В ушедшем 2018 году тема пыток в российской полиции и исправительных учреждениях не потеряла своей актуальности. Напротив, он был отмечен одним из самых резонансных дел такого рода: после появления нескольких видео пыток заключенных в ярославской исправительной колонии №1 были арестованы 14 ее сотрудников, еще один, бывший заместитель начальника колонии Иван Калашников, находится под домашним арестом.
Не менее громким было и дело о пытках, которым сотрудники ФСБ подвергли антифашистов из Пензы и Санкт-Петербурга, заставляя их сознаться в создании "террористического сообщества". В разгаре расследование и самого громкого дела о пытках за 2017 год: под следствием находятся полицейские из Нижнекамска, после издевательств которых покончил с собой житель города Ильназ Пиркин. Приговор по этому делу можно ожидать в следующем году, а в 2018-м наконец-то была поставлена точка в деле 2016 года о пытках в ингушском Центре "Э".
Интересы родственников Пиркина, признанных потерпевшими по этому делу, а также потерпевших по делу о пытках в Ингушетии представляет российская правозащитная организация "Зона права", защищающая интересы жертв полицейских пыток и пыток в Федеральной системе исполнения наказаний (ФСИН). В 2018 году Радио Свобода рассказывало о нескольких менее резонансных делах, в которых юристы и адвокаты этой организации помогали добиться справедливости жертвам полицейского произвола: в Челябинске полицейские сломали руку задержанному, в Татарстане избивали заику и даже "королеву красоты".
Радио Свобода попросило подвести итоги года в этой невеселой сфере российской действительности координатора проектов "Зоны права" Булата Мухамеджанова.
– Как в целом можно оценить 2018 год с точки зрения проблемы пыток в полиции и в исправительных учреждениях? Владимир Путин на своей итоговой пресс-конференции в ответ на вопрос об этом сказал, что пытки недопустимы, но систему нужно не "ломать", а "совершенствовать", "усиливая гражданский контроль".
– Безусловно, 2018 год запомнится тем самым ужасным видео, на котором были запечатлены пытки заключенного в ярославской колонии. Естественно, эта видеозапись привела к тому, что общественность в который раз стала активно обсуждать реформу системы исполнения наказаний и в целом пытки со стороны сотрудников силовых органов в нашей стране. Все мы помним отдел полиции "Дальний" 2012 года, за которым последовали пусть, может быть, и косметические, но хотя бы какие-то изменения в системе МВД. Что касается ФСИН, то, на мой взгляд, это ведомство так и осталось, пожалуй, единственным из силовых органов, не реформированным с советских времен.
В принципе, та модель управления, те условия, в которых находятся осужденные, не изменилась. Существует то же самое разделение на "красные" и "черные" колонии, разделение по кастовости и так далее. Все это сохранилось. Мы считаем, что изменения в системе ФСИН давно назрели, вернее, перезрели, они, конечно, должны быть реализованы. Что касается общественного контроля, то здесь также можно говорить о больших проблемах. С того момента, как все начиналось в 2008 году, когда был принят закон об общественном контроле и были созданы общественно-наблюдательные комиссии (ОНК), утекло много воды. Сейчас во многих регионах, с нашей точки зрения, эти комиссии малоэффективны. В них уже нет по-настоящему независимых правозащитников, которые готовы регулярно – регулярно! – посещать исправительные учреждения. Общественный контроль сейчас находится на самом низком уровне, если смотреть на ситуацию за все эти 10 лет.
– Какие связанные с пытками истории, помимо самых известных, запомнились вам лично больше всего в этом году?
– Ярославская история повлекла за собой волну публикаций о новых вопиющих фактах нарушения закона в колониях и следственных изоляторах. Я, наверное, вспомню, одно из наших дел, где в забайкальской колонии сотрудники, видимо, не остыв от поражения сборной России во время матча с хорватами на чемпионате мира, отыгрались (извините за такое слово) на заключенных. Недавно было возбуждено уголовное дело. Я почти уверен, что так быстро дело не было бы возбуждено, не будь той самой ярославской истории. Также я припоминаю дело в Брянской области, где сотрудник колонии обвинялся в убийстве заключенного. Насколько я знаю, сейчас оно передано в суд, скоро ожидается обвинительный приговор.
– Как в 2018 году обстояло дело с расследованием громких пыточных дел прошлых лет, таких как, например, дело о самоубийстве Ильназа Пиркина?
– Я могу сказать, что нам удалось, например, довести до логического завершения дело о гибели уроженца Чечни Султана Исраилова в челябинской колонии. Сотрудники сначала избили его, а потом подвесили на шарфе, и он умер от удушения. Осенью этого года Челябинский суд приговорил четырех сотрудников колонии к различным срокам наказания. Также у нас было дело в Калмыкии, где сотрудник ИК-1 Элисты был приговорен, если не ошибаюсь, к четырем годам колонии общего режима: он применял необоснованную силу к заключенному. Нам удалось поставить точку в громком деле о пытках подростков в Белореченской воспитательной колонии. С нашей помощью мама погибшего украинца Виталия Попа и еще несколько заключенных отсудили 4,5 миллионов рублей у Минфина России за преступные действия сотрудников этой колонии. Это то, что касается наших дел по пыткам во ФСИН.
