Интервью с экспертом по оценке предметов искусства: о покупателе "яйца Ротшильда" Александре Иванове, его "музее" с поддельными картинами и связях с министром культуры Владимиром Мединским и бывшим главой Федеральной таможенной службы Андреем Бельяниновым.
В середине января Радио Свобода написало об одном из самых известных и в то же время самых таинственных российских коллекционеров предметов искусства – Александре Иванове. Иванов известен в первую очередь как собиратель яиц Фаберже, одно из которых, уникальное "яйцо Ротшильда", было куплено им на аукционе Christie’s в 2007 году, а семь лет спустя оказалось в руках президента России Владимира Путина, который подарил его Эрмитажу на 250-летие музея. Поводом для публикации стало расследование антикоррупционного проекта "Муниципальный сканер", в котором утверждалось: Иванов, скорее всего, купил "яйцо Ротшильда" и другие дорогостоящие предметы своей коллекции не на собственные средства, а на деньги, полученные от "массажиста Путина" Константина Голощапова, одного из самых близких к Путину людей и одного из самых влиятельных представителей его ближайшего окружения. После выхода статьи на сайте Радио Свобода с нами связалась женщина, работающая на таможне экспертом по оценке культурных ценностей. По ее словам, несколько лет назад, когда государственная служба экспертизы предметов искусства претерпевала реформу, всех официально аккредитованных при Министерстве культуры экспертов привезли в офис "Русского национального музея" Иванова, где тот предложил взять отдел "под свое крыло". Коллекционер Фаберже предложил в два раза поднять зарплату экспертам, но с одним условием: разницу они "должны ему отбить".
В публикациях Радио Свобода и "Муниципального сканера" утверждалось со ссылкой на данные немецкого коммерческого реестра, что Иванов и Голощапов познакомились не в 2007–2008 годах, как утверждает первый, а гораздо раньше, в начале нулевых, основав фирму "АльянсИнвест". Кроме того, Голощапов, согласно полученным из немецкого реестра документам, был вместе с Ивановым учредителем "Музея Фаберже" в Баден-Бадене – Иванов это отрицает. В переписке с Радио Свобода он утверждает, что "совместного бизнеса" с Голощаповым у него "никогда не было", об "АльянсИнвесте" он ничего не знает, а "яйцо Ротшильда" купил на свои личные средства.
В качестве одного из аргументов своей правоты Александр Иванов указывает на ИНН (индивидуальный номер налогоплательщика), указанный в выписке из российского Единого государственного реестра юридических лиц (ЕГРЮЛ) об учредителях "АльянсИнвеста" (ссылка на файл, .pdf): он не совпадает с тем, который был присвоен Иванову еще в 1999 году (копия документа о присвоении ИНН была прислана Ивановым в редакцию). Как говорит Иванов, его имя в выписке – это совпадение, поскольку в то время в Москве проживало "несколько сотен" Александров Николаевичей Ивановых, из которых 4 имеют одну и ту же дату рождения.
В комментарии, полученном Радио Свобода после публикации статьи, Иванов также пишет: выписка из немецкого коммерческого реестра, в которой он фигурирует в качестве соучредителя музея Фаберже в Баден-Бадене, получена "с помощью одного из нескольких сотен частных сайтов, где перепечатывают информацию о фирмах", а не с "официального правительственного сайта bundesanzeiger.de". По этой причине, считает коллекционер, приведенные данные не могут рассматриваться как достоверные. При этом в публикации Радио Свобода есть копия документа об учреждении музея Ивановым и Голощаповым с их личными подписями, полученная именно с официального правительственного сайта, а выписки, полученные при помощи коммерческих "зеркал" реестра, о которых говорит Иванов, касаются лишь действующего состава директоров музея.
