Поселок Пески находится в 15 километрах от Донецка. Полтора года назад этот путь можно было преодолеть на автомобиле за 20 минут. Но теперь в Песках пролегла “граница”: бойцов за единую Украину от сепаратистов ДНР отделяют какие-то сотни метров. На расстоянии выстрела от противника трудно убедить себя, что настало перемирие, тем более что выстрелы не прекращали звучать ни на день.
”Экскурсию” в Пески для меня взялись организовать бойцы Национальной гвардии Украины из спецподразделения “Один”. Большинству моих "боевых" знакомых не исполнилось и тридцати лет. Помимо Нацгвардии, входящей в структуру МВД, режим перемирия в Песках призваны блюсти и армейские подразделения – в поселке находится 93-я бригада вооруженных сил Украины. Против сепаратистов в Песках стоят также добровольческие батальоны, большинство из которых, правда, формально подчинены либо МВД, либо ВСУ. В отличие от так называемых "всушников" из 93-й бригады, которая находилась в поселке постоянно, спецназовцы-добровольцы от Нацгвардии, сопровождавшие меня в поездке, в августе выбирались в Пески только на боевые задания.
"Аккуратнее, тут свежая воронка!” – Автомобиль, который бойцы прозвали "Иисусом", резко входит в поворот. Машину трясет и подбрасывает на колдобинах, появившихся на дороге после того, как по ней сотню раз проехала украинская военная техника. Бойцы время от времени приветствуют встречный транспорт и смеются собственным нелогичным шуткам о том, что "Иисус” несет их в Вальхаллу.
Меня везут в Пески. За окном машины желтые поля подсолнухов, обрамленные зелеными посадками деревьев. На этом фоне загорелые лица бойцов особенно выделяются.
– Расскажите, что сейчас происходит в Песках? – пытаюсь я подготовиться к визиту на "границу" перемирия.
– Там стоит 93-я бригада Вооруженных сил Украины, добровольческий батальон “Карпатская сечь”, который теперь тоже часть бригады, – отвечает мне боец с позывным Мороз, закрывая лицо от пыли “арафаткой”.
– Почему столько времени украинской стороне не удается окончательно взять Пески под контроль?
– Я думаю, просто нет команды освобождать. Перемирие ведь как никак, – сказал боец и прикурил уже пятую сигарету с того момента, как мы отъехали от базы.
Тот, кого все здесь зовут Мороз, – заместитель Рэма, командира группы, которая за месяц до событий в Мукачеве заявила, что больше не будет воевать в составе батальона ДУК (добровольческий украинский корпус “Правого сектора”). Теперь эти бойцы и их командир, образовав спецподразделение под названием “Один”, стали частью полка “Азов” Национальной гвардии Украины.
После 15 минут пути мы уже сидели в импровизированном штабе – сооружении, сколоченном из досок, расположившемся около ряда блиндажей. В углу этой "штабной" времянки стоит холодильник, у входа старый диван, на котором разбросаны бронежилеты, повсюду лежат оружие и боеприпасы. Здесь, недалеко от Песок, уже несколько месяцев находился один из украинских добровольческих батальонов. Его бойцы и были хозяевами этих укреплений и арсенала.
– Ну, ребята, война сейчас такая... Скучаем, конечно. Но бежать в атаку может каждый, а вот в блиндаже сидеть – только сильный духом, – говорит один из них, пытаясь определить, не испортился ли квас в пластиковой бутылке на жаре.
– Это он нас так успокаивает, чтобы мы не жаловались, – повернувшись ко мне, объясняет другой.
– И что, помогает?
– Не очень, – улыбаясь, признается тот.
Мои спутники спросили у добровольцев пароль для проезда через блокпосты.
– Сейчас мне на телефон пришлют. Рации все прослушивают. А мобильные телефоны как будто нет? – рассуждает один из добровольцев.
– Да нам вон сепары каждый день эсэмэски шлют: "Побратим, хватит убивать друг друга, давайте объединимся...” бла-бла-бла… – рассказывает Мороз.
– Смешные они ребята. Так, пароль: “Тюлька”.
– Что у них, рыбный день сегодня там?! – смеются бойцы “Одина”.
– Да, по ходу... Раньше, когда Лига чемпионов была, они названия команд использовали.
– Я представляю, как это выглядит: сидят высшие умы человечества, пароли придумывают. Да ну их... – бросил кто-то из “Одина”, выходя из “штаба”.
