пущен в ход. Граната взорвалась прямо внутри здания. Началась бешеная стрельба. Среди демонстрантов, среди боевиков очень много раненых и убитых. ОМОН, охраняющий здание, открыл огонь по площади, прилегающей к нему".
"Уже к 10 часам на площади собралось около трех тысяч человек, вооружались металлическими прутами и деревянными кольями, но немногие. Крепкие парни с трехцветными, как российский флаг, повязками на рукавах хриплыми голосами собирали добровольцев в народные дружины. Всего за ночь их создали не менее двадцати, в каждой от ста до двухсот человек. Маршруты патруля чаще всего произносили вполголоса: Агентство ИТАР-ТАСС, газета "Известия", радиостанция "Эхо Москвы", Главпочтамт, Центральный телеграф. Оставшиеся на площади возводили баррикады. К полуночи Тверская и прилегающие к ней переулки были перекрыты. В ход пошли мусорные контейнеры из дворов, скамейки из скверов, катки асфальтоукладчиков – все, что попадалось под руку. Молодые парни разобрали строительные леса вокруг Дома кино и щиты ограждения. К утру в понедельник к ним добавились полсотни грузовиков, которые пригнали водители четвертого автокомбината, и столько же автобусов "Икарус". К полудню в понедельник на Тверской от Телеграфа до Пушкинской площади собрались, по оценкам милиции, до 15 тысяч человек. Митинг возобновился под звуки канонады от Белого дома. Содрогались витрины закрытых магазинов. Звенели стекла жилых домов. С Тверской никто не уходил".
Штурм Белого дома начался на рассвете 4 октября. От здания американского посольства в Девятинском переулке вел репортаж корреспондент РС Радик Батыршин:
"7 часов 8 минут. Мимо меня один за другим стали проходить БТРы. Четвертая машина. Огня не открывают. Шестая машина. Девятый БТР пошел. Спецназ готовится к проходу со стороны Девятинского переулка под прикрытием шести БТРов. БТР пробил баррикаду у Белого дома, развернулся рядом с командным БТРом. Спецназ проверяет оружие и идет в теплоцентраль. Командир кричит: "Первый батальон щадите. Проходим мы". Пошел спецназ в синих комбинезонах с белыми повязками на рукавах. Противогазные сумки, АКС".
К девяти утра первые этажи Белого дома были заняты. Мы получили радиоперехват переговоров штурмовавших, вот фрагменты записи:
"На здании, где написано "Пальмира", "Пальмира", обнаружили двоих, стреляют по толпе. – Подавите точку огня, подавите точку эту огня. Открыть по ним огонь. Объявляйте по мегафонам, чтобы люди расходились, в них стреляют свои же. Передавайте это по мегафонам постоянно. Это самая настоящая провокация. – По-моему, снайпера задержание. – Вы что, не можете их подавлять крупнокалиберными пулеметами и пушками с БМП? Все правильно. Поражение есть? Супостата? – Внимание! Внимание! Всем, кто в радиосети. Я Пион. По решению председателя правительства Черномырдина прекратить огонь из всех видов до 12:30. Всем, находящимся в Белом доме, выйти без оружия, без оружия. Всем, кто выйдет без оружия, гарантируется безопасность жизни. – Имеется шесть задержанных, среди них офицер МВД Кабардино-Балкарии и другие интересные. – Мужики, кто знает, где сейчас этот пидор Руцкой находится? – Поспокойнее, поспокойнее, в эфире. – Прибыло правительство Москвы. – Приведите в порядок себя. – Это БТР МВД, говорят, но ведет огонь по нашим".
Из осажденного дома Александр Руцкой обратился к армии:
– Кто меня слышит, солдаты, офицеры, генералы, перестаньте молчаливо наблюдать, что творит пьяная милиция. Спасите, вам не простит народ! Спасите детей и женщин! Я умоляю вас! Если меня слышит авиация, поднимайтесь, авиация, помогите нам! Я умоляю боевых товарищей! Кто меня слышит – немедленно на помощь к зданию Верховного Совета. Я умоляю вас: спасайте погибающих людей! Спасайте погибающую демократию! Мы не преступники! Спасите здание Верховного Совета. В этом здании более десяти тысяч людей, которые здесь нашли убежище. Первый, второй, третий этаж завалены трупами. Я умоляю армию – час наступил. Спасайте!
Корреспондент итальянской газеты "Република" Энрико Франческини был одним из немногих журналистов, находившихся в Белом доме во время штурма и говоривших с Хасбулатовым и Руцким:
– Это были люди, которые просто очень, очень сильно хотели жить. И они испугались, особенно Хасбулатов, который почти не мог говорить, был лицом очень белый, но Руцкой тоже. Они просили, чтобы мы нашли помощь из иностранного посольства, чтобы они дали какие-то гарантии, чтобы никто не расстрелял Хасбулатова, Руцкого и их людей, если бы они ушли от Белого дома.
– Репортер обычно сидит и сообщает, но в этот раз я должен был возвращать себя к действительности – за чем же мы наблюдаем: ведь это российские танки, стреляющие 125-миллиметровыми снарядами в российский парламент. Это были события, невероятные в полном смысле слова. До того крушение Берлинской стены было самым ярким событием в моей репортерской жизни, но вот это затмило все, оказалось в тысячу раз сильнее.
Точные цифры погибших и раненых 3 и 4 октября неизвестны до сих пор. В истории этой, завершившейся роспуском Парламентской комиссии по расследованию событий и амнистией арестованных, осталось много белых пятен, неясного и двусмысленного. Ровно через месяц, в начале ноябре 1993 года, я уехал из России. 12 декабря на парламентских выборах страна проголосовала за ЛДПР, а через год началась первая чеченская война. Напряженность на Северном Кавказе в конечном счете принесла победу Путину. В 1993 году я говорил с подполковником госбезопасности Александром Кичихиным, который предложил версию, которая тогда казалась экзотической, а в 2003 и 2013 году звучала вполне правдоподобно:
– Я считаю, что эти события – дело рук, с одной стороны, определенной части Комитета государственной безопасности, с другой – группы людей из ЦК КПСС, которые стояли единым строем с Комитетом госбезопасности. Эта третья сила, она подвела и Ельцина, и парламент к противоборству, манипулировала ими, чтобы столкнуть их, убрать их и прийти к власти самим (состоятельности этой версии Радио Свобода посвятит отдельное исследование - прим.ред.).