Еще одним учредителем "АльянсИнвеста", как следует из ЕГРЮЛ, являлся некий Владимир Мелентьев, а гендиректором фирмы (она была ликвидирована в 2007 году) значился человек с такой же фамилией, но с другим именем – Серафим Мелентьев. Радио Свобода связалось с Серафимом Мелентьевым. Владимир Мелентьев, по словам Серафима, был его дядей. В 2004 году он попросил племянника стать директором фирмы, но лишь номинальным. "Я счел это формальностью, так как задач передо мной не ставили. Никакой деятельности фирма "АльянсИнвест" не вела, возможно, она была нужна для чего-то, когда ее создавали. Об этом мне неизвестно. Вероятно, потом поменялись планы и ее не стали использовать", – рассказал Серафим Мелентьев в переписке с Радио Свобода.
Несмотря на то что Александр Иванов отрицает какую-либо связь с "АльянсИнвестом", Серафим Мелентьев утверждает: его дядя был прекрасно знаком с Ивановым и участвовал вместе с ним "в совместных проектах", в том числе в создании "Фонда Карла Фаберже". Несколько раз встречался с Ивановым и сам Серафим, встречи эти происходили в принадлежащем Иванову "Русском национальном музее" на Пушечной улице.
О "Русском национальном музее", единственной фирме, которая на сегодняшний день принадлежит Иванову в России, известно немногое. На его официальном сайте говорится, что это "первый частный музей в России", "сумевший за время своего существования создать собственную уникальную коллекцию произведений русского искусства и прежде всего изделий фирмы Карла Фаберже". Впрочем, "музеем" в общепринятом смысле слова он не является. Свободного доступа туда нет, а в нескольких расследованиях, посвященных Иванову, о "Русском национальном музее" говорилось как о фактическом офисе Иванова, где он хранит часть своей коллекции предметов искусства (целиком ее никто никогда не видел, однако, по словам самого Иванова, он является обладателем не только многочисленных изделий фабрики Фаберже, но и нескольких полотен "старых мастеров", в том числе Леонардо да Винчи).
Радио Свобода удалось поговорить с человеком, который не только был в офисе "Русского национального музея", но и получил от Иванова предложение работать на него. Речь идет об одном из экспертов, аккредитованных российскими властями для оценки ввозимых и вывозимых из России произведений искусства на таможнях в московских аэропортах. В 2014 году Министерство культуры решило расформировать отдел, в котором эксперты-оценщики были собраны вместе, передав их под крыло какой-нибудь частной организации. Сейчас в этой роли выступает НИНЭ, "Научно-исследовательская независимая экспертиза имени Третьякова", хотя эксперты-искусствоведы, имеющие аккредитацию, могут работать и в частном порядке. Женщина, имя которой мы не называем по ее просьбе из соображений безопасности, рассказала Радио Свобода: Иванов был больше похож на представителя криминального мира и предлагал экспертам удвоить их зарплату с условием, что они ему ее "отобьют", а на видном месте в его кабинете висела поддельная картина Айвазовского.
"Я начала заниматься экспертизой в 1994 году. Это была отдельная служба, она называлась "Служба по сохранению культурных ценностей при Департаменте культуры г. Москвы". Нас было чуть больше 10 человек. Мы работали в аэропортах: 4 человека в Шереметьево, 4 человека в Домодедово и 2 – в аэропорту Внуково, несколько человек работали в автодорожной таможне, оформляли культурные ценности, ввозимые и вывозимые дипломатами. Мы все были аккредитованы Министерством культуры, но поскольку мы подчинялись не таможне, а Минкульту, то были достаточно независимыми. Эта служба не раз реорганизовывалась, реформировалась, ей давали другое название – например, в какой-то момент мы стали называться "Отделом контроля за вывозом и ввозом культурных ценностей". Суть была одна: мы находились на таможенном посту; иногда заранее, иногда по факту, когда кто-то привозил культурные ценности, мы их осматривали, описывали и регистрировали. Основной функцией была именно регистрация ввоза, потому что с 2005 года ввоз культурных ценностей для личного пользования перестал облагаться таможенным сбором, но для этого ввоз надо было зарегистрировать у нас.
