Против потомственного донского казака возбуждено уголовное дело по статье 282.1 УК РФ. "Организацию экстремистского сообщества" следственные органы увидели в мемориале об истории казачества, который находится в станице Еланской Ростовской области. Мемориал, а также аналогичный музей в подмосковном Подольске, создал и содержит бизнесмен Владимир Мелихов. Это уже не первое его уголовное дело. Сам Мелихов уверен, что воссоздает историческую правду о геноциде казачества.
Сегодня станица Еланская сохранила только название: посреди широких просторов стоит одиноко Никольский храм, сохранившийся с XIX века. Неподалеку всего три подворья, одно из которых принадлежит Мелихову. Оно состоит из музейного комплекса и дома, где Мелихов останавливается с семьей, когда приезжает на Дон. Казак говорит, что попытался создать такую усадьбу, какую мог бы построить его дед, если бы не случилась революция.
Казак по роду и духу
Бабушку и дедушку Мелихов вспоминает постоянно:
– Они жизнью своей показывали пример, – рассказывает он. – Ничего не говорили о чести, достоинстве, а вели себя по чести, по достоинству, и все за это их уважали. Я никогда не видел их лежащими на диване, никогда не слышал от них матерного слова и когда наказывали меня, было не страшно, а стыдно.
Дед Мелихова – коренной казак, родом с хутора Варваринского, бабушка из офицерской семьи, жила в соседнем хуторе Красный Яр. Дед спас ее, когда семью накануне выселения закрыли в амбаре. Шестнадцатилетний парень разобрал соломенную крышу и хотел всех вытащить, но сил не хватило, забрал только младшую. Несколько лет они прятались в степях, потом обосновались в городе Шахты – горняков не хватало, поэтому брали всех, закрыв глаза на биографию. Многие скитавшиеся после Гражданской войны казаки нашли там приют. В Варваринском, по словам Владимира Петровича, из ста одного человека по фамилии Мелихов осталось шестеро. Из ста двенадцати Домановых, а эту фамилию носила бабушка, осталось четверо.
– Я воспитывался среди настоящих казаков, у которых было глубокое чувство собственного достоинства. Если им человек не нравился, просто не замечали его. С дедом мы облазили все места, я знал каждую протоку. Все это создало во мне мир, который и называется родиной. Это совокупность людей, природы, традиций. Дед с бабулей заякорили меня с этой землей навек.
Из экскурсии:
Это была государственная политика, вот документ, в нем восемь пунктов, поясняющих, как поступать с казаками: истреблять, выселять, расстреливать. Не за участие в борьбе против Красной армии или режима, а за принадлежность к казачеству.
Вот документ от февраля 1919 года: "Необходимы концлагеря с полным изъятием казачьего населения с Дона". Ленин – Троцкому. Москва. Кремль. Реввоенсовет.
Вот еще приказ Ленина, где четко сказано: "Казаков истребить как класс". Это расстрельные листы. В списке под №8 – Воинов Борис Иванович, 16 лет, юнкер. Он был виновен лишь в том, что поступил в военное училище.
Политическая культура казачества
Закончив шахтинский филиал Политехнического института с золотой медалью, Владимир Мелихов по распределению попал в Подольск на цементный завод. Стал там самым молодым главным инженером, потом директором, но в 90-е вынужден был уйти и все начинать сначала. Создал частное предприятие "Станица" по производству стройматериалов. Параллельно с бизнесом занимался общественной и благотворительной работой, связанной с казачеством. Когда появились внуки, повез их на Дон знакомиться с родиной, построил там усадьбу. А вторую, похожую, создал в Подольске, построил там храм Царственных Мучеников.
Через вопрос жизни и смерти люди были вынуждены выбирать в управление лучших
– Общаясь с людьми, я увидел, что все искаженно представляют себе историю казачества, их мировоззрение, духовную жизнь. А самое главное – забыта их политическая культура. Это не песни и пляски, а умение самостоятельным сообществом организовывать людей ради достойной жизни конкретного человека вне зависимости от занимаемого им положения. Основной лозунг казаков: "Во власти лучший среди равных", по этому принципу выбирали атаманов, судей. Не по его словам, а по делам. За каждым человеком идет жизненный шлейф: как вел себя маленьким со сверстниками, как относился к жене, детям, как служил. Когда казаки выбирали атамана, вспоминали это, сравнивали и выбирали лучшего. Обиды у остальных не было: если командир негодный, то в атаке он уничтожит их всех. Через вопрос жизни и смерти люди были вынуждены выбирать в управление лучших и автоматически переносили этот принцип на мирную жизнь.
"Донские казаки в борьбе с большевиками" – так называется еланский мемориал, который был открыт в 2007 году. В Подольске музей появился через три года, он тоже посвящен антибольшевистскому сопротивлению. По словам Мелихова, правду о геноциде казачества не знают нигде, поэтому он на примерах решил рассказать о событиях ХХ века: революции, расказачивании, послевоенном геноциде. Затрагивает и реалии сегодняшнего дня.
– Нынешний этап никакого отношения к возрождению казачества не имеет, – считает казак Мелихов. – Оно подменяется новоделом, и это может стать последней точкой в геноциде. Потому что перестрелять всех невозможно, даже Сталину это не удалось, а вот предать забвению истину, заменив фальшью, возможно. Мы же показываем историческую правду, не умаляя и не возвеличивая, что сделала советская власть с казаками.
В музее два этажа: первый посвящен быту казаков, укладу их жизни, второй – исторической и политической стороне их жизни. Экспозиция рассказывает, в том числе, о таких фактах, как людоедство и трупоедство в период голодомора 30-х годов прошлого века.
