Волонтер штаба Навального в Ставрополе Петр Истомин попросил в Финляндии политического убежища. Активист рассказал Радио Свобода, что был вынужден покинуть Россию из-за преследований по политическим мотивам.
Во время избирательной кампании Навального Истомина постоянно допрашивали, задерживали, однажды даже избили. Последней каплей, по словам оппозиционера, стало его отчисление из Северо-Кавказского федерального университета. В выписке из протокола заседания совета по профилактике правонарушений СКФУ написано, что в университет поступило письмо от Центра “Э” с просьбой “рассмотреть вопрос о применении мер дисциплинарного характера в отношении указанного студента”. За отчисление активиста из вуза проголосовали все присутствовавшие на заседании преподаватели.
– Я никогда не планировал эмигрировать из России, – рассказал Петр Истомин Радио Свобода. – Я прекрасно учился на кафедре картографии и геоинформатики. К моей учебе у преподавателей никогда не было никаких претензий. Но совет, который ходатайствовал перед ректором о моем отчислении, не принял во внимание мои хорошие оценки. Меня просто выгнали с третьего курса, лишив права на образование. Оставили без профессии и без будущего.
– Ректор СКФУ не рассказала свою версию случившегося. У вас были проблемы с полицией до отчисления из вуза?
Директор посоветовал оставить Навального в покое и увлечься, например, наукой
– Полиция начала меня преследовать еще год назад. 28 сентября, за девять дней до агитационной прогулки в поддержку Навального, мне позвонил полицейский. Он представился Андреем и пригласил на разговор. Я сказал, что готов прийти только по повестке. Андрей ответил: “Ну ты чо, ты же нормальный парень”. Я отказался беседовать с полицейским. На следующий день в университете куратор рассказала, что полицейский приходил в вуз и просил администрацию предоставить характеристику на меня. Полицейский рассказал преподавателям, что якобы кто-то в моем родном городе Новоалександровске (я учился и постоянно жил в Ставрополе, а в Новоалександровске вырос и там живут мои родные) разрисовал стены гостиницы экстремистскими высказываниями. Затем меня к себе вызвал директор Института математики и естественных наук (он входит в состав СКФУ). Директор зашел аккуратненько: спрашивал, чем я интересуюсь. Я ответил, что политикой и Навальным. Директор посоветовал оставить Навального в покое и увлечься, например, наукой. А я ответил, что одно другому не мешает.
Замректора предложил вместо митингов записаться в кружки
Поговорили, и я пошел домой. Когда я уже был на остановке общественного транспорта, мне снова позвонил директор и попросил вернуться. В университете меня ждал полицейский. Он выписал мне повестку и сказал, что будем разговаривать о моей учебе и перспективах, а не о Навальном.
На стене в кабинете у этого полицейского висела мишень с наклейкой Навального. Полицейский долго спрашивал меня, не состою ли я в разных экстремистских организациях. Например, в секте каких-то доброверов. Я таких даже не знаю. Затем полицейский показал видеозапись, на которой некий человек в капюшоне что-то пишет на стене дома. Полицейский настаивал, что на записи я. Внаглую настаивал, потому что человек на записи совсем не был на меня похож.
– То есть вы ничего на стенах гостиницы не рисовали?
– Я в это время жил в Ставрополе вместе с сестрой. Это легко можно было проверить. Затем полицейский попросил меня посодействовать в поиске хулигана, испортившего стены. Я отказался. 7 октября мы вышли на мирную прогулку с символикой Навального. После этого меня осудили по части 5 статьи 20.2 КоАП "Нарушение участником публичного мероприятия установленного порядка проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования". На прогулке меня не задерживали. После того как суд вынес решение, меня вызвали опять к директору Института математики и естественных наук. Он заставил написать объяснительную на имя ректора. Я отказывался, потому что у меня было 10 дней, чтобы подать жалобу на решение суда. Тогда мне показали письмо из Центра “Э” с просьбой применить ко мне дисциплинарное взыскание. 15 декабря меня вызвали на беседу к замректора СКФУ по воспитательной работе. Преподаватель говорил о последствиях участия в кампании Навального для университета. Замректора предложил вместо митингов записаться в кружки и свободное от учебы время проводить в разных секциях при университете. Я ему ответил, что моя работа в штабе Навального учебе не мешает. Мне не понравилась эта беседа, потому что она отрывала от занятий. А учебу я всегда ставил на первое место.