Формально мы не были государственными служащими, можно сказать, что мы были частными специалистами, нанятыми государством для осуществления этих функций. Зарплату мы получали в Департаменте культуры Москвы. Почему нас расформировали? Девочки, наши эксперты, которые заранее давали разрешение на вывоз – справки, экспертные заключения, – брали за это деньги. А наши услуги были бесплатными, мы получали зарплату. Они брали деньги по тарифу, но довольно быстро выяснилось, что юридически они не имеют права этого делать, фактически заниматься коммерческой деятельностью в рамках государственного учреждения. Мы тоже проводили экспресс-экспертизу вывозимых предметов искусства, если у пассажира не было с собой заранее полученного разрешения на вывоз. Работа очень ответственная: за несколько минут надо решить: или на человека заводят уголовное дело, или все в порядке и его можно пропускать.
Когда я впервые услышала имя Александра Иванова, нашим начальником был Александр Семенович Тантлевский. Он заведовал отделом установки памятников в Департаменте культуры Москвы, а "в нагрузку" ему дали нашу службу. Весной 2014 года нам сказали, что ее расформировывают, потому что юридически мы уже вышли за все рамки: из комитета по культуре нас перевели в организацию "Музеи Москвы", но там мы тоже пришлись не ко двору. У нас была четкая отлаженная структура на официальной зарплате, но нам объявили, что нас скоро уволят и мы пойдем на биржу труда. Пока происходил процесс расформирования, Тантлевский сказал: "Придите всем коллективом на Пушечную, дом 2/6". Там мы и познакомились с Ивановым.
Интонация и терминология были совершенно бандитскими, из 90-х
Внутри была галерея на несколько этажей. Меня немного шокировали очень мрачного вида охранники, как будто они охраняли вход в хранилище банка. Они так недружелюбно и подозрительно на нас смотрели, абсолютно неадекватно для центра культуры. Нас привели к Иванову в кабинет, все было очень пафосно, на стенах висели картины, стояла какая-то старая мебель. В кабинете уже был Тантлевский, наш начальник. Иванов решил переманить нас к себе. Это не означало наш обязательный официальный переход под его руководство, все было добровольно и индивидуально: кто хотел из нашей службы, мог к нему перейти на работу, хотя местом этой работы, по его словам, остались бы таможенные посты. Он начал нас увещевать и охмурять, но интонация и терминология были совершенно бандитскими, из 90-х. То, что меня сразу потрясло и шокировало, это его слова: "Я вам назначу зарплату 80 тысяч рублей, выделю для этого 5 миллионов, а вы мне эти деньги должны будете отбить".
У экспертов работа непрогнозируемая: у нас может в какой-то день вообще не быть пассажиров, это не зависит ни от сезона, ни от чего-то еще. Я представила: при этом он будет платить зарплату, требовать, чтобы мы ему ее "отбили". Сразу возникло ощущение давления, зависимости, криминала. Я уже говорила, что мы не брали деньги с пассажиров, мы получали зарплату. Как тут можно что-то "отбить"? Он сказал, что мы будем каким-то образом брать деньги, что он установит тариф, чтобы это было платной услугой. Эта фраза многих из нас шокировала, она откровенно криминализировала таможенное оформление на границе – за деньги кто угодно мог требовать провезти что угодно. Иванов очень спокойно и уверенно сказал: "Я со всеми договорюсь, с Мединским, я ему сегодня позвоню, если вы согласитесь, с начальником Федеральной таможенной службы" (в 2014 году этот пост занимал Андрей Бельянинов. 26 июля 2016 года сотрудники ФСБ при обыске нашли у Бельянинова около 10 миллионов рублей, 400 тысяч долларов и 300 тысяч евро, а также коллекцию дорогих ручек и старинных картин. Всё это Бельянинов объявил своими накоплениями, которые он начал делать, еще работая в бизнесе. В этот же день Бельянинов написал заявление об увольнении. Позже ФСБ подтвердила законность получения Бельяниновым этих средств, а в 2017 году премьер-министр России Дмитрий Медведев назначил его главой Евразийского банка развития. – Прим. РС).
