2 сентября непризнанное Приднестровье отметило 25-ю годовщину со дня провозглашения. В Тирасполе состоялся грандиозный военный парад, который, однако, выглядел несколько неуместно на фоне тяжелейшего социально-экономического положения, из которого уже многие годы не может выйти республика.
…Что собой представляет Приднестровье сегодня в сравнении с Приднестровьем четверть века назад? Тогда, по некоторым подсчетам, население Левобережья составляло 850 тыс. человек. Сегодня, по официальным сведениям, чуть более 500 тыс., но реальная цифра – 400-420 тыс., если учесть тех, кто формально прописан в Приднестровье, но фактически там не проживает.
На заре своей де-факто государственности республика могла похвастаться тем, что на ее территории было сосредоточено 37% промышленного потенциала Молдавской ССР. И хотя в Левобережье, в отличие от правого берега, основные предприятия сохранили производства, приднестровскую сторону тоже не обошли экономические потрясения. Даже дармовой российский газ и дешевая рабочая сила не смогли вывести многие заводы и фабрики из кризиса.
Отсутствие или запоздалое внедрение новых технологий, морально и физически устаревшее оборудование, вывоз капиталов в оффшоры, кража оборудования (с одного только завода «Молдавизолит» в начале 2000х годов было демонтировано и вывезено в Подмосковье уникальные станки), утечка за рубеж высококвалифицированных кадров, нецелевое расходование (проще говоря, воровство) государственных средств – это лишь наиболее явные причины падения экономики. «Если бы 90% прибыли наших предприятий не выводилось в оффшоры, мы бы жили, как в Швейцарии», - разоткровенничалась однажды высокопоставленная приднестровская чиновница в кругу журналистов. Было это лет 12-13 назад. Не знаю, как сейчас обстоит с этим делом, но почему-то сомневаюсь, что есть принципиальные изменения.
Вообще одной из основных причин хронического экономического кризиса является, деликатно выражаясь, непорядочность чиновничьего аппарата всех уровней и директорского корпуса. «Воруют все», - лаконично сказал мне один приднестровский журналист лет десять назад. Другой коллега пояснил, что воруют не просто все – ворует даже начальник отдела в каком-нибудь управлении какого-нибудь ведомства. Например, можно несколько раз списать в утиль одну и ту же единицу мебели или оборудования; можно по бумагам купить новые компьютеры, но в реальности забрать их к себе домой, а на рабочем месте поставить каких-нибудь списанных «динозавров».
Но это, конечно, мелочи. Первый сильный удар по экономической стабильности Приднестровья был нанесен осенью 1992 года, когда еще не остыло поле боя после кровопролитного военного лета. Ныне покойный генерал Лебедь сказал тогда Смирнову и его окружению: «Я не для того спасал вас от румын, чтобы вы сейчас на народном горбу деньги делали!». Мои коллеги рассказывали, что той осенью всплыло дело о хищении суммы, эквивалентной 5 млн. долларов (!). Именно тогда начался сильный разлад между тираспольской верхушкой и брутальным генералом.
Следующий удар был нанесен в 1993-1994 годах. Когда страны СНГ последовательно отказывались от советского рубля, эти деньги стали наводнять Приднестровье, вызвав галопирующую инфляцию. Чтобы как-то купировать неиссякаемый денежный поток, власти республики придумали наклеивать на советские банкноты почтовые марки с портретом Александра Суворова – в народе их стали называть «сувориками». С другой стороны, в те же годы было решено пустить параллельное хождение приднестровского рубля и рубля российского. Причем в соотношении один к одному!
