ГУЛАГ в голове. Что случилось с сыном Никиты Хрущева?

"Он отказался надевать смирительную рубашку коммунизма, даже если это грозило возможной смертью. В этом смысле он был первым советским диссидентом". К такому выводу приходит Нина Хрущева, написавшая книгу о своем деде – Леониде Хрущеве, летчике, пропавшем без вести в 1943 году. Своим дедом Нина всегда считала Никиту Сергеевича Хрущева, который удочерил ее мать, Юлию, после гибели Леонида. Мать Юлии, Любовь Сизых, в том же 1943 году была арестована НКВД, и девочку воспитывали Никита Хрущев и его жена Нина Петровна как свою собственную дочь.

О пропавшем без вести Леониде в семье не было принято говорить. В 1981 году бывший сталинский нарком иностранных дел Вячеслав Молотов сообщил Нине Хрущевой, что Леонид был предателем, "сотрудничал с фашистами". Прошло несколько лет, и история о том, что Леонид Хрущев не погиб, а сбежал к немцам, стала появляться в печати. О том, что "Леонид активно сотрудничал в плену с фашистами", написал член ГКЧП, бывший министр обороны Дмитрий Язов. Две серии телесериала "Звезда эпохи" были посвящены предательству Леонида, его последующему пленению советскими войсками и смертному приговору. Старший Хрущев в этом фильме рыдал и колотил сына за предательство. Появились и другие публикации, в которых Леонида Хрущева обвиняли в убийстве человека во время игры в "русскую рулетку", а также в том, что он был членом орудовавшей в Киеве банды. Возникла версия, что Никита Хрущев разоблачил культ личности Сталина, чтобы отомстить ему за расстрелянного сына.

Юлия Хрущева пыталась отстоять в судах честь своего отца, однако добиться справедливости в России не удалось, дело отправилось в Страсбургский суд, где ждет рассмотрения до сих пор. Юлия Леонидовна погибла в 2017 году.

Что же произошло с Леонидом Хрущевым, есть ли крупица истины в слухах о его предательстве или преступлениях? Нина Хрущева встречалась с людьми, знавшими Леонида, с его друзьями, однополчанами, гражданской женой Любовью Сизых, прожившей 102 года, изучала архивные документы и написала книгу "Пропавший сын Хрущева". Английская версия появилась 5 лет назад в США, где с 1991 года живет Нина Хрущева, перевод на русский язык, значительно дополненный, вышел в апреле 2019 года в московском издательстве "АИРО-XXI".

Все документы, которые нашла Нина Хрущева, подтверждают, что летчик Леонид Хрущев погиб в 1943-м под Жиздрой, выполняя боевое задание. Не было никакого предательства, никаких убийств и прочих преступлений. Останки его не были найдены, в 1960 году первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущёв отдал распоряжение возобновить поиски, однако операция, за которую отвечал маршал авиации Владимир Судец, оказалась безуспешной.

Отношения Никиты Хрущева с сыном всегда были сложными. Леонид считал себя московским денди и "космополитом" в пору, когда слово "космополитизм" было ругательством. "Сегодня, – пишет Нина Хрущева, – ему легко могли бы поставить диагноз "синдром дефицита внимания" и гиперактивности. Или сочли бы "адреналиновым наркоманом" – отсюда его пьянящая страсть к скорости". Но главное, что Леонид, в отличие от своего отца, был бунтовщиком, не верившим в дело коммунизма и не почитавшим Сталина.

Книга Нины Хрущевой – не только о Леониде. Это воспоминания о жизни Никиты Хрущева после того, как Брежнев отправил его на пенсию, рассказ о судьбе его родственников, размышления о сегодняшнем политическом климате в России.

Подзаголовок книги – "ГУЛАГ в головах". Нина Хрущева пишет о временах, когда "многие добровольно отказались от свободы в обмен на путинские гарантии "стабильности и порядка", что я воспринимала как новую форму ГУЛАГа – не место с колючей проволокой и охранниками на вышках, а ГУЛАГ русского сознания, невидимую тюрьму внутри всех нас… Эта книга – это ещё и попытка понять мою страну, где ГУЛАГ – всё ещё состояние ума, а не только физическая реальность".

О судьбе Леонида и о том, как и почему возникла и продолжается кампания клеветы, – разговор с Ниной Хрущевой, профессором университета New School в Нью-Йорке. В 2019 в США вышла ее новая книга In Putin`s footsteps ("По стопам Путина").

– Нина Львовна, вы считаете, что за потоком клеветы о судьбе Леонида Хрущева стоит один центр – КГБ, а потом ФСБ – или это просто нагромождение случайностей?

