Около 200 человек задержаны за комментарии после гибели сотрудника КГБ, сообщили в МВД Беларуси. 28 сентября в квартиру минчанина Андрея Зельцера вломились силовики. Пресс-служба КГБ сообщала, что был смертельно ранен сотрудник ведомства, а в ответ силовики открыли огонь и застрелили Зельцера. В Следственном комитете сообщили, что сотрудника КГБ застрелил именно Зельцер (видео, опубликованное белорусскими госСМИ, вызывает много вопросов). Сразу после этих событий белорусские силовики начали волну арестов тех, кто негативно высказывался о погибшем сотруднике КГБ, сочувствовал семье Андрея Зельцера или просто комментировал перестрелку в интернете.
По данным правозащитного центра "Вясна", задержанных подозревают в разжигании социальной вражды и оскорблении представителя власти. Только одна из этих статей предусматривает наказание до 12 лет заключения.
Кроме того, задержанных заставляют приносить публичные извинения, которые потом распространяет государственная пропаганда. Один из тех, кто оказался в изоляторе за то, что выразил соболезнования семье Андрея Зельцера, – гомельский активист Илья Миронов. Его мать рассказала журналистам, что пока не знает, в чем конкретно обвиняют ее сына.
"В четверг он ушел на суды. В обед мне позвонил на городской и сказал: "Мама, я задержан". Я еще спрашивала, кто и что, он сказал: "Все потом. Буду в ИВС". В четверг вечером я пошла, передачку ему отнесла, он уже в ИВС был. А по какому поводу, что и как, никто не знает. Все догадываются, что за пост и комментарии в интернете. Но конкретно я не знаю", – рассказывает Валентина Миронова.
Практически сразу белорусы, которые высказывались о перестрелке на улице Якубовского в Минске 28 сентября, стали получать угрозы. Некоторые спешно уехали из страны в целях безопасности. Ирина (имя изменено) рассказала Настоящему Времени, что получила угрозы: "Мне поступило сообщение в личку от кого-то мужчины, который не скрывал свою личность. Он в прошлом или сейчас сотрудник МВД – так написано у него на странице. И он написал, что мне кранты и чтобы я ждала визита. В связи с чем – я наблюдала много уже всяких несуразных ситуаций – я решила покинуть Беларусь, о чем нисколько не жалею".
Правозащитники не исключают, что количество задержанных по "делу Зельцера" будет увеличиваться.
"Для того чтобы создать в стране атмосферу страха"
О том, что грозит задержанным по "делу Зельцера" и зачем белорусским властям нужны такие дела, в эфире Настоящего Времени рассказал юрист правозащитного центра "Вясна" Павел Сапелко.
– Павел, что реально грозит задержанным по "делу Зельцера"?
– Вполне возможно, что лишение свободы. Эти статьи, которые вменяются им сейчас в вину, предусматривают и такое наказание. Одна из них предусматривает ответственность за оскорбление должностного лица, вторая предусматривает ответственность за разжигание вражды и розни, в том числе по признакам принадлежности к социальной группе. По этим признакам возбуждают уголовные дела в отношении тех, кто критикует или еще каким-то иным образом негативно отзывается о, как это сейчас считается, социальных группах, сотрудниках милиции, госслужащих, сотрудниках того же КГБ.
– А это что-то новое для Беларуси, когда за комментарии, даже не просто отдельные посты, а именно комментарии к фотографии, например, за это сажают?
– Для Беларуси в последний год стало очень много чего нового, в том числе и такая практика. Да, раньше таких уголовных дел, во всяком случае массовых, не было. Первый такой звонок своего рода был, когда погибли два летчика во время тренировочного полета, и тоже было сказано наказать всех тех, кто негативно отзывается о ситуации в социальных сетях.
Здесь понятно, что такая политика, с одной стороны – это назидание тем, кто пытается выразить свое мнение. А с другой стороны, это явный реверанс в сторону силовых структур, это еще одно напоминание им о том, что власть будет им бесконечно благодарна за поддержку в последний год.
– МВД говорит, что задержано 200 человек, а Следственный комитет говорит – 136. Есть ли понимание, где плюс-минус находятся сейчас 70 человек?
– Есть понимание. Задержания происходили, по нашим наблюдениям, по различным основаниям. Возможно, где-то не было достаточно основания для того, чтобы привлекать в качестве подозреваемого по уголовному делу и тем более избирать меру пресечения в виде заключения под стражу. А у нас ее можно применять и без предъявления обвинений на срок до 10 дней, по некоторым уголовным делам – до 20. Вот в этом и разница. Третья цифра – это количество людей, признанных политзаключенными, это те люди, имена которых были известны правозащитникам.
– У меня есть следующий вопрос, вы отчасти на него ответили, но тем не менее не могу его не задать. Зачем властям нужны такие дела, именно о комментарии – человек оставил комментарий, – и притом так массово? Они показательные? Носят какой-то личный характер?
– Надо заметить вообще, что эти комментарии были совершенно разными, и они были от достаточно нейтральных – я допускаю, до жестких и выходящих, может быть, даже за пределы таких человеческих понятий о прощении, памяти умерших и так далее. Но за это вообще-то не лишают свободы. Это стандарт свободы слова, за это можно наказать в каком-то другом варианте, в гражданско-правовом, например, смысле.
Я повторюсь, что это делается для того, чтобы создать в стране атмосферу страха, атмосферу, при которой человек будет четко понимать, что все его мысли должны остаться как минимум при нем, а для некоторых будет очевидным, что власть будет поддерживать его, ставшего на сторону властей, до конца, несмотря на то, что его действия тоже будут достаточно сомнительными, как это было в этой ситуации.
"В этот день погибло два белоруса"
Андрея Зельцера похоронили 6 октября в Минске. Из морга мужчину повезли сразу на кладбище, так как ни один ритуальный зал города не согласился предоставить помещение для церемонии прощания. Минчанин Дмитрий был на этих похоронах, он рассказал Настоящему Времени, что прощание с Андреем Зельцером обошлось без задержаний.
"Лица, от которых могла исходить угроза… Они явно были, где-то далеко виднелись характерные микроавтобусы – были люди на работе, я, по крайней мере, видел немного [сотрудников], они находились на удалении. В принципе, все происходило достаточно мирно. Не было людей в форме, не было автозаков. Все было на таком уровне, скрытном. Поэтому, в принципе, если не знаешь, кого хоронят, то это были обычные похороны", – рассказал Дмитрий.
Он не был знаком ни с погибшим, ни с его семьей, но не увидел там ни одного знакомого человека. Дмитрий рассказал Настоящему Времени, почему он пошел на эти похороны.
– По моим оценкам, на похоронах было не более 100 человек. Не было флагов, не выкрикивались какие-то лозунги. Даже те люди, которые говорили какие-то слова прощальные, – не прозвучало никакой политики, ничего такого. Не было никакой попытки политизировать это печальное событие.
Это трагедия – человек погиб. Я не хочу влезать в обсуждение, кто прав, кто виноват. Как правильно сказал один из присутствующих на похоронах, в этот день погибло два белоруса.
Почему я пошел на эти похороны, а не на те [погибшего сотрудника КГБ], – я не хочу это комментировать. Я считаю, что они оба – жертвы ситуации в стране, и героизировать кого-то я тоже не хотел бы. Просто я почувствовал, что этот человек заслуживает того, чтобы с ним попрощаться, учитывая то, что достаточно большая ведется политика, направленная на то, чтобы из него сделать какого-то демона, террориста и так далее.
