Ринг для одного боксера. Чемпион по кикбоксингу из Петербурга просит политического убежища в Чехии

В городе Костелец-над-Орлици, где находится самый большой в Чехии лагерь для беженцев, появился необычный россиянин. Игорь Васильев, известный в Петербурге боксер и тренер, нелегально перейдя границу, попросил убежища в Чехии. До этого Васильев 15 месяцев провел в Украине, куда он приехал добровольцем для участия в АТО. Лукавое определение "антитеррористическая операция" Васильеву не нравится. Он разочарован поведением киевских властей, не желающих признавать войну войной и равнодушно относящихся к судьбам добровольцев из России, приехавших защищать Украину. Игорь Васильев называет себя русским националистом, однако патриотические лозунги "крымнашизма" его нисколько не привлекли. Напротив, он отправился на войну, чтобы защищать славянское единство, которое, по его мнению, разрушает Путин. Вернуться в Россию он теперь не может, а получить украинские документы оказалось невозможным из-за сопротивления бюрократов.

Свою историю Игорь Васильев рассказал Радио Свобода.

– Я коренной петербуржец, всю жизнь там прожил. С детства, с 8 лет занимался единоборствами. Начинал с борьбы, потом занялся тайским боксом. Совмещал тренерскую работу и выступления на соревнованиях. Работал и выступал за рубежом: Латинская Америка, Австралия, по Европе поездил много. Семинары проводил, обменивался опытом. Со временем появились ученики в Канаде, в Италии. Обычно мы встречаемся на удобной нейтральной территории, либо Таиланд, либо Италия, там проводим мастер-классы, обмен опытом, плюс для них я начал вести YouTube-канал с тренерской работой, заодно и английский язык выучил. Как-то так жизнь складывалась. Самый мой высокий результат – я был бронзовым медалистом Кубка мира по К-1, одна из версий кикбоксинга.

– Не так уж много профессиональных спортсменов, которые увлекаются политикой, а боксеров вообще считаные единицы. Вы всегда интересовались политикой?

​– Нет, не всегда. Все мое внимание и силы изначально были направлены на спорт, на тренерскую работу. Но я взрослел и все больше задумывался, почему мне так некомфортно живется в моей стране. Инстинктивно чувствовал, что что-то происходит не так. Вроде как все в стране есть и по ресурсам, а народ живет далеко не лучшим образом. Плюс были столкновения с этническими группировками, регулярно происходили стычки среди спортсменов, среди моих учеников в клубах, где они работали охранниками. Так постепенно я стал увлекаться политикой. Через это все пришел к тому, что я сейчас имею.

– Вы были членом националистической организации? ДПНИ или "Славянский союз"?

– Нет, я не входил в эти организации. Я близко общался с футбольными фанатами, у нас были свои неофициальные организации, где мы тренировались. Основная задача была – пропаганда здорового образа жизни.

– От недовольства положением дел в стране до решения отправиться на войну – огромная дистанция. Почему вы на это решились?

– У меня ушло четыре года на то, чтобы сделать такой серьезный шаг. Я понял, что должен не просто тренировать людей, а еще и быть серьезным примером, как можно выражать свой протест против несправедливости. Много думал о том, как я могу это сделать. Как раз произошла эта ситуация с Майданом. Меня в корне не устраивало то, что Путин аннексией Крыма, оккупацией Донецкой и Луганской областей ввел нашу страну в экономический коллапс. Мировое сообщество негативно относится к России, и называться россиянином мне стало стыдно. Я решил показать, что не все русские согласны с тем, что делает президент. Я в корне был не согласен, что славяне начали воевать со славянами. Я считаю, что инициатором этой войны был кремлевский, путинский режим. Я решил встать на сторону украинского народа, поддержать славянское восстание.

– В этом нет логического противоречия? В стране патриотический подъем, для националиста "Крымнаш" должен быть понятным и приятным лозунгом?

– Но нельзя так просто нарушать международные границы! Какая бы историческая подоплека ни была, нельзя мировые правила, которые установлены годами, просто брать и грубо при помощи армии нарушать! Вместо того, чтобы объединяться и поддержать братьев-славян, мы, получается, стали врагами. Меня это, конечно, не устраивало.

– И ни малейшего патриотического восторга по поводу того, что Крым снова стал российским, вы не испытывали?

​– Нет, конечно, эту массовую истерию я не поддерживал. Считаю, что это президент сделал для того, чтобы поднять свой рейтинг, который уже падал после последних выборов. Это его мания величия, чтобы его считали собирателем исторических земель. Я считаю, что уже психологические нарушения у президента. Он Россию обрек, я будущего России не вижу после того, что он сделал.

– Не сомневаюсь, что в спортивных кругах возникли горячие споры по этому поводу, и были люди, которые с вами поссорились после того, как вы стали такие взгляды высказывать?