– Нет, я пишу, что ГУЛАГ в головах. Это, конечно, грубое обобщение, но, поскольку русский человек любит власть, то реформаторы типа Хрущева и Горбачева, которые эту власть расшатывают и разваливают, становятся для него национальными предателями. Национальному характеру, сформировавшемуся под жесткой рукой власти, Хрущев, который не выглядит как власть, раз он пытается разговаривать с людьми, вместо того чтобы указывать им, что делать, может представляться национальным антигероем. А с Леонидом дальше уже легко. Если мы берем Сталина за абсолютную власть, то его сын геройски погиб. Значит, сын Хрущева предатель. Поскольку Хрущев хотел менять систему, которая возвышала Россию, то его сын тоже будет прогнивший, и самое легкое – сделать из него предателя.

– Но вы считаете, что Кремль использует историю Леонида как политический инструмент?

– Я и Кремль не обвиняю в этом прямо. Просто при этом Кремле появилась возможность социально-политической поддержки таких историй. Кремль не распространяет их сам по себе. Но, когда их распространяет Язов, который еще недавно считался предателем, так как участвовал в путче, Кремль забирает у него ярлык предателя и дает ему орден и таким образом поддерживает распространение этих историй. В русском издании книги меня попросили убрать практически все упоминания о Путине. По-английски эта книжка еще и антипутинская, а по-русски больше историческая. Если Кремль даже не виноват напрямую, то эту сталинскую формулу поддерживает во многих направлениях. В своей речи после взятия Крыма в марте 2014 года Путин сказал, что это Хрущев виноват и отдал Крым, в частности потому, что замаливал грехи за массовые репрессии. Совершенно идиотическая формула, потому что массовые репрессии не были идеей Хрущева, они были идеей того Сталина, про которого Путин плохо не говорит. Так что это такая сплетенная русская формула, где и политика, и социальное сознание сливаются в одно, и реформатор в этой формуле никогда не герой.

– Но родилась эта история о вымышленном предательстве Леонида все-таки в недрах КГБ. Вы узнали о ней от Молотова в 1981 году, а он сослался на КГБ. И они начали разрабатывать этот миф очень давно.

– Да, историк Рой Медведев об этом говорил. В 1968 году, когда Сталину исполнялось 90 лет, Леонид Брежнев хотел его вернуть на советский щит. Суслов, который отвечал за идеологию, был большим сторонником этой идеи. Потом, правда, от нее отказались, поскольку испугались, что Советский Союз будет плохо выглядеть в глазах братских коммунистических партий. А партийные лекторы, связанные или не связанные с КГБ, стали запускать утки про Хрущева на встречах в партийных уголках по всей стране. Такая была ползучая дезинформация и дискредитация Хрущева. Имя его не упоминалось, со страниц "Правды" его дискредитировать было нельзя, и его дискредитировали ползучей дезинформацией. Сегодня мы видим по всему миру российскую дезинформацию, исполняющую ту же работу – представить врага в плохом свете, но не совсем открыто.

– Ваша семья много лет пыталась добиться прекращения потока клеветы. До сих пор дело находится в Европейском суде. Есть ли у вас надежда, что судебное решение положит этому конец?

– У меня никогда не было надежд, что это будет. Прекрасно, что моя мама занялась этим делом в середине 2000-х годов, после того как стало появляться все больше ужасных историй о том, что Леонид не погиб 11 марта 1943 года во время боя, а специально разбился, потом на веревке утащил свой самолет к фашистам через брянские леса, в которых и человеку-то пройти невозможно, не говоря уж об огромном самолете. Это было в начале правления Путина, когда Язов получил награду. Моя мама подала в суд на эти публикации и на Первый канал, где вышел сериал "Звезда эпохи". Документальные фильмы тоже стали появляться о том, что якобы Леонид был предателем, иначе зачем тогда было Хрущеву развенчивать Сталина. Судов было много, они были разные. Нужно было сначала доказать, что Леонид – сын Хрущева. Он родился в Украине и был Хрущов. Папа его в Украине был не Никита Хрущев, а Микита Хрущов, нужно было доказывать через лингвистический институт в Москве, что Хрущев и Хрущов – это просто разная орфография. Потом оказалось, что в лингвистическом институте не было печати с двуглавым орлом, поэтому заключение не было признано. Как говорила моя мама, это абсолютно кафкианская история. Один раз им объяснили, что это дело нельзя принять, потому что Хрущевы, как Стюарты, – государственные фигуры, которые не имеют права на частную жизнь. Долго эта история продолжалась, и в начале 2010-х годов мама подала в Страсбургский суд, когда ясно было, что уже никаких надежд в России нет. Потрясающее, символическое название дела – "Хрущев против России". Это дело там лежит и, думаю, никогда не решится. Мама поехала туда в 2012 году, и клерк, очень милая женщина, сказала: у нас столько дел, а ваше дело – политическое, еще нужно долго работать. Конечно, другие политические дела решаются, дело Ходорковского, дело Навального – это все важные дела сегодняшнего дня, а Хрущев – это уже история. Так что это дело лежит в Страсбурге как историческая метафора. Я не думаю, что это когда-нибудь будет разрешено. Культура всегда говорит правду о политике, Эрнст Неизвестный сделал памятник Хрущеву на Новодевичьем кладбище, он там между белой скалой и черной, между реформатором и реакционером. И это дело в Страсбурге так и останется, как символ того, что Россия болтается между революцией и тоталитаризмом.

