"Отмените цензуру и говорите нам правду". "Люди, проснитесь. Умер человек". "За что... Ян Палах умер". Эти и другие надписи покрыли постамент статуи Святого Вацлава в центре Праги 50 лет назад, после самосожжения студента философского факультета Карлова университета, который таким решительным образом выразил несогласие с подавлением реформ Пражской весны и оккупацией Чехословакии.
У памятника, а также на месте самосожжения у Национального музея днем и ночью молча стояли люди с национальными флагами. У фонтана, где Палах сложил свои вещи и где оставил канистру с бензином, сидели участники голодовки. Среди них был и Ян Зайиц – тогда студент училища железнодорожного транспорта, – буквально через месяц после этих событий решившийся на точно такой же радикальный протест, как Палах.
Люди заполнили площади и улицы Праги и других городов практически сразу после известия о самосожжении, еще больше их стало после известия о смерти Палаха в больнице от полученных ожогов 19 января 1969 года. Эта молчаливая акция протеста продолжалась несколько дней, до похорон, состоявшихся 25 января.
Сегодня, спустя 50 лет после этих событий, кажется, что единственным возможным протестом в то время мог стать только такой отчаянный шаг. Советские войска к январю 1969 года уже почти полгода оккупировали Чехословакию, власти страны находились под контролем Москвы. Но даже это не смогло остановить стихийную манифестацию, которой стала церемония прощания с Палахом. "Так, наверное, нельзя говорить, но то, что происходило, было великолепно. Казалось, что мы – вместе, что мы против советского вторжения. Но при этом нам всем было очень грустно. Все чувствовали, что это уже конец", – вспоминает чешский фотограф Дана Киндрова.
В то время Дана Киндрова была 14-летней девочкой, год как вступила в молодежную организацию чехословацких скаутов, которую через несколько месяцев, после наступления так называемой нормализации, запретили, и стояла в карауле у гроба Палаха. Тело было выставлено в Каролинуме – небольшом квартале университетских зданий в центре Праги. До Староместской площади оттуда приблизительно полкилометра, но очередь желающих проститься с Палахом и принести ему цветы была намного длиннее этого расстояния. Ее петли заполнили площадь и прилегающие к ней улицы.
– Прийти сюда можно было всего два дня. Люди ждали много часов. Было, может быть, 50 тысяч человек. Много венков. Люди подходили, проходили мимо и кланялись. Было тихо. Никто ничего не говорил. 20 января была большая манифестация, люди собрались на Вацлавской площади. Всюду были разные объявления, из которых можно было узнать, где и когда собираться. Было много призывов против оккупации, но чаще всего писали "Останемся верными" – это был лозунг тех дней. 25 января 1969-го были похороны. Процессия прошла через Староместскую площадь, дошла до философского факультета, и там все кончилось. Прощание на кладбище было только для близких и семьи", – рассказывает Дана Киндрова.
К 40-летию со дня смерти Яна Палаха она организовала выставку фотографий и издала альбом в память об этих событиях. Идея возникла у нее в Москве, когда в Доме фотографии выставлялся цикл ее снимков "Вывод советских войск". Кураторы предложили ей сделать проект, посвященный пребыванию советских войск в Чехословакии.
– Выставки там так никогда и не было: они отказались, – рассказывает Дана Киндрова. – Они побоялись поставить рядом 1945 и 1968 годы. Они сказали, что так нельзя. Но когда я искала снимки 1968-го, фотографы предлагали мне снимки, сделанные во время похорон Яна Палаха. Тогда я сделала эту выставку и эту книгу.
– Когда смотришь на фотографии, документальные съемки, удивляет, что на улицах было очень много людей. При этом уже тогда страна была оккупирована, как в этих условиях стало известно о том, что сделал Ян Палах?
– После августа 1968-го, осенью, были протесты. Тогда еще не наступили самые жестокие времена, еще не увольняли людей. Это было только начало депрессии. Все произошло спонтанно: об этом писали, говорили по телевидению, казалось, что в этом не видят проблемы. Но после похорон Палаха были убраны все цветы, все свечи, которые стояли около Национального музея. Сразу же, конечно, начались протесты, но к ним отнеслись со всей строгостью – их разгоняли. В конце января вокруг статуи Святого Вацлава на Вацлавской площади, куда приходили люди и ставили свечи, оставляли надписи и воззвания, были высажены маленькие елки, памятник окружили маленьким лесом, чтобы люди не могли к нему подойти. Мы это называли "сады Штроугала" (Любомир Штроугал – коммунистический политик, с 1970 года – глава правительства ЧССР; поддерживал Густава Гусака и советскую политику после подавления Пражской весны. – РС). Это было в конце января.
Потом в марте был чемпионат мира по хоккею. Мы два раза выиграли у Советского Союза, и после второй победы люди пошли на Вацлавскую площадь, очень радовались, хотя для многих – и для меня тоже – хоккей сам по себе был неинтересен. Но это тоже стало протестом против оккупации. Тогда было много народу, и сожгли эти ёлки, а затем был разгромлен офис "Аэрофлота". Историки говорят, что это была провокация, потому что кто-то там под видом ремонта дороги подготовил камни, хотя никакого ремонта там не было. В такой атмосфере, когда один бросает камень, остальные подхватывают. Это было в конце марта. А через три недели коммунисты из Москвы сказали, что так дальше нельзя, и началась так называемая нормализация.
– Попытки восстановить стихийный мемориал, например, в годовщину смерти Палаха предпринимались?
– Запрещалось... Ночью даже изъяли из могилы его останки и спрятали, чтобы люди не приходили на кладбище (в 1973 году останки Яна Палаха были по распоряжению чехословацкой госбезопасности извлечены из могилы в Праге и перенесены на кладбище в городок Вшетаты, где Палах родился. – РС).
– То есть захоронение Палаха было перенесено из-за того, что коммунисты не хотели, чтобы создавалось место поклонения?
– Да. И потом, в 1989-м, когда была неделя Яна Палаха, 20-я годовщина, люди приезжали во Вшетаты, но полиция все контролировала, чтобы люди не могли возлагать на его могилу цветы. Сейчас в домике, где он жил, создается музей.
– Ян Палах стал символом для Чехии. Вы говорили даже о том, что он – икона. Его воспринимали так с самого начала или это связано с тем, что прошло уже 50 лет с тех пор, как он совершил самосожжение?
– Я бы сказала, что с самого начала. В моей книге приведены его последние слова: "Человек должен бороться против зла, используя всю силу, которая у него есть". Это очень важно, потому что это его наследие. Надо что-то делать, а не только пассивно сидеть.