– Абсолютно верно. Часть людей держала нейтралитет, не хотела лезть в политику, часть, которая, конечно, была меньше, поддержала Украину, а с кем-то мы продолжаем общаться, но когда затрагиваем тему российско-украинского конфликта, у нас, конечно, споры, пена изо рта (обычно с их стороны), а я стараюсь острые углы обходить и не общаться на эту тему. А какие-то люди, хотя напрямую не высказали негодование, но просто перестали выходить на связь, потихоньку мы перестали общаться без какого-то жесткого разрыва. Сложнее всего оказалось с мамой, самым близким мне человеком. Она поддерживает Россию, а меня не поддержала в этой истории.

– Как вы поехали воевать и в каком отряде оказались?

​– Конечно, мне потребовалось время, чтобы все это проанализировать и разобраться в этой ситуации, все для себя решить. К счастью, у меня были друзья из Петербурга, которые были на Майдане, поддерживали Украину. Были ребята, которые входили в состав "Правого сектора" и "Азова". Я им доверял, получал от них информацию, это мне очень помогло принять окончательное решение. В Украину я прибыл в конце сентября 2015 года. Я связался предварительно через фейсбук с добровольческим батальоном ОУН, изложил им свои взгляды, свою просьбу принять в свои ряды. Они мне поверили и пригласили к себе, дали адрес. Я сделал приглашение, что еду в Харьков к девушке, купил билет на самолет, уже это был разгар войны, прилетел в Киев. Сначала меня отправили на базу для подготовки: в России я служил в спортвзводе, автомат никогда не держал. Там я провел две недели: подготовка, разборка, сборка автомата. Через две недели попал на передовую – Донецкая область, село Пески. В Песках я провел два месяца, потом вышел закон, что иностранные добровольцы могут подписывать контракт вооруженных сил Украины и, отслужив три года по контракту, получить гражданство Украины. Я решил перейти в 93-ю отдельную механизированную бригаду, которая располагалась в Авдеевском районе Донецкой области, шахта Бутовка. Я туда перебрался, меня перевезли на позиции, повоевал потом на шахте Бутовка.

– Я говорил с русскими националистами, которые так же, как и вы, поехали воевать в Украину, и многие теперь разочарованы. Они ожидали, что будет наступление, быстро возвращена Донецкая область, но, по их мнению, командование вело себя нерешительно, а в Киеве "засели предатели". У вас такие же ощущения?

– Да, я поддерживаю эту позицию. Был формат окопной войны, то есть и ни туда, и ни сюда. Каждый день гибли люди, по два, по три, по четыре человека, много было раненых каждый день, и до сих пор 7–8 раненых. Война стоит на месте. Конечно, разочарование присутствует от этого всего.

– И вы решили покинуть армию?

– Не по этой причине. Мне не давали гражданство в Украине с формулировкой, что я не могу доказать преследований у себя на родине. И в статусе беженца мне тоже отказали – из-за того, что я взял в руки оружие и встал на сторону конфликта. Потом я три раза пытался подписать контракт вооруженных сил Украины, но СБУ мне дала четко понять, что меня не хотят видеть на контракте. Был такой разговор: "Ты подозрений пока не вызываешь, так что можешь идти, но имей в виду, что руки у нас длинные, и мы тебя везде достанем".

– А в чем они вас подозревали?

​– Я думаю, что, во-первых, им не нужны иностранные добровольцы. Во-вторых, они подозревают, что, поскольку я из страны-агрессора, я могу быть вражеским агентом. Они своих добровольцев уже не знают куда девать – это проблема. Они пытаются добровольческие батальоны рассеивать, создавать такие условия, чтобы люди подписывали контракты с вооруженными силами Украины. Собирают их, как правило, в одном каком-то отряде и кидают в мясорубку. Приказы нелепые отдаются: штурмовать, потом отходить, опять штурмовать, опять отходить. В момент отхода их начинают обстреливать пророссийские сепаратисты. И так постепенно перемалывают идейных добровольцев, которые действительно хотят что-то изменить в своей стране. Им нужны сейчас послушные собачки на поводке. Я думаю, тут много причин, почему такие отказы идут со стороны СБУ – своих не знают куда деть, а тут еще иностранцы. Мы же первые люди, которые пойдут опять делать революцию. Потому что украинская власть надоела своим непонятным отношением к войне, которую почему-то называют "антитеррористическая операция", хотя в ней воюют вооруженные силы Украины и добровольцы. Власть боится признать АТО войной. Наверное, идет бизнес на этой войне. Такие у меня размышления на этот счет.

– То есть украинская власть вас так же разочаровала, как и российская?

– Да, абсолютно. Одних скинули дегенератов, пришли другие имбецилы. Все, с кем я общался, – волонтеры, бойцы ВСУ, бойцы-добровольцы – все разочарованы, только и ждут, когда появится благоприятная возможность, чтобы опять снести всю эту власть.

– Есть политики, которые вам нравятся в Украине? Ну, например, Надежда Савченко?

– Надежда Савченко – нет. Я к ней с иронией отношусь после ее непонятных заявлений. На сегодняшний день я не вижу из тех людей, кто там есть, которые хотели что-то изменить.

