"Я не боюсь садиться"

Октябрьский суд Краснодара 21 декабря выносит приговор кубанской активистке Дарье Полюдовой. 26-летней девушке предъявлены обвинения в призывах к экстремистской деятельности и к сепаратизму за публикации в социальной сети "ВКонтакте". В ходе прений сторон представитель прокуратуры потребовала для Полюдовой три с половиной года лишения свободы в колонии-поселении.

Претензии властей вызвали записи активистки в социальных сетях, в частности, перепост картинки с текстом "Этнические украинцы Кубани хотят присоединиться к Украине". Полюдова называет эту запись "троллингом". Также следователи посчитали экстремистской запись активистки, в которой она возлагает ответственность за все теракты и беды в России на Владимира Путина и вопрошает, почему россияне, подобно украинцам, не могут свергнуть режим. Дарья Полюдова вину отрицает и не считает, что ее слова были направлены на "насильственное свержение конституционного строя". По ее мнению, ее преследуют за политические взгляды, она признается, что оправдания не ждет и тюрьмы не боится.

В интервью Радио Свобода накануне приговора Дарья Полюдова рассказала подробнее о своих ожиданиях от решения суда, ходе процесса и будущем российской оппозиции:

– Суд нарушил принцип состязательности сторон, который предусмотрен и Конституцией РФ, и УПК. Он нарушил тем, что не принял во внимание ни лингвистическое исследование, ни социо-гуманитарное исследование, ни психолого-диагностическое исследование. Ни одно ходатайство со стороны защиты практически не было удовлетворено, кроме как допроса одного из экспертов. Тут явно прослеживается обвинительный уклон. Процессы над женщинами, над Pussy Riot, над Надеждой Савченко, надо мной – все показывают сущность патриархального государства, где, как говорят мужчины, женщинам только место рожать. То же самое, кстати, и судья говорил, что мне бы надо найти мужа и жить спокойно.

Я считаю, что в нашем государстве ждать оправдательного приговора бессмысленно, потому что у нас такая судебная система, всегда идет явно обвинительный характер решения. В прениях сторон, когда выступала прокурор, которая, может быть, даже моложе меня, получила очередную звездочку, видимо, за мой судебный процесс (она сейчас вроде как подполковник) она зачитывала первые показания – Сергея Титоренко, которые были еще даны на предварительном следствии. На суде, конечно, он сначала отнекивался от тех показаний, но в результате сказал, что, да, она призывала к насильственной революции.

–​ А в целом судья как реагировала на все, что происходит?

– Постоянно перед каждым процессом прокурор с судьей запирались в кабинете у судьи, что-то там обсуждали. Поэтому постоянно начало заседания затягивалось на полчаса, на час. И то, что он не удовлетворял ходатайства, тоже показывает обвинительный уклон этого процесса.

–​ Что вы думаете о том сроке, который прокурор для вас попросил –​ 3,5 года колонии-поселения? Вы ждали чего-то подобного?

– Я, честно говоря, не знаю дадут больше или меньше, но я почему-то думала, что мне дадут 3 года. Почему-то так подсказывало мне мое чувство. В результате прокурор попросила именно этот срок.

–​ Статья, которая вам предъявлена –​ призывы к сепаратизму –​ стала уже "популярной": людей обвиняют за какие-то перепосты в Интернете, якобы за то, что они призывают к сепаратизму, распространяют экстремизм и т. д. Насколько этой статьей будут дальше пользоваться? Насколько она выгодна властям?

– Я думаю, сейчас они будут именно напирать на эту статью против тех активистов, которые им невыгодны. Не зря же карманная оппозиция КПРФ внесла эту статью в Госдуму на рассмотрение, а потом ее утвердили. Я думаю, что сейчас они будут ею пользоваться для того, чтобы активных людей, которые выступают против власти останавливать от дальнейших действиях.

–​ Какие, на ваш взгляд, есть перспективы у оппозиции сейчас на фоне этой уголовной статьи, на фоне статьи 212.1, по которой того же Ильдара Дадина осудили на 3 года за то, что он просто стоял с пикетом? Какие есть способы борьбы?

– Ильдара Дадина я лично знаю. В Москве мы много с ним проводили пикетов, он очень активный активист. Естественно, за его активность его и посадили. Статью 212.1 ввели именно для тех активистов, кто выступает против системы. Какова перспектива оппозиции? Сейчас был последний "Марш перемен". Кто-то говорит, что было около сотни человек, некоторые говорят – вообще 60 человек. А в 2012 году на Лубянке тоже была несанкционированная акция. Там было около 15 тысяч человек. Сейчас у оппозиции пошел спад. Наверное, это связано с тем, что часть активистов испугалась репрессий. Активистов сейчас мало.

В такой ситуации нельзя молчать. Надо бороться, показывать властям, что мы никуда не ушли. Мы до сих пор боремся. Они вот так всех активистов могут пересажать, и никого не останется. Но надо сказать, что если одного посадят, то мы все равно никуда не уйдем, т. е. всех не пересажают. Надо просто показывать властям, что мы не согласны с этими уголовными делами. Надо собираться большим количеством на те акции, которые организовывает оппозиция. Хотя их в последнее время не так много. Нужно в большом количестве выходить на улицу, говорить "нет" этой системе.

–​ В целом, какой у вас сейчас настрой перед приговором?

– Мне некоторые люди вообще говорили, что попросят общий режим, но прокурор попросила колонию-поселение. Я тоже думаю, что дадут в колонию-поселение. Мне очень жаль, что я после этих отсидок многое не успела. Например, до сих пор я не успела вылечить зубы. Я знаю, как там лечат зубы. Потому что мне, допустим, в СИЗО их толком не лечили, а говорили – удалять. Я не боюсь садиться. Я разговаривала с женщинами, которые сидели в СИЗО со мной. Они все прекрасно понимают. Некоторые говорят, что политических не любят. Это неправда. Там ко всем хорошо относятся. Плохо относятся к тем женщинам, которые совершили преступления против детей. Поэтому я не боюсь садиться. Я знаю, что после того, как выйду, я также буду продолжать бороться. Поэтому надо это время просто перетерпеть для будущей дальнейшей борьбы, – считает Дарья Полюдова.

Правозащитный центр “Мемориал” внес кубанскую активистку в список политических заключенных.