– Распространению бредовых слухов невольно помогло отношение самого Никиты Хрущева к своему сыну, которого он не воспринимал как героя и не говорил о нем. Почему Хрущев так относился к Леониду?

​– Уже через много лет после того, как Леонид погиб, он сказал Степану Микояну, тоже летчику, другу Леонида: "Непутевый был". Он хотел, чтобы Леонид был строителем коммунизма. А Леонид никакого коммунизма строить не хотел, никакого энтузиазма у него по этому поводу не было. Василий Сталин не был энтузиастом строительства коммунизма, не был и Степан Микоян. Родители, строили коммунизм, но это совершенно не значит, что их дети с таким же придыханием к этому относились. Леонид, с моей точки зрения, не просто не относился с придыханием, он даже не хотел врать по этому поводу, никакого вида не делал. Часто привилегированные дети отказываются от идей своих родителей, но он даже не хотел претендовать. Поэтому для меня он был очень интересной фигурой. Я даже у Степана Микояна спросила: "А вы-то как к коммунизму относились?" Он говорит: "Я относился как все". – "Вы тоже так верили, летали за Сталина, за коммунизм?" – "Нет, делал вид". А Леонид никогда не делал вид. Я думаю, что для Никиты Сергеевича, который искренне верил в коммунизм до последней минуты своей жизни, это была большая трагедия. Ведь это был его первый сын, которого он собирался оставить наследником, нести знамя Ленина. Леонид никакого знамени нести не хотел, учился плохо. Вообще, у меня нет точного доказательства, но я думаю, что Леонид по своему характеру был, как мы сегодня говорим, "адреналиновым наркоманом". И у него, наверное, был дефицит внимания. Для Никиты Сергеевича это была большая проблема, потому что Леонид был непослушным, не следовал правилам, учился плохо, ездил по лестницам на велосипеде, когда ему еще 12 лет было. Бабушка Нина моей маме сказала когда-то: "Сколько крови мне твой отец испортил, мне не испортил ни один из родных детей". Родные дети приспосабливались к системе, а Леонид не приспосабливался. Для Никиты Сергеевича это была ужасная трагедия. Моя тетя Рада, дочь Никиты Сергеевича, сказала, что они ссорились из-за того, что Леонид не идеальный. На самом деле они были очень похожи, с ее точки зрения, оба они были обаятельные, с очень сильной волей, оба хотели, чтобы было так, как они хотят, никак по-другому. Это был такой идеальный конфликт отцов и детей. Дома об этом никогда не говорили, Леонид погиб, моя мама была удочерена старшими Хрущевыми, про Леонида никогда никто не разговаривал именно потому, что он не был идеальным коммунистом. Я хотела эту историю рассказать, потому что этот конфликт отцов и детей в хрущевской семье был закатан под ковер, это был скелет в шкафу, о котором никто не должен говорить. На самом деле ничего страшного Леонид не делал, он только не был идеальным коммунистом в то время, когда от тебя требовалось быть идеальным коммунистом. Это было в середине 30-х годов, когда любое антикоммунистическое, антисоветское высказывание могло быть чревато страшными последствиями, которых Леонид избежал. Я думаю, что для его отца это были постоянные волнения.

– При этом Леонид вел себя как типичный представитель золотой молодежи, такой плейбой, который ухаживает за балеринами...

​– Абсолютно. Все дети были довольно испорченны и избалованны. Они пошли на войну, все были героями – и сын Сталина, и сыновья Микояна, и сын Щербакова, и Булганина. Но они, безусловно, все были золотой молодежью. Единственный случай, кому это не сошло с рук, – это был Леонид, именно потому, что он еще отказывался делать вид, что он коммунист по призванию. Он вида не делал, в истории не заслужил покрытия, а все его недостатки получили политический оттенок.

