Заключенный Давид Мдиванишвили лишился части языка при странных обстоятельствах. В областном УФСИН заявили, что заключенный сам откусил себе язык, когда находился в туалете. Правозащитники и родственники уверены, что это результат пыток и сам Мдиванишвили не мог это сделать, так как уже четыре года не имеет передних зубов.
По мнению правозащитников, исправительные учреждения во Владимирской области одни из самых жестких в России. Их даже сравнивают с колонией "Белый лебедь" в Пермском крае, где "ломали" заключенных.
Перед этапированием во "Владимирский централ" Давид позвонил своим родным, чтобы попрощаться. Он был уверен, что в тюрьме его убьют. Транзитным пунктом по пути в тюрьму была ИК-7 во Владимирской области, куда приехал адвокат для встречи с заключенным. Добиться встречи с Давидом адвокат смог только через неделю, когда Мдиванишвили уже находился в больнице ИК-3. В итоге адвокат увидел, что у Давида нет ни еще части зубов, ни языка. Заместитель прокурора по надзору Леонид Смирнов объяснил адвокату, что заключенный сам выбил себе зубы и сам откусил язык. Причем родственники Мдиванишвили утверждают, что у Давида отсутствует около 5 сантиметров языка.
УФСИН заявил, что располагает видеозаписью из камеры, где видно, что Мдиванишвили ушел в зону приватности, то есть в туалет, и там откусил себе язык. Вышел из туалета он уже в крови, после чего ему вызвали хирурга медсанчасти и скорую помощь. Затем с осужденным встретился глава общественной наблюдательной комиссии по Владимирской области Вячеслав Куликов. Он заявил, что Мдиванишвили жестами и кивками подтвердил, что откусил язык сам и никто его не пытал.
Президент Центра помощи иностранным гражданам и противодействия незаконной миграции Роман Кайфаджян, который написал по этому вопросу обращение генпрокурору Юрию Чайке и председателю Следственного комитета Александру Бастрыкину, считает заявление УФСИН и ОНК ложью.
– Я выступил с открытым обращением к председателю ОНК Владимирской области Куликову Вячеславу Валерьевичу, – говорит Кайфаджян. – Я считаю, что все, что заявлялось по данному поводу, не соответствует действительности. Не предъявлены ни фотографии, ни само видео. Осужденный не встретился с адвокатом, который приехал из Москвы.
К Давиду по просьбе матери приехал адвокат из Москвы Станислав Журавлев, однако к заключенному его не пустили, объяснив это тем, что Мдиванишвили отказался встречаться с этим адвокатом. По словам Журавлева, начальник колонии встретил адвоката словами, что тот защищает преступников. Никаких доказательств отказа от встречи адвокату не предоставили, и на данный момент совершенно неизвестно, что происходит с Мдиванишвили и в каком он состоянии. Местные адвокаты, которые посещали Мдиванишвили, отказались выступать публично по этой теме и просят правозащитников не упоминать их имена.
– Я понимаю, что чем в исправительных учреждениях Владимирской области будет хуже, тем местным адвокатам лучше, – говорит Роман Кайфаджян. – Потому что постоянно будут заказы, родственники осужденных будут беспокоиться и отправлять этих адвокатов туда. Тем не менее, эти адвокаты зачастую ничего не рассказывают, если им что-то становится известно. Они работают в связке с сотрудниками управления ФСИН. А московского адвоката не пустили к Мдиванишвили.
Гражданская жена Мдиванишвили Ольга Черепенина не верит, что ее муж мог сделать с собой такое. Он уже отсидел половину срока – 9 лет, и за все это время с ним не случалось ничего подобного. Когда она приезжала к нему на свидание 4 года назад, у него уже не было передних зубов, и в медицинской карте эта информация должна быть.
Иногда заключенные наносят себе увечья, чтобы выразить протест или избежать побоев, но обычно это ограничивается вскрытием вен или голодовкой. Адвокат фонда "Общественный вердикт" Ирина Бирюкова, которая опубликовала видео избиения заключенного в ярославской колонии, рассказала, как защищался от пыток ее подзащитный Евгений Макаров.
– Нанесение увечий – это также способ прекратить или предотвратить пытки, когда человек знает, что его ведут бить. У Жени Макарова и Реваза Мгояна (уголовное дело по его избиению тоже возбуждено) был такой случай. Их вывели из камеры, и они знали, что их ведут "воспитывать". Они взяли с собой лезвие из одноразового станка, чтобы нанести себе увечья и предотвратить или остановить избиение. Реваз Мгоян не успел им воспользоваться – лезвие обнаружили. Но потом его все равно жесточайше избили. А Женя Макаров смог воспользоваться и таким образом остановил свое избиение. Про то, что заключенным отрезают язык именно с целью пыток, я не слышала. Это довольно маловероятно, поскольку оставляет за собой следы. Сотрудники УИС предпочитают не оставлять те следы, которые невозможно скрыть или которые не пройдут с течением времени, пока человека закроют в ШИЗО, чтобы его не видели другие осужденные. Поэтому я допускаю, что Мдиванишвили мог сам лишить себя языка, но целью такого действия, как я уже сказала, могла быть как раз необходимость предотвращения или остановки пыток.
