Встать с колен, сбив с ног соседа. Большая игра Путина и Эрдогана (ВИДЕО)

Турция и Россия, наперегонки "встающие с колен" по инициативе своих президентов, стремительно расширяют свою военно-политическую активность во внешнем мире. И Москва, и Анкара уже участвуют, прямо или косвенно, в одних и тех же военных конфликтах, от Кавказа и Ближнего Востока до Северной Африки. Насколько опасной и вероятной стала угроза столкновения между ними?

В последний год Россия, кроме войны в Сирии, все глубже увязает в гражданской войне в Ливии, которая напоминает бесконечные салки с совершенно не известным исходом: там попеременно верх одерживает то одна, то другая сторона. При этом России все упорнее противостоит Турция, имеющая крайне амбициозные глобальные планы.

Все, что делает и говорит турецкий президент Реджеп Эрдоган, удивительно напоминает действия Владимира Путина. В обоих случаях, когда речь заходит о внешней политике, в основе этих заявлений и действий, как замечают многие аналитики, лежит своеобразно понимаемый национализм и то, что оба эти самоуверенных лидера понимают под "суверенными интересами своей державы". Кроме того, в обоих случаях в их решениях ясно проглядывает неприкрытая ностальгия по "великому прошлому" – либо времен СССР, либо эпохи Османской империи.

Турция, заключив союз с богатейшим Катаром, в последнее время играющим роль "ужасного ребенка" в семье нефтяных монархий Персидского залива, например, не оставляет попытки взять под контроль стратегический город Сирт, открывающий дорогу к "ливийскому нефтяному полумесяцу" (основным запасам нефти на востоке этой страны). Это подталкивает ее противников к ответным действиям, в том числе в зонах конфликтов вдоль собственных турецких границ.

Военный блок Египта, ОАЭ и Саудовской Аравии, чьи действия в Ливии активно поддерживает Кремль, сейчас не только размещает свои военные силы, в первую очередь разные прокси-формирования, на границе с Ливией, но также и на севере Сирии. Они оказывают поддержку курдским партизанам, сражающимся против Турции. Армия Египта может вмешаться в конфликт в районе сирийского Идлиба на стороне противников Реджепа Эрдогана – то есть Башара Асада, курдов, Ирана и России. Кроме того, Каир, Абу-Даби и Эр-Рияд активно пытаются сблизиться и с Багдадом, обеспокоенными ростом турецкого влияния и операциями Анкары против курдов на севере Ирака.

Как считает знаток региона, военно-политический аналитик агентства "Росбалт" Михаил Магид, в 2020 году постоянно появляются все новые признаки того, что конфликты в Сирии, Ливии и, возможно, в Северном Ираке могут слиться в одну большую ближневосточную войну – особенно с учетом того, что Россия все энергичнее противостоит турецко-катарскому натиску не только в Ливии, но так же в Сирии и на Кавказе. Смещение равновесия в ходе вспышки военных действий в одном регионе может повлечь за собой активность другой стороны в других местах, с целью восстановления равновесия или достижения победы в войне.

Свои тезисы и опасения Михаил Магид излагает в беседе с Радио Свобода:

– Турция прилагает массу усилий, чтобы расширить свое внешнеполитическое и внешнее военное влияние. Речь идет о турецких операциях в Ливии, Сирии, северном Ираке и не только. В то же время, например, Эрдоган недавно вернул статус мечети знаменитому собору Святой Софии в Стамбуле, которая теперь официально называется Большая мечеть Айя-София. Связаны ли между собой все эти последние события? И если да, как объяснить такой всплеск турецкой активности?

– Эти события непосредственно все связаны между собой, и прежде всего катящимя вниз рейтингом Эрдогана у собственного населения. Его авторитет и популярность в Турции, согласно данным социологических опросов, падают ровно по тем же причинам, по которым падают популярность Дональда Трампа, Владимира Путина, Биньямина Нетаньяху и многих других государственных лидеров. Это – мировой экономический кризис и коронавирус. Хотя в Турции экономические трудности начались еще раньше. Реджеп Эрдоган ищет способы, как восстановить свой падающий авторитет, потому что, если бы выборы в Турции проходили сейчас, он бы проиграл мэрам Анкары и Стамбула, представителям оппозиционной Республиканской партии. И Эрдоган пытается найти ответ в сфере военно-патриотической пропаганды.