Что касается дела о гибели Ильназа Пиркина, то я могу сказать, что в настоящее время все следственные действия по этому громкому делу завершены. По нему проходят пять обвиняемых, среди них начальник отделения по борьбе с организованной преступностью угрозыска ОМВД по Нижнекамскому району и, соответственно, еще четверо оперативников. Шестой фигурант, Ильназ Гарипов, был на тот момент стажером на должности оперативника, он скрылся от следствия, объявлен в розыск. Его дело выделено в отдельное производство. По делу проходят четверо потерпевших. Интересы всех четырех потерпевших представляют юристы нашей организации "Зона права". Я думаю, что обвиняемые закончат ознакомление с материалами дела только в следующем году и дело будет направлено в суд где-то в феврале, не раньше. В принципе, это, пожалуй, самое громкое пыточное дело 2017 года. Я могу сказать, что Следственный комитет провел очень доскональную тщательную работу по выявлению преступных эпизодов в действиях сотрудников полиции. Мы ознакомились с материалами уголовного дела и считаем вину сотрудников полностью доказанной. Посмотрим, что скажет суд.
По делам минувших лет у нас были и другие положительные результаты. Буквально недавно, в декабре, в Нижнем Тагиле суд приговорил трех сотрудников полиции к реальным срокам наказания за избиение задержанного Станислава Головко, который в результате этого избиения умер. У нас было еще несколько подобных дел в разных уголках страны, где в отношении сотрудников полиции были вынесены приговоры. В целом в 2018 году мы добились осуждения 19 сотрудников силовых органов. Это не только МВД и ФСИН, но и ФСБ, потому что особняком стоит дело о пытках со стороны сотрудников Центра по противодействию экстремизму в Ингушетии. Любое дело в отношении сотрудников спецподразделений на Северном Кавказе – это архисложное дело. Мы очень благодарны нашему адвокату Андрею Сабинину, который с самого начала тянул это дело и довел до обвинительного приговора: семь сотрудников (среди них сотрудник ФСБ и бывший начальник ЦПЭ МВД Ингушетии Тимур Хамхоев) получили различные сроки наказания. Сам Хамхоев получил 7 лет лишения свободы именно за пытки задержанных. Это, пожалуй, самое громкое дело о пытках на Северном Кавказе за последнее время.
– Есть ли прогресс в отношении к сообщениям о пытках со стороны прокуратуры, Следственного комитета и других органов, на которых возложены такие задачи?
– Я кардинальной перемены отношения со стороны следственных органов не заметил. Все осталось по-прежнему. С другой стороны, может быть, правоохранительные органы начали реагировать немного побыстрее. Особенно это было заметно летом этого года, после ярославской истории, в июле, августе, сентябре. По тем заявлениям, которые рассматривались, выносились довольно-таки быстрые и определенные решения. Но какой-то резкой перемены я не увидел, в общем-то, все дела расследуются как обычно. Не будем забывать, например, что после скандала в отделе полиции "Дальний" в 2012 году по указанию Бастрыкина в недрах Следственного комитета было создано спецподразделение по расследованию преступлений, совершенных сотрудниками правоохранительных органов. Благая идея, которую мы поддерживали на тот момент, обернулась тем, что число сотрудников, следователей, которые работают в этом подразделении, ничтожно мало. Насколько я знаю, на весь Приволжский федеральный округ всего два следователя. В Москве – восемь, в Питере тоже восемь. Это ничтожно мало. С учетом довольно большого количества обращений, да и просто дел, фактически эта идея превратилась в профанацию. Мы по-прежнему считаем, что такое спецподразделение должно быть создано и эффективно работать, иначе какой в нем смысл?
– Многим ли жертвам пыток удалось в уходящем году добиться справедливости в ЕСПЧ?
– Мы неоднократно в этом году направляли свои жалобы в ЕСПЧ, в том числе и на мизерные компенсации морального вреда. Мы считаем, что государство, российские власти должны эффективно исполнять свои обязательства не только по наказанию конкретного виновного, но и по возмещению имущественного либо морального вреда пострадавшей стороне, а с этим у нас, к сожалению, большие проблемы. Я вам приведу только один пример: в Казани мужчина по вине полицейского, который избил его, лишился детородного органа и отсудил всего 200 тысяч рублей. То есть сначала суд первой инстанции установил такую планку, и Верховный суд Татарстана утвердил это решение. Мы сочли, что это абсолютно неприемлемая компенсация, и обратились в связи с этим в ЕСПЧ.
Было определение Европейского суда, где они утвердили мировое соглашение между Россией и еще одним пострадавшим от пыток, Рафаэлем Сафиным, которого в 2014 году сотрудники полиции избили, применили наручники, больше того – стреляли в его сторону. Мы также пытались безуспешно добиться уголовного преследования в России: дело было сначала возбуждено, а потом прекращено в виду якобы отсутствия в действиях сотрудников полиции состава преступления. Тем не менее, что, в общем-то, немного удивительно для нас, правительство России фактически признало нарушения Конвенции о правах человека и согласилось пойти на мировую. Пострадавшему было присуждено 20 тысяч евро, это очень хороший результат. Было еще несколько подобных решений. Мы, конечно, будем и дальше использовать этот механизм: к сожалению, на национальном уровне позитивного результата удается добиться не всегда.