Рука руку моет
Правозащитники считают, что беззаконие в исправительных учреждениях Владимирской области появилось благодаря спайке МВД, ФСБ, СК и ФСИН. Вице-президент благотворительного фонда "Я выбираю жизнь" Дмитрий Кирсанов объяснил, как это работает.
– МВД закрывает "палки" по уголовным делам за счет ФСИНа. Люди, которые отказываются дать нужные показания, попадают в ИК-3 – это колония строгого режима, где находится центральная больница ФСИН по Владимирской области. Туда везут людей со всех колоний и СИЗО. В ИК-3 сотрудники УФСИН и осужденные "активисты", которые с ними сотрудничают, делают с людьми все, что хотят. Также сотрудники МВД везут туда людей на сутки, на двое. Оставляют в карантине или в больнице. Людей там обрабатывают, и они готовы взять на себя все что угодно. Также туда привозят мусульман. Соответственно, и ФСБ закрывает "палки": людей обвиняют в создании "сект". Мусульманам запрещают молиться, запрещают носить бороду. За какие-то нарушения у людей забирают Коран.
Бывший заключенный Николай в конце 2016 года ехал через владимирскую тюрьму. Чтобы не попасть в больницу в ИК-3, он отказался от оформления инвалидности. Инвалидность второй степени он оформил уже на свободе. По его словам, заключенные вскрывали вены, прыгали из окон с 4-го этажа, только чтобы не попасть в ИК-3. Потому что там с людьми делают все, что угодно начальству и "активистам".
Фонд Дмитрия Кирсанова помогает заключенным после освобождения. По его словам, все, кто приходит из владимирских колоний, в один голос кричат, что там пытки, издевательства и изнасилования.
– В ИК-3 есть "режимный отряд", – говорит Кирсанов. – У них есть развлечение, называется спортзал. Если один провинился, весь отряд заводят в спортзал, включают громко музыку, а "активисты" колонии с палками заходят и лупят людей. Приходят люди, 50-летние мужчины, и рыдают, рассказывая это все. Также там есть отделение дурдома, куда отправляют людей с якобы психическими нарушениями. Начинаешь что-то говорить, тебя уводят в дурдом и закалывают. Оттуда людей возвращают, и они потом месяцами не разговаривают. У них сопли льются, их кормят с ложки. В ЛИУ-8 люди отказываются письменно лечиться от туберкулеза, потому что это лечение должно проходить в ИК-3. А в ИК-3 прием в колонию начинается с того, что офицеры, такие как Роман Саакян, сам достает пенис и пугает им заключенного. Для зэка самое страшное – это оказаться в касте обиженных, потому что он останется в ней на всю жизнь. Пугая своим пенисом, офицер заставляет подписывать заключенного нужные бумаги.
По словам Кирсанова, такая жуткая ситуация сложилась во Владимирской области после 2013 года, когда начальником управления назначили Кулагина, который раньше работал в Красноярске.
– Владимирская область находится не так далеко от Москвы, там сидит 7 тысяч заключенных, и вот такое творится, – говорит Кирсанов. – Там убили мальчика Сковородина, который приехал отбывать наказание. Его просто запинали до смерти. Он весь был черный. Матери отдали тело и сказали, что он якобы сам упал. Мать добилась возбуждения уголовного дела, его три года передавали от одного следователя к другому. В конце концов один из осужденных по кличке Будулай, он обиженный, работает санитаром в дурдоме, взял на себя это убийство. Ему добавили всего полгода, и спустили все на тормозах. А этот Кулагин, который привез пытки из Красноярска, сейчас находится в российском управлении ФСИН. Теперь он покрывает все гадство, которое там привил. Когда в колонии приезжают адвокаты, сотрудники ФСИН просто смеются. До того доходит, что адвокатам говорят: идите отсюда на... [куда подальше] или положим героин в карман и скажем, что вы хотите осужденному пронести этот героин, и пойдете сидеть вместе с ним. Люди от дел отказываются, просто боятся.
Благодаря этой спайке силовых ведомств контроль сохраняется и над уже освободившимися заключенными. Кирсанов рассказал, что многие отказались присоединиться к правозащитникам и встретиться с журналистами из-за поступивших угроз. Многие освободившиеся живут во Владимирской области, и гарантией их молчания является возможность снова отправить их за решетку.
Сами заключенные являются источником денег для колонии и ее руководства. Например, в ЛИУ-8 находится зона для больных туберкулезом. В этой зоне очень много инвалидов с диагнозом ВИЧ или туберкулез. Эти люди получают пенсию от государства.
– В ЛИУ-8 людей незаконно выписывают с мест жительства, – говорит Дмитрий Кирсанов. – Не временно снимают с учета, а посылают бумагу в паспортные столы, выписывают человека и прописывают его временно на юридический адрес колонии. Это делается для того, чтобы все пенсии приходили в эту колонию и их можно было бы раздербанить. Потом они незаконно вычитают из пенсий осужденных на разные нужды. Получается, что более половины пенсии уходит не по назначению, люди их не получают. После освобождения люди приезжают по месту прописки вставать на учет и узнают, что они там больше не прописаны. Люди в ЛИУ-8 готовы дать показания по поводу того, что с ними происходило на ИК-3. Но только при условии, что им обеспечат безопасность, что после отъезда комиссии их не повезут в ИК-3 насиловать и убивать.