– Как вы думаете, почему в Украине возможен был Майдан, а, может быть, как вы сейчас говорите, и следующий начнется, а представить себе такое в России крайне сложно. В чем тут дело?

​– Это очень трудный вопрос, мне самому трудно в нем разобраться. Я думаю, что народ очень сильно запуган. Это все последствия Советского Союза. Западная часть Украины всегда была в оппозиции, они всегда боролись с советским режимом. Западенский дух на всю Украину распространился, дал этот толчок. На мой взгляд, причина в этом.

– То есть сталинизм повлиял на россиян, убил что-то в них?

– Я думаю, что да, парализовал волю. 70 лет в нас взращивали каких-то жертв. Все друг друга боятся, много лет поощрялось стукачество, каждый сам за себя, нет желания объединятся, люди ни власти не верят, ни друг другу, а зачастую и самим себе.

– Итак, вы надеялись стать украинским гражданином, вам отказали, и вы решили просить убежища в Чехии.

​– Дело в том, что я бился до последнего. Я три раза подавал документы на контракт. Гражданство на халяву мне не нужно было, я готов был отслужить в вооруженных силах Украины три года, честно заслужить это гражданство. Хотя, приехав добровольцем и отвоевав 15 месяцев на передовой, я уже, наверное, заслужил хотя бы какой-то статус. Документы у меня были просрочены. Я обращался с этой проблемой к министру обороны Полтораку, что не могу оформиться на контракт. Говорили, что у меня просрочен паспорт, из-за этого я не нахожусь в политическом поле Украины, меня не могут взять на контракт. Полторак через 10 дней ответил, что это все ерунда, паспорт тут совершенно ни при чем, главное, что ты легально въехал в Украину и тебя должны оформить. Дал сигнал в военкомат, куда я обращался, вроде какое-то началось движение. МВД дало положительный на меня ответ, миграционная, таможенная служба – положительный, а СБУ не хотела, чтобы я устроился на контракт. Я уже перспективы просто не видел. Слава богу, что у меня не было серьезных ранений, а так руку, ногу оторвет, что мне делать там? Волонтеры помогут первое время, а потом как? Забывается война через какое-то время, а как мне дальше жить без статуса? Ходить с протянутой рукой, говорить, что я воевал за Украину, дайте денег? Пришлось просто нелегально уйти в лес, пересечь украино-словацкую границу, потом доехать до Чехии на поезде. Там уже сил не было идти дальше, я хотел в Литву попасть, считаю, что Литва могла бы меня защитить. Уже думал: была не была, сдамся в Чехии. Сдался патрулю в Праге, попросил убежища.

– И какие перспективы, есть надежда?

​– Вначале они мне влупили депортацию на три года и сказали, что за две недели я должен покинуть Чешскую республику. Как же так, ребята, я же защищал европейские ценности в Украине, за них сражался, а вы меня сейчас в Россию под путинские катки отправите! Инспектору полиции даже не передали, что я сам добровольно сдался, попросил убежища. Он думал, что меня как нелегала задержали. Начали разбираться, составили протокол, отправили в Министерство внутренних дел Чехии, сказали: иди пока, гуляй, через две недели придешь, а если не придешь, пеняй на себя. Я говорю: да без проблем, я приду. Дали мне адреса правозащитных социальных организаций, которые мне помогли – еду бесплатную где найти. Через неделю я нашел ночлежку, где можно переночевать с 8 вечера до 6 утра. А так все это время я спал на улице. Потом у меня была запланированная встреча с бесплатным адвокатом. Он мне сказал: парень, езжай быстренько в специальный лагерь для беженцев, там тебя поселят, заново расскажешь свою историю. На полицию не рассчитывай. Я так и сделал. В итоге я оказался в открытом лагере для беженцев в Костельце-над-Орлици. Жду решения чешских властей. Особо ни на что не надеюсь. На мой взгляд, 50 на 50 шансы. Я же за Чехию не воевал, а до Украины по большому счету дела нет, насколько я понял.

– Но, по крайней мере, вопрос о депортации в Россию не стоит?

​– В данный момент нет. У меня была сначала месячная виза, теперь мне ее на два месяца продлили. Пока идет разбор моего дела. Полгода точно я могу спокойно здесь находиться. Как оно дальше будет, не знаю. Даже если они мне поставят депорт, плюс в том, что я могу спокойно сам покинуть пределы Чешской республики, меня не в наручниках депортируют в Российскую Федерацию.

– Игорь, у вас сейчас довольно тяжелая ситуация, – возможно, худший период в вашей жизни. Вы не жалеете о том, что поехали воевать за Украину? Может быть, стоило остаться в Петербурге и жить себе спокойно?

– Нет, не жалею. У нас, к сожалению, в России народ очень пассивный, неживой. В России надо срочно все менять, надо быть примером, я готов этому свою жизнь посвятить, несмотря на все. Я даже испытываю гордость за то, что нашел в себе силы сделать такой поступок справедливый. Как дальше – время рассудит, правильный я выбор сделал или нет. Сейчас я не жалею ни о чем.