Решение о придании Айя-Софии статуса мечети было поддержано 70 процентами турок. И это не просто популистский акт, это ядро его политики, это символ, одновременно и религиозный, и военный, потому что этот архитектурный памятник, как и весь Константинополь когда-то, был взят силой турецкого оружия. Это сигнал, что вот "мы вернулись, мы Османская империя, мы великая держава". Соответственно, все это часть его наступательной доктрины.

Если мы посмотрим на другие элементы этой доктрины, то увидим, что военные действия Эрдогана в Ливии поддерживают 60 процентов турок, антикурдские операции Эрдогана – примерно три четверти турок. Несмотря на то, то эти операции сопровождаются массовым бегством курдского гражданского населения, бессудными убийствами и другими актами этнического террора со стороны турецкой армии и их прокси. И, к сожалению, Эрдоган имеет определенные шансы на успех, для того чтобы использовать эти события как способ восстановления своей популярности. Нужно отметить в этой связи, что этим мотивы очень легко понять жителям России – нам отлично знакомо то, как государство пытается компенсировать падение популярности правителя путем внешней военно-политической активности.

– Да, как раз и напрашивается сравнение с Россией. Турция, как и Россия, "встает с колен". Но, видимо, все-таки делают они это по-разному, различий больше, чем сходств? Или нет?

– Есть и различия, есть и сходство. В России этот процесс все-таки начался раньше. Когда в 2014 году российские военные вторглись в Украину, а потом Москва вмешалась в военный конфликт в Сирии, то изначально эти действия Владимира Путина, в общем, тоже пользовались достаточно большой популярностью, и они подняли рейтинги Кремля. Но дальше начались проблемы, потому что в стране продолжались экономические трудности, и со временем эти вещи и идеи утратили популярность. Сейчас, согласно опросам того же Левада-центра, небольшое, но все-таки большинство российского населения выступает против военной поддержки самопровозглашенных республик в Украине. И абсолютное большинство выступает против войны в Сирии. И вот в этом наблюдается разница: в России власть вообще не очень сейчас афиширует военные действия в Сирии и тем более в Ливии. Путин даже несколько раз объявлял о выводе войск из Сирии, хотя они по-прежнему там действуют. В этом смысле положение у Эрдогана несколько лучше, если так можно сказать, потому что его военные операции за границей сейчас как раз популярны.

– Вернемся к событиям на Большом Ближнем Востоке. Многие политики и аналитики в мире опасались в последние месяцы развертывания военных действий вокруг ливийского города Сирт, в районе "нефтяного полумесяца" и военной базы Аль-Джуфра. Египет выступил с угрозами в адрес Анкары и протурецкого правительства в Триполи, а Россия разместила там своих военных и боевые самолеты. Мы с вами об этом уже говорили. Сейчас в Ливии относительное затишье, стороны, похоже, избегают столкновений, но есть ли какие-то перемены? И существует ли угроза военного столкновения сейчас?

– Действительно, Ливия сейчас разделена: на западе укрепилось протурецкое, но международно признанное Правительство национального согласия (ПНС), а на востоке сумел закрепиться Халифа Хафтар, которого поддерживает большая коалиция держав – это Россия и блок Египта, Объединенных Арабских Эмиратов и Саудовской Аравии. И эти силы сосредоточили своих военных или на ливийских границах, или даже в самой Ливии, как Россия. И угроза военного конфликта сейчас сохраняется.

Вообще все воинственные заявления, которые стороны уже могли сделать, они сделали. Теперь остается только или воевать, или все-таки заключить какое-то соглашение о разделе ливийских нефтяных и прочих богатств.