Правозащитников во Владимирских колониях тоже не жалуют. Адвокат Ирина Бирюкова в 2014 году приезжала во "Владимирский централ" по поводу избиения одного из заключенных. Тогда у нее пытались отобрать заявление заключенного и закрыли в кабинете.
– "Владимирский централ" давно считается среди адвокатов и правозащитников "пыточной" тюрьмой, очень закрытой, куда везут "ломать" тех людей, к которым у руководства какого-либо исправительного учреждения накопились претензии. В этой тюрьме не пускают адвокатов, выносят заявления от заключенных о том, что якобы они не хотят встречаться с адвокатами, что не имеют претензий к администрации учреждения или по прошествии времени отказываются от этих претензий.
Упал, а потом повесился
В исправительных учреждениях Владимирской области произошло несколько случаев, когда родственникам отдавали трупы со следами побоев, но причиной смерти называли либо суицид, либо болезнь. С такими ситуациями работает эксперт интернет-проекта против пыток и репрессий Gulagu.net Борис Ушаков. Перед встречей с журналистами ему также поступали угрозы от криминальных авторитетов по поводу публичных выступлений. Причем звонки происходили как из учреждений ФСИН, так и от криминальных авторитетов на свободе. Ушаков сделал публичными несколько случаев гибели заключенных и пытается добиться честного расследования.
В 2017 году в ИК-7 погиб Артем Аликин, его нашли повешенным. Ушаков считает, что это было заказное убийство, так как Аликина решили этапировать после того, как в саратовской тюрьме, где он сидел, произошла акция протеста: 40 заключенных порезали вены и объявили голодовку. Аликин смог передать другу через адвоката информацию о том, что его везут убивать. Ушаков следил за перемещениями Аликина, писал обращения, звонил во ФСИН по поводу обеспечения безопасности заключенного. Через 3 недели после перевода в ИК-7 Аликин умер.
– Только сейчас, спустя почти два года появился свидетель Потапов, который в своей жалобе в Генпрокуратуру написал о пытках во Владимирской области, – говорит Ушаков. – Он сидел через камеру от Аликина и слышал, как его убили, как он кричал. После того, как Потапов передал через брата заявление, его вытащили из петли с массой повреждений и уволокли в пыточную ИК-3.
В марте этого года погиб другой заключенный Андрей Грачев. Его также нашли повешенным. По словам Ушакова, на шее Грачева есть две борозды спереди, и ни одной сзади.
– У Грачева были конфликтные ситуации с руководством колонии в Орле, – говорит Ушаков. – Это массовые голодовки в знак протеста по поводу приема в колонию: там избивали и засовывали резиновые дубинки в анальные отверстия. Андрей был одним из тех, кто с этим боролся. Их всех осудили на тюремный режим и развезли. Его тоже предупреждали, что везут убивать. Я предполагаю, что Владимирская область создана после того, как на "Белом лебеде" ослабились пытки. Это аналог, куда нужно вести неугодных и убивать.
Ушаков ознакомился с записями видеорегистратора, который снимал камеру, где умер Грачев. По его словам, куртка Грачева была привязана к решетке, но самой петли не было. Когда камеру закрыли, видеорегистратор остался направленным на тело. Затем зашел человек в гражданке и с ним двое сотрудников, которые его слушались. Они меняли Грачеву положение рук, а затем заметили видеорегистратор и вынесли его. Через три минуты вернули видеорегистратор, а Грачев лежал уже в другом положении.
Родственникам выдали тело только через пять дней, тогда они и увидели следы побоев. Оба уха у Грачёва были опухшими и фиолетового цвета, губы разбиты, внизу правой брови ссадина, на правом виске обильная гематома, переходящая в область глаза и черепа, кисти и пальцы рук в ссадинах и гематомах, снизу подбородка сильная ссадина, на обоих предплечьях синяки, на спине сквозь трупные пятна также просматриваются синяки, кровоподтёки и ссадины, в области паха на мошонке сильные содранные ссадины.
По словам Ушакова, многие заключённые, узнав об убийстве Грачева, перерезали себе вены, пытаясь привлечь внимание прокуратуры и следствия, однако начальник учреждения ни к одному из заключённых не пустил адвокатов.
О спайке силовых ведомств, которая не дает возможности остановить беспредел в колониях, говорит в интервью телеканалу "Настоящее время" и бывший политзаключенный Олег Навальный.
– Я абсолютно уверен, что невозможно с этим бороться, пока сама система эта жива, – говорит Навальный. – Она сама себя сохраняет. Надзорные функции имеет прокуратура, которая может туда заходить, депутаты, которые могут заходить, но проверку опять же будет вести прокуратура. Ну то есть это все одни и те же люди, невозможно призвать их к ответу, потому что все это одна банда.
