18 марта 2018 года состоятся очередные выборы Владимира Путина на очередной президентский срок. Предыдущее голосование за старого-нового хозяина Кремля проходило в 2012 году, впервые после конституционной реформы 2008 года, продлившей президентский срок с 4 до 6 лет, а время работы одного созыва Госдумы – с 4 до 5 лет. Я думаю, сейчас представляется удобная возможность проанализировать итоги третьего (а де-факто четвертого) срока пребывания Владимира Путина у власти. Но поскольку проанализировать весь огромной пласт российской политики в блоге решительно невозможно, я выберу только один аспект – внешняя политика РФ, и лишь за 2017 год.
Пожалуй, ушедший год для российской внешней политики выражается одной фразой, ставшей крайне популярной еще с конца 2016 года в англоязычной среде: Russians did it! Русский след искали (и неважно, находили или нет) на президентских выборах в США и Франции, на референдуме по Брекситу и в Каталонии, в СМИ и социальных сетях – где угодно. И всё это выглядело бы весьма забавно, если бы не одно обстоятельство, которое подметили, к слову, российские политологи: русофобия отныне уже не истерия маргиналов, а серьезный, основательный и долгосрочный тренд западной и в первую очередь американской политики. И если в Европе это скорее недоверие к России и лично к Путину, то в США, как говорят наблюдатели, это именно русофобия, которой не было даже в годы «холодной войны». Как это воспринимают в Москве, постараемся узнать.
Например, директор Московского центра Карнеги Дмитрий Тренин отмечает ряд достижений российской дипломатии, будь то завершение «основной фазы военной операции в Сирии» (хотя с этим можно поспорить). России удалось стать одним из ведущих игроков сирийского военно-дипломатического процесса наряду с Ираном и Турцией, одновременно работая в этом направлении с другими арабскими странами и Израилем. Это позволило Москве не только вернуться на Ближний Восток, но и «подтвердить статус России как великой мировой державы», пишет Тренин.
Однако разочарований на внешнем периметре гораздо больше, продолжает эксперт и указывает на углубление конфронтации с США вместо ожидаемого сближения с администрацией Трампа. «В 2017 году Россия стала фактором внутренней американской политики, которая переживает острейший за последнее время кризис. Это делает практически невозможным улучшение отношений в течение президентства Трампа – сколько бы оно ни длилось. Теперь, наоборот, речь идет о дальнейшем ухудшении отношений», - пишет автор.
Еще одна причина для фрустрации – поражение «своей» Марин Лё Пен и «своего» Франсуа Фийона на выборах во Франции и отсутствие прогресса в отношениях с Германией. «В итоге Москве не удалось компенсировать фактическую блокаду отношений с США позитивной активностью на европейском направлении», - продолжает Тренин. Еще, по его словам, в Москве понимают, что Украина надолго стала враждебным государством. «…Если Сирия – высшая точка российской внешней политики, то Украина, безусловно, ее низшая точка», - резюмирует политолог.
На том же сайте опубликован любопытнейший материал журналиста издательского дома «Коммерсант» Михаила Коростикова. Он описывает реализуемую Россией «тактику медоеда» - небольшого, но сильного, выносливого и мстительного млекопитающего. Точно так же, полагает автор, Россия «измором» берет своих соперников. В статье говорится о пяти задачах и двух основных целях такой «зоологической» тактики.
Задача 1: показать, что Россия играет в «высшей лиге» мировой политики, вместе с США, ЕС и Китаем. «Москва может сформировать собственный торговый блок (Евразийский союз), начать конфликт (Украина), стать ключевым участником в уже начатом (Сирия) и не боится идти на конфронтацию с самыми серьезными противниками», - пишет Коростиков, уточняя, что Россия не считается с экономическими издержками, так как они перекрываются военной мощью.
Задача 2: показать, что Россия может осложнить жизнь кому угодно. «Вступая с нами в конфронтацию…, вы создаете себе головную боль на многие годы вперед. Мы будем осложнять вам жизнь, заматывать все ваши инициативы, расшатывать внутриполитическую обстановку, пользуясь уязвимостью демократии?» - как бы от имени Кремля пишет автор.
Задача 3: создавать в международной политике собственную повестку, и это особенно важно с той точки зрения, что Москву обвиняли в пассивности и проведении политики реагирования, но теперь она «перешла в контрнаступление». «Реальное или предполагаемое вмешательство Москвы в политический процесс десятка стран стало главной темой всех СМИ стран Европы и Северной Америки. И пусть практические результаты такого вмешательства… минимальны, но истерика западных политиков создает впечатление всемогущества Кремля», - поясняет Коростиков. «Могли ли мы о таком мечтать в 2000-е годы? Это ли не формирование повестки?» - задается он риторическими вопросами.
