"Это правительство предателей говорит, что нужно защищать Европу от наших освободителей, русских, а не от американцев, которые хотят лишить нас суверенитета!" "Россия – братская страна, Путин бы нам ничего плохого не сделал, он такой же славянин, как и мы!"
Восстание славянофилов?
Такие заявления можно было услышать на серии недавних довольно многолюдных митингов в Братиславе, где сторонники разношерстной оппозиции, от левых до неофашистов, протестовали против подписанного нынешним правительством Словакии договора о военном сотрудничестве с США – в частности, о возможности использования американскими военнослужащими двух военно-воздушных баз в этой стране.
В самом договоре ничего необычного нет: подобные соглашения у США заключены с 23 странами НАТО. Удивление у многих в Словакии скорее вызвала волна антиамериканских и пророссийских выступлений, организованная оппонентами нынешней правящей коалиции и либерального президента Зузаны Чапутовой. Впечатляют и результаты недавнего опроса общественного мнения: 44% респондентов заявили, что в нынешнем обострении ситуации вокруг Украины виновны США и НАТО, 34% – что вина на стороне России, остальные не определились. Это заметно отличается от картины в большинстве стран ЕС. В чем тут дело?
"Словакия в этом смысле особенная страна, – объясняет в интервью Радио Свобода специалист по политическим системам стран Центральной Европы, научный сотрудник Карлова университета в Праге и Университета Коменского в Братиславе Алексей Кожарский. – Здесь по историческим причинам довольно сильны традиции славянофильства, уходящие корнями в XIX век. К тому же у Словакии нет ни общей границы с Россией, как у Польши или стран Балтии, ни столь болезненного исторического опыта. В нашем регионе, как и в Евросоюзе в целом, существует целый спектр отношений к российско-украинскому конфликту. На основе словацкого казуса я бы не делал слишком широких обобщений.
В нашем регионе, как и в Евросоюзе в целом, существует целый спектр отношений к российско-украинскому конфликту
Политики же специфического толка стремятся прагматично использовать эти настроения в собственных целях. Тут показателен пример бывшего премьера Роберта Фицо. Ещё пару лет назад Фицо торжественно заявлял, что место Словакии – на Западе, в так называемом "ядре" Евросоюза. Сейчас, находясь в оппозиции, он отчасти сменил электорат и вместе с выходцами из неофашистских партий занят нагнетанием антиамериканских фобий".
Действительно, Роберт Фицо в последнее время не стесняется в выражениях – вот, например, его высказывание об Украине в недавнем интервью чешскому еженедельнику Respekt: "Нам, Словакии, никто не угрожает. А что с этой Украиной? Когда нам Украина помогла? Я помню, когда мы в 2009 году туда приехали во время газового кризиса, так [тогдашний премьер-министр Украины Юлия] Тимошенко с этой своей большой косой послала меня [к черту] (в действительности употреблено более крепкое выражение. – РС), да еще заставила дожидаться два часа, чтобы я не успел на встречу с Путиным".
Путин добился цели. Какой ценой?
Нынешний украинский кризис заметно повлиял на общественное мнение в странах Европейского союза – но по большей части не так, как в Словакии. В самом конце января, в разгар напряженности вокруг Украины, Европейский совет по международным отношениям (ECFR) провел представительный опрос в семи странах, чье население в совокупности составляет две трети от общего населения Евросоюза – Германии, Италии, Польше, Румынии, Финляндии, Франции и Швеции. Как отмечают проанализировавшие результаты опроса политологи Иван Крастев и Марк Леонард, можно говорить по крайней мере о четырех новых тенденциях:
- большая война в Европе более не кажется ее жителям невозможной, как было еще несколько лет назад;
- кризис вокруг Украины не рассматривается как локальный или региональный, но как угроза всей европейской безопасности;
- политика России оценивается большинством европейцев как агрессивная, а противодействие ей – как насущная необходимость;
- опасения по поводу того, какие именно негативные последствия может иметь нынешний кризис, отличаются от страны к стране.
Большинство опрошенных считает: в случае российской агрессии Украину следует защищать. Иной вопрос, кто именно должен это делать? Здесь европейцы полагаются в основном на НАТО (62%) и ЕС (60%). А вот по вопросу об участии их собственной страны разброс мнений велик: от 65% положительных ответов в Польше до 20% в Финляндии, которая, как и Швеция, не является членом НАТО, поэтому в случае конфликта с Россией не может автоматически рассчитывать на поддержку Североатлантического союза. Только в Польше, Швеции и Румынии доля тех, кто считает, что их страна – вне зависимости от действий НАТО и ЕС – должна прийти на помощь Украине, превышает число тех, кто придерживается обратной точки зрения.
Другая интересная тенденция – изменившееся отношение к НАТО в Европе, отмечают эксперты ECFR. Этот союз "больше не воспринимается как синоним Соединенных Штатов. Европейцы в большей мере доверяют НАТО как инструменту защиты своих интересов, чем они доверяют США".
Действия России в отношении Украины европейцы считают потенциальным источником целого ряда угроз. Сильнее всего – от 47% в Швеции до 77% в Польше – они опасаются дальнейших проблем с ценами энергоносителей. От 45% в Швеции до опять-таки 77% опрошенных в Польше назвали среди важнейших угроз непосредственно военную акцию со стороны России. Кроме того, респонденты перечислили в качестве поводов для опасений экономический кризис, возможный приток беженцев и атаки в киберпространстве.