Иванов на 100% был уверен, что ему разрешат это сделать, а вот мы сомневались. Он сказал: "Выходите на работу хоть завтра", причем не предлагал заключать никаких договоров с ним, чтобы "не нарушить рабочий процесс". "Потом все напишем", – сказал он. Я очень скептически к этому отнеслась, потому что сразу поняла: придется квартиру продавать, если он скажет отдать ему деньги, которые мы не смогли "отбить".
Девочки наши сказали, что когда будут все приказы и документы, подписанные Мединским и ФТС (Федеральной таможенной службой. – Прим. РС), то тогда и "будем работать". На этом и порешили. Иванов был явно не очень доволен, он явно надеялся, что "глупых экспертов" можно будет заманить одними словами. В итоге у Иванова ничего не получилось, он затих и сгинул.
Надо сказать, мой скептицизм был вызван не только тем, как было сформулировано его предложение о работе. Пока мы ждали Иванова, у нас было минут пять. Мы ходили, смотрели на картины, развешанные на стенах, и среди них я увидела явно фальшивого Айвазовского.
Незадолго до этой встречи, в конце 2013 года, я была на выставке в картинной галерее в Гданьске. Там рядом с подлинным Айвазовским зачем-то повесили две подделки. У настоящей картины было и потемнение цветового красочного слоя, и трещинки, и кракелюры, наслоение красок, и рамка старая, и подпись явно более тонким пером сделана. А рядом висели картины ну абсолютно не пера Айвазовского – на одной из них был изображен катер, под парусом, но изображен несущимся по бурным волнам так, будто у него мотор на полную мощность включен. Откровенно современная живопись. А на табличке – крупными буквами написано "Айвазовский". Я говорю куратору выставки: "Это же откровенная подделка!". Она абсолютно спокойно ответила: "Ну и что? Нас владелец попросил вывесить, вот мы и вывесили". Второй аргумент был: "Ну и что, людям нравится". А третий приведенный ей аргумент – это как раз часть структуры по легализации таких подделок. Она сказала: "Ну, эта картина уже опубликована в каталоге". Я поняла, что они либо внедрены в эту систему как ее часть, или они настолько наивны, что не понимают, что такие картины и публикуются в каталогах, чтобы впихнуть покупателям подделку.
Абсолютно такого же типа работу "Айвазовского", еще на свежих впечатлениях от поездки в Польшу, я увидела весной 2014-го в кабинете Александра Иванова. К сожалению, я не смогла ее сфотографировать – с теми охранниками, что за нами следили, я боялась даже попросить об этом. Это была работа совершенно не в духе Айвазовского: гладкая, холст абсолютно без изъянов, и подпись такая, "нахальная", чтобы выделялась для слабовидящих богатых покупателей. У меня это сразу вызвало отторжение и нежелание общаться с Ивановым, официально или неофициально. Когда мы уже потом с коллегами говорили об этой встрече, они сказали, что и другие фальшивые картины там увидели, которые относились к их специализации.
А потом случилось то, чего Иванов ждал, но случилось не с ним. Часть из нас зарегистрировалась на бирже труда и стала получать пособие. А часть девочек продолжила ходить на таможню в аэропорты. Там огромный поток пассажиров, много дилеров и перекупщиков везут предметы искусства не для собственного потребления. Владельцу антикварного магазина, естественно, выгоднее заплатить эксперту какую-то денежку, чтобы эксперт молчал и ничем не возмущался. В Шереметьево настолько велик этот поток, что они просто не прекращали ходить на работу (будучи фактически безработными) – только благодаря тому, что таможня понимала: если эксперты не придут, то наступит коллапс. Пассажиров надо будет регистрировать, их предметы – сдавать на склад. Уже четкая и отлаженная система просто рухнула бы. И таможня их "терпела", а может быть, они даже и не знали, что наш отдел расформирован. Труд экспертов оплачивали – неофициально, конечно – благодарные пассажиры.