16 февраля рано утром ко мне домой пришли полицейские, чтобы провести обыск. Они искали газеты и листовки. Вели полицейские себя очень грубо. Орали на меня и на сестру, отобрали телефон. Они “шутили”: “Не из этих ли ты, из ЛГБТ, не гей ли часом?” Я отказался давать объяснения. После обыска меня отвезли в Центр “Э”. И потребовали, чтобы я говорил. Я сказал, что я не буду отвечать на вопросы без адвоката. Тогда началась жесть. Один из полицейских бил меня кулаками в грудь. Он бил меня и задавал вопросы: кто закрывает штаб, кем я прихожусь в штабе, кто листовки расклеивает. Бил и требовал ответов. Я отвечал. Потом полицейский превратился из злого дяди в доброго. Начал говорить сочувствующим голосом: “Ты, идиот, работать надо за деньги. Скушай вот тортик. Ты, наверное, ничего с утра не ел”.
Один из полицейских бил меня кулаками в грудь
– У вас есть медицинское освидетельствование, подтверждающее побои?
– Да, хирург подтвердила в письменном виде ушиб грудной клетки и гематомы. После обыска и избиений у меня начались панические атаки. Я боялся выходить из дома. Несколько месяцев болела левая часть груди и сердце, было трудно быстро ходить. Я не мог выпрямиться в полный рост. К кардиологу я долго попасть не мог, потому что в районной бесплатной больнице запись на месяц вперед. Я подал заявление в прокуратуру на избившего меня полицейского. Но никакой реакции не добился. А меня продолжали преследовать. 1 апреля поздно ночью у дома меня ждали полицейские. Они остановили меня, сами не представились. Но составили на меня заявление и бросили в камеру временного содержания. Утром осудили за мелкое хулиганство, якобы я шатался по улицам пьяный, вопил и матерился. Судья дал мне двое суток ареста, которые я провел в спецприемнике.
– Вы матерились и были пьяны?
– Нет, конечно. Меня даже не возили на медицинское освидетельствование. Пока я сидел в спецприемнике, к сестре приходил участковый. Он сказал, что поставил меня на учет за участие в несанкционированных митингах. А в конце апреля совет по профилактике правонарушений СКФУ принял решение ходатайствовать о моем отчислении из-за административного правонарушения. Я оспариваю сейчас отчисление в суде.
– Зачем, если вы уже в Финляндии?
– Во-первых, из принципа. Такие несправедливые решения надо оспаривать. Во-вторых, мне нужно получить письма в вуз из Центра “Э”, которые подтверждают, что из университета меня выгнали по политическим причинам. В ходе судебного процесса вуз должен будет предоставить эти письма. Миграционный юрист в Финляндии говорит, что было бы неплохо достать их.
– Что юрист думает о перспективах получения убежища?
– Шансы очень высоки, потому что моя история имеет подтверждение в виде различных документов. Среди них фотографии с митингов, уведомления, заключение врача, постановление суда.
Такие несправедливые решения надо оспаривать
– Где вы сейчас живете?
– В лагере для беженцев. Его переоборудовали из бывшей тюрьмы, но там комфортно. На тюрьму лагерь для мигрантов совсем не похож. Я живу в комнате с политическими беженцами из России, сторонниками Мальцева и Навального. Получаю пособие 90 евро в месяц. В лагере нас кормят, есть интернет.
– Какие у вас планы, если дадут убежище?
– Финляндия помогает беженцам интегрироваться в общество. Буду учиться дальше. Хочу продолжить образование по специальности, которую я так и не смог получить в России. Если это невозможно, то изучу рынок труда Финляндии и выберу интересную, перспективную профессию. Я открыт всему новому.
– Почему выбрали Финляндию?
– Я слышал, что жители Финляндии интересуются тем, что происходит в России. И они понимают, с какими проблемами сталкиваются российские оппозиционеры. Мой опыт подтвердил эту информацию. Мне здесь все говорят, что знают, как в России тяжело людям, отстаивающим демократические ценности. Обещают помочь, чем смогут.
– В России вам угрожали уголовным преследованием?
– Перед митингом 12 июня штаб Навального пытались поджечь. Я прохожу свидетелем по возбужденному уголовному делу. Следствие отрабатывает до сих пор лишь одну версию: это был самоподжог для пиара. Нас допрашивали сотрудники Центра “Э”. Заставили сделать отпечатки пальцев. Нашего товарища следователь просил взять на себя вину. Товарищу сказали, что ему ничего за поджог не будет, а координатора штаба Навального в Ставрополе “закроют”. Но товарищ отказался. Я во время поджога мирно спал дома. И сестра может это подтвердить. И геолокация могла это показать. Но меня допрашивали, будто я не свидетель, а подозреваемый. Я могу в любой момент стать подозреваемым. А ждать правды от российских судов бессмысленно. Я это хорошо понял за прошедший год.
Несмотря на все риски, это был лучший год в моей жизни
– Вы жалеете, что поддержали Навального?
– Нет. Несмотря на все риски, это был лучший год в моей жизни. Я нашел друзей в штабе Навального и многому у них научился. Но в Финляндии я ощущаю себя в безопасности. Когда я прилетел в Хельсинки, у меня словно камень с души упал. Я почувствовал, что все плохое позади.
