На этой неделе 7 июля суд арестовал советника главы Роскосмоса и журналиста Ивана Сафронова по подозрению в госизмене. Материалы дела засекречены. По по версии следствия в 2012 году Сафронова завербовали спецслужбы Чехии, поэтому в 2017-м он передал им секретные сведения о военно-техническом сотрудничестве России со странами Африки и действиях российских военных на Ближнем Востоке. Якобы конечным получателем этих сведений стали Соединенные Штаты. Сафронов не признает вину и связывает обвинение со своей работой журналистом.
Послом Чехии в России в 2012 году, когда спецслужбы Чехии якобы Сафронова завербовали, был Петр Коларж. Его имя недавно упоминал министр иностранных дел Сергей Лавров, когда в середине апреля комментировал решение муниципальных властей одного из районов Праги перенести с улицы в музей памятник маршалу Ивану Коневу: "Выяснилась небезынтересная деталь, – заявил Сергей Лавров. – Как вы знаете, решение принимал муниципалитет Прага 6, который возглавляет господин Коларж. Так вот, отец этого господина Коларжа был сотрудником министерства иностранных дел Чехии, послом в США и России, а сейчас подвизается советником американской консалтинговой компании, которая готовила для чешских муниципальных деятелей заключения для обоснования для сноса монумента".
Петр Коларж называет эти слова "простой конструкцией", которая, по его мнению, призвана помочь россиянам понять, что во всем виноваты американцы. В интервью Радио Свобода бывший посол Чехии в России рассказывает о деле Сафронова и о том, как менялись в последние годы российско-чешские отношения:
– Ивана Сафронова обвинили в сотрудничестве с чешской разведкой. Как вы оцениваете эти обвинения?
Происходящее заставляет меня вспоминать политические процессы
– Мне сложно говорить об этом, потому что посол вербовкой разведчиков не занимается, а если такое происходит, то дипломатического представителя в известность не ставят. Но при этом я не вижу в случившемся рациональность. В то время, когда я был послом, у России и Чехии были довольно неплохие отношения. В то время еще обсуждалось сотрудничество, результатом которого была бы помощь России в модернизации экономики, что позволило бы стране меньше зависеть от экспорта полезных ископаемых. А Чешская Республика как член Европейского союза была очень на этом поле активна. В то время у нас не было оснований стремиться нарушить имевшееся положение вещей.
– Но, по версии следствия, передача информации произошла позже, в 2017 году, после аннексии Крыма и когда были введены санкции.
– Я об этом знаю мало, но кажется, что целью является преследование журналиста. По какой-то причине он стал козлом отпущения или даже своего рода предостережением для кого-то… наверное, для нас, не знаю. Я его никогда не видел, не помню, чтобы я с ним встречался, – к нам на приемы в посольство по случаю государственных праздников приходило очень много людей, но я его не встречал. Помимо этого, я пытался проверить – в том числе и у своих бывших коллег, не общались ли мы когда-нибудь с Сафроновым, но действительно ни я, ни никто из моих ближайших сотрудников такого не помнит.
– В последнее время отношения между Прагой и Москвой были очень напряженными, связано это было с ситуацией вокруг памятника маршалу Ивану Коневу – об этой связи по крайней мере заявляют представители Кремля и российского МИДа. Можно ли рассматривать произошедшее как продолжение истории напряженных двухсторонних отношений?
– Я не могу серьезно ответить на этот вопрос, потому что я не вижу никаких взаимосвязей. Единственное, о чем можно говорить в данной ситуации, что арест мог быть реваншем, напоминающим 1950-е годы. Происходящее заставляет меня вспоминать политические процессы, когда кого-то обвиняли в чем-то, чего человек не совершал, чтобы потом его могли показательно наказать или даже казнить. О связи этого журналиста с Чешской Республикой мне неизвестно. В случае, если это каким-то образом связано с ситуацией, которая произошла с Коневым, это сконструировано российской стороной. А обвиненный человек в этом смысле невиновен, ничего не делал и должен стать жертвой, положенной на алтарь нынешней политики России. И это печально.
– Сергей Лавров в одном из своих недавних высказываний касательно переноса статуи маршала Конева сказал, что вы инициировали этот процесс. Как вы эти слова расцениваете?
– Я видел это заявление. Это такая простая конструкция, которая, видимо, должна помочь понять россиянам, что происходит, потому что во всем всегда виноваты американцы. Это современный российский нарратив. Но я бы в этой связи хотел бы напомнить российской стороне и министру Лаврову, что у нас все еще представительная демократия, а статую не убирает староста Праги 6 Ондржей Коларж. Это решение принимали все депутаты муниципалитета, и оно стало основанием для того, чтобы статую сняли с постамента, переместили в депозитарии и в будущем установили в Музее памяти XX века или на Ольшанском кладбище. Сейчас об этом ведут переговоры. То есть на месте более соответствующем, и где можно обеспечить ей лучшую охрану. Насколько мне известно, действия моего сына были направлены в первую очередь на то, чтобы статуя все-таки оставалась на своем месте, по его инициативе появились таблички с более подробной информацией о действиях маршала, и они были призваны удовлетворить требования противников памятника. Этого оказалось недостаточно. Потом он предлагал послу России в Чехии забрать статую, от этого довольно агрессивно отказались. И только потом этот вопрос был вынесен на голосование муниципальных депутатов. Я в этом не принимал никакого участия. Это бессмысленная конструкция.