На прощание бойцы-добровольцы окликают нас:
– Стойте, мы сейчас вам сладкого с собой дадим. Пацаны, наберите ребятам конфет и печенья. Не жалейте.
"Иисус" нагрелся на полуденном солнце и обжигает металлом своего корпуса. Мотор шумит невероятно – чтобы тебя услышал человек, сидящий рядом, приходится кричать:
– Какие отношения сейчас у добровольцев, стоящих в Песках, с военными?
– Все зависит от подразделений. Ведь добровольческие батальоны все разные, подразделения вооруженных сил Украины – тоже. Но в Песках у нас нет проблем.
Наконец, миновав несколько блокпостов, где довелось применить “рыбный” пароль, “Иисус” остановился у въезда в Пески. Пока Мороз уточнял у постовых из 93-й бригады ВСУ, как нам лучше дальше поехать, два других моих спутника весело шутили в машине, а я заметила в зеркале, как водитель автомобиля тайком развернул растаявшую на жаре конфету – "гостинец" от добровольцев, быстро кинул ее в рот и улыбнулся.
– Мороз, что они сказали? Правда много снайперов у сепаратистов появилось? – спрашиваю я.
– Да, правда. Ладно. Каску надень, а то не поедем никуда, – нервно приказал мне Мороз.
На въезде в Пески стоят уцелевшие дома, где явно остались местные жители. Дальше, вглубь, все здания превратились в руины.
Аккуратно передвигаясь по дорожкам между кустов, постоянно глядя себе под ноги, мы дошли до церкви, где нас снова встретили бойцы 93-й бригады.
– Ого! А я в этой церкви раньше сидел. Как ее разнесли за последние месяцы! – удивленно произносит боец с позывным “Ганнибал”, задрав голову к искуроченным деревяшкам, некогда представлявшим собой купола.
– Здорово, мужики! Ну что? Перемирие? – спрашивает один из моих спутников у всушника из 93-й бригады.
– Ну, днем я спокойно хожу. А вечером бронежилет надеваю. Ага, перемирие! Слышишь, как стреляют? – усмехается тот в ответ.
– Нам бы пройтись, журналистке все тут показать.
– Ну, вон видишь те деревья? Туда лучше не ходить. Там сепары.
Слева – разрушенные дома, справа слышна стрельба. Мы побежали по открытой дороге до ближайшего перекрестка.
В лицо летит пыль, яркое солнце слепит глаза. Наконец-то добрались до тихого места и устроили привал. Командир нашей группы снова закурил сигарету. Наверно, десятую за последние два часа.
Бойцы тоже курят одну за другой, пока восстанавливают силы после пробежки.
В одном из зданий, где расположились военнослужащие 93-й бригады, мы поднимаемся наверх по деревянной лестнице к наблюдательному пункту.
Слева от него устроена так называемая “лёжка” – снайперская позиция.
– Не фотографируй здесь ничего – резко одергивает меня всушник.
– Но ведь все и так знают, где вы.
– Ладно, только не "пались" особо, – после минутного размышления шепотом отвечает он.
– Ты стрелял из “Мухи” уже? – спрашивает боец 93-й бригады “Ганнибала”.
– Да, было дело, – тот отвечает смущенно.
– Ладно, не нервничай так, – говорит всушник и идет ко мне:
– Журналистка, тебе дать вату?
– Можно. Спасибо, – отвечаю я, пытаясь втиснуть куски ваты в уши себе под шлем.
– А ручки-то трясутся, – улыбается он мне.
– Я не очень люблю, когда прилетает что-то в ответ на такие выстрелы, знаете ли...
– Что-то не очень перемирие соблюдается, – бросаю я Морозу, уже вылезая из здания.
– У них там, “наверху”, перемирие, а у нас – бойня. Они знают, что происходит, но им всем невыгодно что-то с этим делать, видимо.
– “Жизнь давно не бой, а бойня” – это я уже поняла.
Выезжая из Песок, на очередном повороте мы встречаем мальчика-подростка на велосипеде.
– Ребята, а это тоже боец?
– Ага, конечно, – смеются мои спутники.
– Значит, мирные жители тут точно остались. Но зачем?
– Кто ж их знает, чего они тут сидят, – нахмурившись, ответил Мороз и обернул свою “арафатку” вокруг моего лица.
Той ночью на базе можно было наблюдать, как в черном небе между звездами то здесь, то там мелькали вспышки и пролетали огни, а тишину постоянно нарушали звуки взрывов. Шел очередной месяц перемирия в Донбассе.