– Чувствуется, что вы недоброжелательно относитесь к гражданской жене Леонида – Любови Сизых, к вашей биологической бабушке, которая прожила очень долгую жизнь. Почему вы не симпатизируете ей, несмотря на ее трагическую судьбу? Потому что считаете ее стукачкой, находите вульгарной?

– Я не считаю, что она вульгарная, я, по-моему, так не пишу.

– Это я между строк прочел.

– Про стукачку тоже не знаю. Ее завербовали после лагеря, как стукачку, она рассказывала, что пять лет была завербованной, но никогда ни на кого не стучала. Я говорила со многими людьми, включая Евгению Семеновну Гинзбург, которая написала великую книжку "Крутой маршрут", и они говорили, что если тебя завербовали, ты не стучать не можешь, иначе дальше пойдешь умирать. Я очень аккуратно пытаюсь рассказать эту историю, потому что Люба действительно прожила трагическую жизнь, судьба ее была нелегкой, и были причины, почему она так себя вела. Но, в отличие от Леонида, Люба была готова врать в этой системе все, что угодно. Если система требовала от нее быть спортсменкой и комсомолкой, она была спортсменкой и комсомолкой. Если был призыв летать, то она будет летать. Партия сказала "надо", комсомол ответил "есть". Это было ее покрытие, это был ее фасад. И когда я начала раскапывать этот фасад, к которому я очень хорошо относилась сначала, потому что это был довольно героический фасад, оказалось, что это то же самое, что и вся советская власть: ткнешь пальцем, и за этим страшное количество вранья. Советская власть говорила, что жить стало лучше, жить стало веселее, а в это время люди умирали, и в Любиной жизни было примерно то же самое. Но она, безусловно, была жертвой этого режима. Она всегда рассказывала, что была замужем за Леонидом Хрущевым, вдовой сына Хрущева, а потом оказалось, что они на самом деле никогда и не были официально женаты. Это было большое вранье. Поэтому мое заключение о ней не положительное. Но это не значит, что я не восхищаюсь ее характером, не жалею ее. Конечно, в более нормальной системе она могла бы стать важной, заметной, замечательной, как она мечтала. Но все это ушло, как говорится, в свист.

– Но эта история о свадьбе – простительный романтический вымысел. К тому же в те времена официальному браку не придавали большого значения. Сам Никита Хрущев и его жена не заключили официальный брак.

​– Он не заключили его в 20-х годах, когда, по завету Надежды Крупской, это все считалось пережитками прошлого. Люба не заключила брак с Леонидом в 1938-м или 1939 году, когда Сталин повернул всю систему обратно в семью. И всю жизнь Люба говорила, что они были в браке. Она умерла в 2014 году, а я узнала о том, что они не были женаты, в 2010-м, то есть 62 года она говорила всем, что она вдова Хрущева. Так что я не уверена, что так уж простительна была эта ложь.

– Вы приводите в конце своей книги данные 2013 года о том, что Сталина поддерживают 50% россиян. Прошло пять лет, и мы получили новые цифры "Левада-центра". Теперь их уже 70 – еще 20% набежало. В чем тут дело?

​– Я думаю, мы можем вернуться к началу нашего разговора. Россия – страна сильной власти. Сильный руководитель, генеральный секретарь нас защитит. Как сказала мне одна подруга: "Конечно, сажали, но какие были парады!" Вот эти парады очень важны для русской ментальности. Поэтому моя книжка и называется "ГУЛАГ в головах". Оказывается, русскому человеку никакая колючая проволока не нужна, он сам этот ГУЛАГ в голове построит. Всё это непросто объяснить, но одна из причин, я думаю, что им рассказывают эту мифологию порядка, мифологию сильной руки, когда страна собирала территории, все ее уважали, стояли навытяжку. И уже никто не помнит тех, кто сидел. Моя мама однажды сказала Герману Грефу, что она дочь Никиты Сергеевича Хрущева, он ответил: "Да, очень приятно". Кто-то ему сказал: "Да, у тебя тоже родственники сидели". На что он пожал плечами: "Все сидели". Вот такое это отношение: "все сидели", и мало кто помнит, как это было ужасно. Это одна из причин 70% поддержки Сталина.

– Мне понравились слова Хрущева, которые вы приводите: "Россия как квашня с тестом, ткнешь в нее, рука пройдет до самого дна, а вынешь, глядь, опять затянулось". Это тоже об этом ГУЛАГе в голове.

– Абсолютно, да.