Но чем осложняется эта проблема? Тем, что этот самый так называемый "нефтяной полумесяц", или "черный полумесяц", остается под контролем Хафтара и его союзников. А Правительство национального согласия в Триполи просто вдруг лишилось возможности платить своим наемникам, да и просто государственным службам. И Триполи сейчас активно подталкивает правительство Турции к тому, чтобы оно начало все-таки военные операции вместе с ПНС, чтобы захватить Сирт и его нефтяные богатства. Так что, безусловно, угроза военного столкновения существует. Хотя по-прежнему есть и возможность того, что стороны договорятся о каком-то разделе Ливии и ее нефти.

– Другая зона противостоянии Турции и ее оппонентов, то есть режима Башара Асада, ОАЭ и России – это зона Идлиб в Сирии. Насколько велика угроза обострения там?

– А там сейчас также происходит концентрация сил с обеих сторон, именно такая, которая обычно предшествует военной конфронтации в этом регионе. С одной стороны, там сосредотачивает свои силы Асад, и там активно действуют ВКС России, которые вновь уже несколько раз бомбили позиции протурецких боевиков в Идлибе и в некоторых других районах. Более того, сейчас появилась даже информация, что туда были переброшено несколько сотен египетских военных, вооруженных легким оружием, чтобы выступить на стороне Асада. Хотя, правда, Египет опровергает эту информацию. И также есть информация о том, что ОАЭ готовы финансировать эти операции Асада и египетского президента фельдмаршала ас-Сиси, и в Ливии, и в Сирии.

Кроме того, в последнее время появились сообщения, что между Асадом и разными курдскими ополчениями ведутся переговоры о возможности совместного наступления на Идлиб. Турцию и ее союзников в Сирии, местных протурецких боевиков-исламистов, обвиняют в том, что они не выполнили условия соглашения о прекращении огня от 5 марта, и не смогли очистить некоторые районы для того, чтобы там могли свободно могли проходить транспортные конвои из разных районов Сирии. Известная стратегическая трасса М4, и ряд других районов, по-прежнему контролируются этими боевиками. И ведь со своей стороны Турция накопила там громадные военные силы. Эрдоган перебросил на север Сирии, по некоторым оценкам, более 8 тысяч единиц военной техники, и несколько десятков тысяч своих военных, в дополнение к протурецким боевикам, это целая армия, которая, возможно, превосходит всех своих тамошних оппонентов. Ну, по крайней мере, войска Башара Асада. Как мы помним, в начале марта этого года турецкие силы смогли разгромить силы Асада в районе Идлиба. То есть да, там сейчас постепенно, шаг за шагом также нарастает противостояние между теми же самыми участниками конфликта.

– А связаны ли события на Кавказе, новое недавнее обострение между Арменией и Азербайджаном, со всеми этими событиями? Может ли появиться какой-то новый фронт, по крайней мере, политического противостояния Москвы и Анкары – еще и кавказский?

– Когда в июле случились эти столкновения между Арменией и Азербайджаном, то некоторые эксперты оценивали это как типичный случай продолжения старого армяно-азербайджанского конфликта. Мы знаем, что раз в несколько лет там вспыхивают довольно серьезные бои, последний раз это было в 2016 году. Но другие эксперты выразили сомнения. Потому что на сей раз конфликт вспыхнул непосредственно на границе Армении и Азербайджана, а не в Карабахе! Причем заговорили о том, что эта вспышка военных действий угрожала Товузскому району Азербайджана, через который проходят ключевые энергетические магистрали, то есть газопровод и нефтепровод, а также и важнейшая железнодорожная линия, связывающая Азербайджан с Турцией через Грузию, минуя территорию России.

И это очень важный момент. Турция в последние годы резко сократила закупки газа у Москвы, она предпочитает, в частности, азербайджанский газ. И в Анкаре сегодня заговорили о том, что, возможно, эти события следует понимать как месть Кремля, как то, что, возможно, Россия использует союзную ей Армению, чтобы оказать давление на Турцию, и таким образом компенсировать продвижение Турции в Ливии и Сирии – дав Анкаре ответ на Кавказе. Нужно же иметь в виду то, что, если Армения является военным союзником России, то Азербайджан – это ближайший союзник Турции. И после этих событий на территории Армении проходили совместные российско-армянские учения. А Реджеп Эрдоган, в свою очередь, перебросил в Азербайджан 11 тысяч своих военных, и там в последние дни, между прочим, проходили совместные турецко-азербайджанские учения.