Лишь Господу известно, сколько наворовали тогда приднестровские чиновники, которые применяли до неприличия простую схему: меняя собственноручно сделанные и никем не контролируемые «суворики» на относительный «твердый» российский рубль по курсу 1 к 1, эти хапуги умудрялись заполучить огромные суммы в российских деньгах, которые затем легко превращались в доллары. Так, приднестровская оппозиционная пресса любила приводить пример с председателем Приднестровского Центробанка Вячеславом Загрядским, который был задержан в 1993 или 1994 году в московском аэропорту с чемоданом, в котором лежало, по некоторым сведениям, 750 тыс. долларов. Правда это или нет, однозначно сказать нельзя, но факт остается фактом: именно после осуществления этих и других махинаций начался отрыв приднестровской властной элиты от стремительно нищавшего населения. В 90х годах зарплаты в бюджетной сфере составляли в пересчете 3-5 долларов (!), да и те выплачивали с опозданием.
Конечно, те годы не были «сахаром» ни для одной из стран постсоветского пространства. И в Приднестровье были все атрибуты той жизни: и заказные убийства, и «отжим» имущества, и банковские махинации. Но этот джентльменский набор периода «большого хапка» надо помножить на непризнанный статус Приднестровья. Было и значительное отличие: если в Молдове, Украине или России 90е годы и начало 2000х годов были периодом относительной гражданской свободы на фоне политического и экономического хаоса, то в Приднестровье парадом командовали силовики. Противостояние Смирнова и Антюфеева с Лебедем и Бергманом, преследование слабой внутренней оппозиции, борьба с редкими инакомыслящими изданиями («Новая газета», «Человек и его права»), удушение бизнеса («МКН-Трейд»), уничтожение уголовных авторитетов и просто вставших на пути власти бизнесменов – этот список можно продолжать. Сочетание политических репрессий с экономическим прессингом – вот, пожалуй, основное отличие Приднестровья от признанных государств.
В результате за два десятка лет в Левобережье сформировался интересный режим: государственно-монополистический нерыночный капитализм с пережитками социализма, полным контролем государства над СМИ и идеологией при жестком подавлении инакомыслия. За 20 лет правления Смирнова Приднестровье получило массу ярлыков: «черная дыра Европы», «рай для контрабанды оружия», «последний осколок коммунизма», «советский заповедник» и т.д. Кстати, о заповеднике. Как-то в Тирасполь приехал французский журналист. Вдоволь поездив по маленькой республике, он огласил приднестровским собеседникам свой «вердикт»: «Как вы хотите, чтобы мы вас признали? У вас повсюду памятники Ленину, вы используете коммунистическую символику – то, с чем мы боролись несколько десятилетий. Не рассчитывайте на нашу поддержку».
Со сменой власти в конце 2011 года у приднестровцев появились надежды на перемены к лучшему. Мне рассказывали, что некоторые люди плакали, узнав об уходе Смирнова и приходе Шевчука. Увы, чуда не произошло. Относительно больше свободы в прессе – и закрытие оппозиционных Интернет-форумов. Больше смелости и открытости в обсуждении экономических проблем – и повторение тех же ошибок в управлении. Шевчука упрекают в неправильном подборе кадров, в засилье чересчур молодых и неумелых чиновников.
Новый приднестровский лидер вдрызг разругался с Верховным Советом, не сумев простить бывшим однопартийцам из «Обновления» их предательства. В 2009 году Шевчук громко хлопнул дверью, уйдя с должности председателя ВС. Он понял, что депутаты не поддержат его фрондерство в противостоянии со Смирновым (говорят, острый на язык «дед» сказал молодому политику нечто очень неприличное вроде «Я тебя нагибал и буду нагибать дальше»). А летом 2010 года «Обновление» вообще исключило Шевчука из своих рядов.
Став у руля Приднестровья, новый лидер не простил ни команду Смирнова, ни «друзей» из Верховного Совета. В итоге Шевчук противопоставил себя как крупному бизнесу, так и «старой гвардии». И это еще одна причина, почему дела в непризнанной республике обстоят из рук вон плохо. А ведь есть еще фактор Москвы – связь с ней у молодого президента практически потеряна, потому что Рогозин, на которую делает ставку Тирасполь сегодня, не входит в число наиболее влиятельных российских политиков, и приднестровские дела остаются заботой в лучшем случае замминистра иностранных дел РФ Григория Карасина. Да и не до Приднестровья сейчас России…