Большая война в Европе более не кажется ее жителям невозможной, как было еще несколько лет назад
Готовы ли жители ЕС заплатить за противостояние с Россией возможную высокую цену – прежде всего по части экономического благополучия? Поляки, шведы и румыны отвечают на этот вопрос положительно: там доля способных, назовем это так, потерпеть, чтобы остановить Путина (отмечена синим), заметно превышает число тех, кто к этому не готов (выделено красным). В Италии, Германии и Финляндии мнения разделились почти ровно пополам, а во Франции отказывающихся затянуть пояса оказалось на 10% больше, чем готовых пойти на риск.
"Путин преуспел в своем стремлении привлечь внимание Европы, – отмечают Крастев и Леонард, – но заплатил за это определенную цену: большая часть европейцев согласна с тем, что действия России представляют собой угрозу безопасности Европы в целом". Иными словами, если Кремль, как не устают повторять Владимир Путин и Сергей Лавров, хотел высказать Западу свое беспокойство и претензии по поводу безопасности в Европе, то пока ему удалось нечто иное: заставить европейцев сильнее задуматься о своей безопасности, воспринимая Россию как источник угроз.
Кто окажется слабым звеном?
Как это отразится на конкретных шагах западных политиков? Пока они продолжают призывать Кремль к дипломатическим решениям, но в разной тональности. Министр иностранных дел Великобритании Лиз Трасс в ходе визита в Москву 10 февраля до такой степени не нашла общего языка со своим российским визави Сергеем Лавровым, что тот назвал их общение "разговором немого с глухим". Шеф дипломатии Евросоюза Жозеп Боррелль направил российским лидерам послание, выдержанное в более сдержанном тоне, но по сути говорящее то же самое: Москва должна отказаться от наращивания военной группировки вокруг Украины. Опасения Запада усилились после начала крупномасштабных маневров российских и белорусских военных – недалеко от границ с Украиной.
"Подход западных политиков к России формирует целый комплекс факторов, – отмечает Алексей Кожарский. – Это и цинизм, и внутриполитический прагматизм, и наверняка искреннее желание прийти к компромиссу. Где-то присутствует, вероятно, наивное представление, что последние требования России если и завышены, то, во всяком случае, продиктованы справедливыми опасениями, и что с Москвой можно разумно договориться. Но демократии – сложно устроенные системы, которые исповедуют принцип рационального компромисса и рассчитывают, что их контрагент тоже будет вести себя подобным образом, разумно и предсказуемо. Однако в случае с авторитарными режимами, отягощёнными своими внутренними проблемами и комплексами, этот расчет зачастую не срабатывает".
С откровенно прокремлевских позиций в ходе нынешнего кризиса не выступает никто из европейских политиков. Единственное исключение – премьер-министр Венгрии Виктор Орбан, чьи отношения с Путиным можно назвать приятельскими – во всяком случае, они давно на "ты". 1 февраля Орбан провел переговоры в Кремле с российским президентом и снова был вполне однозначен в своих симпатиях.
"Орбан известен как расчетливый и весьма циничный политик, так что вряд ли это искренний приступ русофилии, – полагает Кожарский. – Вероятно, венгерский лидер хочет польстить Путину, создав видимость раскола в евроатлантическом сообществе. Это пиар-эффект, который приятен лично Путину и который российская госпропаганда будет использовать в своих целях. Взамен Орбан, разумеется, рассчитывает получить от России некоторые материальные выгоды. (по итогам нынешнего визита Венгрии обещан кредит в $2 млрд на строительство железной дороги в обход Будапешта. – РС). Это можно сравнить с тактикой Лукашенко, который, как известно, долгое время играл роль "единственного союзника Москвы" и получал "газ в обмен на поцелуи". Тут похожая ситуация, но вряд ли Орбан рискнет внести реальный раскол в евроатлантические ряды. Слишком сильно Венгрия завязана на Евросоюз, и слишком много у самого Орбана на сегодняшний день политических проблем".
Отрицает наличие серьезных проблем на "восточном фланге" НАТО и болгарский аналитик из Европейского центра Карнеги Димитр Бечев: "Противостояние вокруг Украины продемонстрировало странам Центральной и Восточной Европы ценность членства в НАТО. Не будь у них гарантий безопасности со стороны США и других союзников, страны бывшего Варшавского договора могли бы столкнуться с теми же проблемами, что и Киев".
Страны бывшего Варшавского договора могли бы столкнуться с теми же проблемами, что и Киев
А вот Европейскому союзу, похоже, придется по итогам нынешнего кризиса задуматься о пересмотре своей политики в отношении авторитарных режимов, считает Алексей Кожарский: "Изначально стратегия ЕС состояла в том, чтобы создать вокруг себя "кольцо друзей" или "зону мира и процветания". Авторитарные режимы, находящиеся по соседству, полагалось при необходимости "воспитывать" при помощи санкций, но и вовлекать их в торгово-экономические и иные связи, постепенно подталкивая к реформам. Как показало время, успешность такого подхода весьма ограниченна, а цена взаимозависимости довольно высока. Это видно, например, по тому, с какой неохотой Германия меняет свой подход к энергетическому сотрудничеству с Россией.
Сказываются и структурно-институциональные факторы. Евросоюз – запутанный конгломерат сложных систем, именуемых демократиями. Там много интересов, много "уровней игры". Персоналистские авторитарные режимы быстро учатся эти сложности использовать – путём обмана, шантажа, подкупа. Вне сомнения, ЕС нуждается в более последовательной и долговременной стратегии в отношении авторитарных режимов, поскольку последние начинают представлять всё большую угрозу его безопасности.
Но в целом евроатлантическое сообщество – слишком старая и слишком крепкая конструкция для того, чтобы развалиться без каких-то совсем уж глобальных потрясений. Внутренняя прочность демократий гораздо надежнее и долговременнее прочности авторитаризмов".