Я не могу сейчас судить, имелась ли с самого начала непосредственная связь этих военных действий на Южном Кавказе с событиями в Ливии или в Сирии. Но полагаю, что мы больше не можем рассматривать армяно-азербайджанский конфликт изолированно. Потому что этот конфликт, хотим мы того или нет, становится частью вот этой огромной дуги нестабильности, одним из элементов противостояния между блоками держав. Это, конечно, очень опасная ситуация.

– Подытоживая все, можно ли сказать, что в целом сейчас формируется эта упомянутая вами огромная "дуга нестабильности", охватывающая весь Большой Ближний Восток, от Ливии и до Южного Кавказа? И, в общем, формируют ее Москва и Анкара?

– Ее формируют несколько блоков. С одной стороны, это турецко-катарский блок, у которого есть свои союзники, от правительства в ливийском Триполи до Азербайджана, и с другой стороны, блок, куда входят и Москва, и объединение Египта, ОАЭ и Саудовской Аравии. И ведь нельзя забывать, что между всеми участниками последнего блока существуют довольно сложные отношения. Можно упомянуть, что и Армения, так или иначе, теперь входит в этот блок. Это, признаю, достаточно условное деление этих государств на блоки, но оно происходит. И действительно, можно сказать, что формируется общая гигантская зона противостояния разных держав – что, безусловно, повышает опасность военного их противостояния уже в большой войне, на совершенно новом уровне.

Потому что, во-первых, понятно, что любой новый опаснейший военный инцидент может случиться и в Ливии, и в Сирии, да где угодно, слишком велика территория этой зоны потенциальных конфликтов. Во-вторых, если одна из сторон, или один из этих блоков, увидит, что вроде бы терпит поражение на одном из этих "фронтов", он может попытаться это компенсировать потери продвижением на другом "фронте". Ведь в Турции некоторые эксперты заявили, что Россия может попытаться ответить на Кавказе на действия Турции в Ливии и Сирии? Гипотетически, по крайней мере, такая возможность действительно существует. Это, конечно, очень увеличивает угрозу.

Но, с другой стороны, я все-таки надеюсь на то, что большой войны не будет. Потому что она крайне невыгодна и совершенно не нужна населению и России, и Турции. И если такая страшная война, действительно, начнется, я думаю, что возможны очень серьезные внутренние протесты в обеих странах. И правители должны все-таки это учитывать. Но и кроме того, видно, что руководители России и Турции хотят избежать большой конфронтации, это заметно, что они стараются смягчать напряжение время от времени. Но все же, когда одновременно "встают с колен" две соседние державы, и их интересы явно противостоят друг другу на трех или более "фронтах", конечно, это очень опасно.

– И главное, не будем забывать, что Турция – член НАТО. И в этих обстоятельствах весьма важно, какую позицию займут НАТО и в первую очередь Соединенные Штаты. Потому что пока сигналы весьма противоречивы. Вроде бы до сих пор администрация Дональда Трампа поддерживала Реджепа Эрдогана и даже поощряла его, например, сдерживая Египет в Ливии. Но, с другой стороны, Белый дом сейчас занят только президентскими выборами в ноябре. И Вашингтон, наверное, пытается сделать многое, чтобы никаких новых боев до этого момента нигде, в регионах, о которых мы говорим, не случилось.

– Да, именно так обстоят дела, верно. Но это и одна из проблем: что, с одной стороны, вроде США подталкивают Эрдогана к какой-то активности и даже сдерживают его противников, а с другой стороны, администрация Трампа пытается, наоборот, заморозить все эти конфликты, опасаясь, что их непредсказуемое развитие может повлиять на выборы в США. И проблема здесь именно в том, что Белый дом посылает всем очень противоречивые сигналы. Это делает ситуацию менее ясной и повышает неопределенность во всей этой большой игре.