– Вы говорили, что в 2012 году отношения Чехии и России были совершенно иными. Как развивались эти отношения в дальнейшем и что стало причиной их ухудшения, ведь за последние восемь лет произошло много событий?
Стиль Путина – беспрерывная конфронтация и осложнение международных отношений
– Я приехал послом в Москву осенью 2010 года. В это время – несмотря на то, что произошло за год до этого в Грузии, – Запад считал, что отношения с Россией можно восстановить и развивать. Президент США Барак Обама тогда обнародовал концепцию перезагрузки отношений, Европейский союз предлагал сотрудничество в области модернизации российской экономики, а делегации летали в Москву одна за другой для определения областей, в которых можно оказать помощь, для поиска возможностей сотрудничества. Все это выглядело довольно обнадеживающе. Да и развитие в самой России давало основания для надежды: эмансипация среднего класса, которая привела к росту демократии и самоуверенности россиян, особенно живущих в развивающихся больших городах. В какой-то момент даже казалось, что произойдет мирная революция – возникло "белоленточное движение". Речь шла о молодых, уверенных в себе россиянах, которые имели стабильное положение в обществе, и им было что терять, как было видно на демонстрациях. Эти люди хотели, чтобы Россия превратилась в нормальную страну, в которой есть верховенство права, где не фальсифицируют выборы, где можно верить в будущее и нет необходимости эмигрировать, вывозить средства за границу и перевозить туда семьи, что это просто будет страна, в которой всем живется хорошо.
– Но потом стало понятно, что это не будет иметь продолжения.
– Что произошло потом… у меня складывается впечатление, что нынешний президент Владимир Путин, который тогда был премьер-министром, из той ситуации сделал выводы, что либерализация не в его интересах. Потом он с Медведевым поменялся местами. И когда это произошло, Путин начал внедрять свое видение, то, что в свое время обозначил на Мюнхенской конференции по безопасности в 2007 году. Тем не менее, мы надеялись, что после Грузии российское вторжение на территории других государств не произойдет, но в 2014 году случилась Украина. И с этого времени все плохо. Последовала Сирия, сейчас Россия уже в Ливии. Просто стиль Путина – беспрерывная конфронтация и осложнение международных отношений посредством непосредственного участия. Это производит впечатление, как будто не повзрослевший человек забежал в песочницу и начал находящимся там сносить ногой куличики, кричать и галдеть – в общем, странно себя вести, злить всех окружающих. Поэтому после Украины Запад наконец принял решение, что отступать больше не будет, что не будет давать Путину повода снова проверить, куда он может быть допущен. Поэтому был введен санкционный режим, поэтому его постоянно продлевают, по этой же причине страны Атлантического союза наконец восприняли как факт, что в официальной военной доктрине России НАТО обозначено как главная угроза для России. Это означает, что нас воспринимают как врага и мы вынуждены начать вести себя в соответствии с этим. То, что усиливается режим сдерживания военной силы России, возможной агрессии с ее стороны, является фактом. Сегодня уже очевидно, что украинские события должны были произойти раньше, сразу после Грузии, но мы пытались это сдерживать политикой шагов навстречу. Россия, к сожалению, это интерпретировала по-своему.
После преступления должно было прийти наказание. Наверное, нам не стоило было быть такими мягкими. Теперь мы вынуждены решать ситуацию не так, как мы себе это в свое время представляли. Я раньше верил в более обширное и глубокое сотрудничество. Одно время я даже верил, что Россия станет нашим союзником. Но в Москве выбрали политику конфронтации и разделения Запада. К сожалению, это уже реальность, но люди Путина оценили, что военным и экономическим путем не обыграют Запад, и был выбран путь гибридной войны, использования дезинформации, постоянной инфильтрации Запада своими доктринами и своими нарративами, использования в своих целях союзников на Западе, даже тех, кто занимает, как президент Чехии, высокие посты. Все эти вещи не приводят к нормальным отношениям и сотрудничеству. Мое видение ситуации таково, что мы должны дать России время, но при этом должны быть подготовленными (я имею в виду Запад) и не поддаваться на попытки ослабить нас и разделить. У нас и без того немало внутренних проблем. Какие-либо попытки помочь России в прошлом всегда интерпретировались как неуместное вмешательство во внутренние дела. Но я верю, что Россия со временем придет к мысли, что с Западом лучше быть союзником и не конфликтовать. Думаю, рано или поздно это произойдет, и я надеюсь, что доживу до этого.