Потом нашлась организация под названием НИНЭ, "Научно-исследовательская независимая экспертиза". Мы все пришли туда. Там условия, в общем, были такими же, как на прежнем месте. Первый год нам платили зарплату, платило Министерство культуры. Министерство культуры проводило формальный конкурс на оказание услуг по оформлению культурных ценностей. Мы, естественно, как уже готовая группа, выиграли. Нам Минкульт выделил зарплату в 50 тысяч рублей, но параллельно с этим директор НИНЭ Александр Чвала проявил бурную деятельность, и ему удалось то, что не удалось Иванову: он стал выбивать и выбил разрешение на то, чтобы пассажиры сами оплачивали пошлины за экспертизу при ввозе своих культурных ценностей. Не знаю, насколько это было официально, я в этом тоже участвовать отказалась. В 2015 году в Министерстве культуры нам отменили зарплату и предложили стать частными предпринимателями. Но при этом мы должны были контролировать выполнение федерального закона, который обязывает пассажира задекларировать перемещение через границу культурных ценностей. Я обращалась к трем-четырем юристам, и они говорят, что по сути это противозаконная деятельность, в которой виновато Министерство культуры, но виновными, если что, признают эксперта, который отбирает деньги у пассажира и приносит их в клювике в эту НИНЭ. После этого два года я не имела к ним никакого отношения, а потом мне позвонили из Министерства культуры и спросили, готова ли я быть независимым экспертом.
Прокуратуре невыгодно их трогать, потому что все это под министром Мединским
Я согласилась. Сейчас при министерстве аккредитовано уже более 50 экспертов, но официального вознаграждения за работу на таможне нет, каждый выкручивается как хочет, договаривается с пассажиром, хотя юридически это неправомерно. Я так понимаю, что прокуратуре невыгодно их трогать, потому что все это под министром Мединским. У нас только одна эксперт была под следствием, она вела себя совсем некрасиво, самовольно разрешала вывоз культурных ценностей, ее арестовали, поместили под домашний арест, но потом дело развалилось и никаких последний для нее не было.
Возвращаясь к Иванову – нет, он совершенно не производил впечатление коллекционера. О своей коллекции нам ничего не рассказывал. Понятно было, что его волнует только финансовая сторона, и никакие там ценности, их описания, эмоции, эстетика, все это ему безразлично. Не знаю, свои ли деньги он тратил на покупку предметов этой коллекции. Может быть, свои, а может быть, ему их одалживали другие, более скромные люди. Он не коллекционер".
Александр Иванов не ответил Радио Свобода на вопрос о том, встречался ли он с экспертами, регистрирующими ввоз и вывоз из России культурных ценностей. Его предыдущее письмо в нашу редакцию один из авторов расследования "Муниципального сканера" об Иванове и "яйце Ротшильда" Михаил Маглов прокомментировал так: "Да, мы знаем о существовании двух ИНН у Иванова. Не часто, но бывает, когда одному человеку присваивают два налоговых номера. Такое могло произойти в начале 2000-х годов, когда ИНН вводился, а единых систем учета еще не было. Но мы категорически исключаем возможность, что полный тезка Иванова на момент учреждения "АльянсИнвеста" общался с двумя другими учредителями (Серафимом и Владимиром Мелентьевыми. – Прим. РС). Сам Иванов почему-то это отрицает, как и очевидные документы из немецкого реестра, но бывший директор компании это знакомство явно подтвердил".