Задача 4: показать, что Россия сильна в информационной войне и противостоянии в киберпространстве. Аудитория Russia Today в каждой из стран ЕС не превышает 2%, но даже это вынуждает европейских политиков создавать целые комиссии по борьбе с русской пропагандой. «…Всемогущие российские хакеры якобы взломали американские выборы, Бундестаг, Минобороны Дании и… помогли устроить брекзит… Эффект на затраченную единицу ресурса у России просто огромен», - отмечает журналист.
Задача 5: Москва игнорирует реакцию собственного населения на внешнюю политику. То есть ни потери бизнеса от санкций Запада, ни протесты против Путина, ни прочие проблемы «не колышат» Кремль.
Этот набор задач предназначен для реализации двух конечных целей. Первая: убедить конкурентов Москвы, что посягательство на ее жизненные интересы выйдет дороже, чем выгода от него. «Россия ничего не забывает, не прощает, крайне умело обходится с очень ограниченными ресурсами и совершенно не боится контратак» (мстительный медоед!). Вторая цель: объяснить внешним врагам, что попытки подорвать власть в РФ через «спонсирование демократии» обречены на провал.
«С внешнеполитической точки зрения стратегия медоеда очень эффективна: при крайне скромных… затратах (денег нет, и все это знают) она производит мощный и долгосрочный эффект. Более того, жадные до трафика с «русской угрозы» западные СМИ сами помогают России, раздувая незначительные истории. В результате политический класс в России постепенно получает то, чего хотел: признание в качестве очень опасного противника», - уверен Коростиков.
Примерно о том же пишет обозреватель агентства «Росбалт» Сергей Шелин, объясняя, что победа Трампа отмечалась в России, как национальный праздник. «Это для нас… пляски думских депутатов выглядели лишь проявлением привычного помешательства. А из Америки это смотрелось как унижение, за которое обязательно предстоит отомстить. Последующая волна расследований, составление расширенных санкционных списков и прочие противороссийские мероприятия, уже осуществленные и еще предстоящие, продиктованы этим чувством», - пишет автор.
«Переброска» скандалов из США в Европу привела к тому, что Старый Свет поверил в существование открытых и тайных происков РФ, поэтому в 2017 году Россия сменила свой статус в глазах Запада и стала восприниматься не как временно оступившаяся страна, а как «империя зла» в рейгановском понимании этого слова, добавил Шелин.
Другой обозреватель «Росбалта» Иван Преображенский отметил, что в 2017 году МИД России перешел на язык «городских предместий», разве что без мата. «…Уважение к российским дипломатам со стороны коллег, с которым им и предстоит вести переговоры, стремительно падает. Оно, можно сказать, практически испарилось, особенно в сравнении с 90-ми годами, когда наши мидовцы умудрялись сохранять достоинство, не имея при этом почти никаких ресурсов», - поясняет автор.
Кстати, при прочтении этих строк я вспомнил разговор с одним информированным человеком, постоянно курсирующим между Кишиневом и Москвой и неплохо знающим политическую кухню России. По его словам, российские дипломаты в кулуарных беседах с западными коллегами признают, что Москва сегодня ведет себя, «как гопник», но ничего поделать с этим не может и не хочет.
«В 2018 году придется делать окончательный выбор, - продолжает Иван Преображенский. – Первый вариант – попытаться вернуться к традиционной дипломатии, которая может принести стране пользы не меньше, а если речь пойдет не о развязывании, а о предотвращении конфликтов, то даже больше, чем военная сила. Второй вариант, к сожалению, более вероятный, - окончательная маргинализация и люмпенизация российской дипломатии». А в этом случае, уверен он, исчезнет единая политическая линия, поскольку корпоративные или клановые интересы начнут диктовать российскую внешнюю политику. Следом произойдет рост военной активности за пределами РФ, что тоже навредит дипломатии.
Что можно добавить? Пожалуй, ничего. Всё вышесказанное написано российскими политологами и журналистами. Их сложно обвинить в «либеральной русофобии», поскольку положительных результатов они привели не меньше, чем отрицательных. Но даже оптимистам понятно, что сейчас российская внешняя политика находится на распутье: продолжать бравую конфронтацию с непредсказуемыми последствиями или пойти на диалог с вынужденными уступками и неизбежной потерей лица…
* Мнения автора, высказанные в блоге, не обязательно совпадают с позицией редакции Radio Europa Liberă