– Вы можете себе представить, что было бы, если бы Никита Сергеевич не был свергнут в 1964 году, а до смерти оставался у власти? Изменился бы СССР? Скажем, вторжения в Чехословакию не было бы или Хрущев поступил бы так же, как с Венгрией?

​– Есть разные варианты ответа. У Хрущева с Кеннеди складывались очень хорошие отношения, когда они сумели перейти через Карибский кризис. И некоторые аналитики в Соединенных Штатах считают, что, если бы Кеннеди не убили, Хрущева не посмели бы свергнуть и Россия пошла бы по совершенно другому пути. Но история не знает сослагательных наклонений. Мы не знаем, какой Хрущев был бы, если бы остался у власти. Моя бабушка Нина Петровна говорила: "Хрущев 1962 года – это не Хрущев 1958 года", имея в виду, что абсолютная власть коррумпирует абсолютно. Так что мы тоже не знаем, каким Хрущев мог бы стать деспотом. Я знаю, что Хрущев собирался уходить в 1965 году. Опять же мы не знаем, ушел бы он или нет, но он искренне считал, что нечего сидеть у власти так долго, система должна обновляться. Он себе готовил преемника, преемником был Фрол Козлов. Но он умер, и Хрущев потерял своего преемника. Поверить в то, что Россия пошла бы по другому пути, я не могу. Россия всегда идет по одному пути, она качается как маятник, от реформаторства к реакции. Современные российские политики по-прежнему цитируют Византийскую империю, говорят, что София Палеолог уделяла огромное внимание вопросам безопасности, то есть Россия все время идет по этому ГУЛАГом накатанному пути. Избежал бы Хрущев той же самой траектории, я не знаю. И Хрущев, и Горбачев – все, кто эту систему хотели реформировать, долго у власти не держатся. Только нереформаторы держатся долго, потому что они систему подкладывают под себя. Про 1968 год: не знаю, что сделал бы Хрущев, если бы был у власти, но когда пошли танки в Чехословакию, он был очень расстроен. Может быть, ему было стыдно за 1956 год. В 1968 году в этот день он сказал, что прошло 12 лет, а мы так ничему не научились. Переживал, что советская власть так ничему не научилась, только может кости ломать.

– Отдельная линия в вашей книге – это история публикации мемуаров Хрущева на Западе и того шока, который пережила ваша семья, когда КГБ провел в доме обыск. Это действительно было большое потрясение?

​– Вы знаете, я этого не помню совсем. Я помню, что нас периодически из дома увозили на дачу. Видимо, что-то происходило, нас паковали и увозили, чтобы мы, маленькие дети, не были свидетелями. Мама была напугана этой системой до самой смерти. Мой папа работал в Соединенных Штатах, совмещал работу шпиона и журналиста. Ему пришла в голову идея этих мемуаров, поскольку он знал, что так это делается на Западе. Он дедушку сподвигнул на то, чтобы эти мемуары надиктовывать. Но потом Никита Сергеевич отстранил моего папу, потому что папа писал не советским казенным языком, а Хрущев думал как советский аппаратчик. Когда уже эти мемуары были надиктованы, Сергей говорит, что Никита Сергеевич сам их отдал на Запад, бабушка Нина говорила, что он никогда бы в жизни не отдал, и обвиняла моего папу. Это был большой семейный раскол. Все так боялись КГБ, Сергей кивнул на моего отца, моя мама знала, что мой отец был болен, когда мемуары ушли на Запад, и этого сделать не мог. Так что это такой неразвязанный клубок. Я эту историю рассказываю так, как мне ее рассказывали мама и бабушка, то есть женскую версию. До того мы слышали только мужскую версию: то, что говорил Сергей. Я посчитала, что историю, которую я знаю, я тоже должна рассказать читателю, а дальше он будет решать, кто и как передал мемуары на Запад.

– Несмотря на то что ГУЛАГ заполняет все большее пространство в головах, в России по-прежнему свободно издаются любые книги. И меня удивили ваши слова о том, что издательство испугалось замечаний о Путине. Там есть какие-то серьезные купюры?

​– Это историческое издательство, и моя книга написана как семейная история. Я очень благодарна этому издательству, что они были заинтересованы именно в такой истории. Какие-то места, не такие уж важные, убрала. Эта книга была напечатана в 2014 году в Америке, там были политические сноски того времени. В каких-то местах я убрала имя Путина и оставила саму критику политики, или критику системы, или критику русской формулы власти. Просто для того, чтобы это историческое издательство не имело случайных проблем, которых оно абсолютно не заслуживает. Так что это не цензура в смысле ГУЛАГа, но аккуратность в том смысле, что давайте лишний раз не обидим Кремль, потому что Кремль может быть жестоким и противным.