Часть экспонатов – из личной коллекции Мелихова, которую он собирал с 90-х, часть покупалась, часть получена в дар. Например, музей в Сан-Франциско, созданный потомками офицеров российского морского флота, предложил за символическую сумму макеты кораблей, которые делались руками офицеров и матросов, служивших на этих кораблях во время Русско-японской войны. Но самое ценное – документы. Какие-то покупали на аукционах, что-то люди присылали из-за рубежа из семейных архивов. Так, внук последнего еще живущего конвоира его императорского величества передал в дар оригиналы документов этой элитной части. Дочь генерала Маркова, монахиня в Иерусалиме, подарила его письма, фотографии, портреты.
Из экскурсии:
В австрийском городе Лиенце захоронено около 350 казаков и членов их семей. Это те, кто не захотел жить при советском режиме, они в 1943 году с немецкими войсками прошли Европу и остановились в Лиенце. Только с Дона было 102 тысячи человек, с Кубани 90 тысяч, с Терека около 35 тысяч, еще с Калмыкии, Украины – общее число более 300 тысяч человек. С 1944 по 1947 годы англичанами и американцами оттуда было насильственно выдано СССР до 60 тысяч казаков. Им обещали статус военнопленных, но когда те сложили оружие, обманули. Большинство из них попали в ГУЛАГ, часть расстреляна.
Полтора года в судебных заседаниях
Проблемы с силовиками начались в 2007 году. Когда в Еланской открывали мемориал, в Подольске шел обыск.
– Я знал, что работаю под увеличительным стеклом, поэтому финансовую деятельность вел скрупулезно и по бизнесу, и по музею. В документах не нашли к чему придраться, поэтому [просто] арестовали и посадили на 8 месяцев в СИЗО. Поднялась общественность, СМИ – только на суд явилась тысяча человек. Отпустили из-под стражи, а после уголовное дело рассыпалось, – рассказывает Владимир Мелихов. – В 2008 году я приезжаю на Дон, занимаюсь делами, и на меня поступает заявление от депутата Госдумы Николая Коломейцева о том, что я занимаюсь пропагандой фашизма на примере предателя родины генерала Краснова. Теперь Вешенская прокуратура возбудила дело, требовали снести мемориал, мы три месяца судились, и Вешенский суд вынес постановление в нашу пользу.
Когда нахрапом взять не смогли, рассказывает Мелихов, стали выдавливать его из станицы. Пришлось судиться с лесхозом, который оспаривал границы земельного участка, местная администрация обвиняла его в подстрекательстве к экстремизму после публикации критических статей. "До 2015 года в судебных заседаниях я провел 480 дней – почти 1,5 года", – рассказывает казак.
Обвинили в экстремизме на основании содержания книг, находящихся в музее, преимущественно исторических
В 2014–2015 годах Владимир Мелихов участвовал в строительстве часовни в австрийском городе Лиенце. Когда он должен был вылететь на открытие, в аэропорту пограничники проверили паспорт и не выпустили – оказалось, что в документе вырезана страница.
– Через два дня ФСБ проводит у меня дома обыск и подбрасывает в нескольких местах пистолетные патроны. Возбуждают уголовное дело и ограничивают в свободе передвижения на целый год. Мы дошли до Верховного суда, который признал ошибку судьи, но приговор при этом все равно оставлен в силе, – рассказывает Мелихов. – До конца 2018 года меня держали на коротком поводке – нельзя было покидать пределы Московской области. Срок ограничений закончился в ноябре, я приехал в Еланскую, и в январе 2019-го новый обыск, уже в Еланской. Обвинили в экстремизме на основании содержания книг, находящихся в музее, преимущественно исторических. Их изъяли для проведения экспертизы, по результатам которой будет принято решение, предъявят мне обвинение или нет.
Мелихов утверждает, что в его высказываниях нет ни одного подстрекательства к радикальным мерам, которые расцениваются как экстремизм. Он убежден, что человеческая жизнь ценнее всего, а любой радикализм чреват кровавыми жертвами. Тем не менее, с момента открытия музея ему предъявляли уголовные обвинения и административные иски семь раз: в 2007 году, 2008-м, 2010-м, 2011-м, 2015-м, 2017-м, 2019-м.
"Любой дебил может надеть форму"
Мелихову часто приходится объяснять, кто такие настоящие казаки и что они никакого отношения не имеют к "ряженым", которые якобы пекутся о возрождении казачества. Они "напялили на голову кубанки, нашили шевроны на рукава" и назвали себя казаками. Говорит, что движение по возрождению казачества началось в середине 90-х и "сильно испугало либералов":
Настоящие казаки – это самая либеральная часть общества, а то, что сегодня происходит, – это антиказачество
– Чтобы обезопасить свою власть и воротить судьбами других по своему усмотрению, они решили подменить казачий народ неким суррогатом – Общественным реестровым казачеством. Настоящих потомков казаков стали притеснять и гнобить, а реестровые общества стали наполняться всяким сбродом. Теперь любой дебил может надеть форму, и он уже казак. Нынешняя власть уничтожает казачью самобытность, ее политическую культуру путем подмены. Мы осуждаем и организации, которые разгоняют митинги, политических активистов. Говорим, что это не казаки, потому что основа казаков – это демократия, свобода личная и деятельности, которой они могут заниматься на своей земле. Настоящие казаки – это самая либеральная часть общества, а то, что сегодня происходит, – это антиказачество, подмена и дискредитация казаков, – утверждает Владимир Мелихов.
Тем не менее в истории казачества есть моменты, которые не укладывают не только в официальное, но и в самое демократичное прочтение патриотизма. Например, когда часть казачьих войск воевала на стороне Германии во Второй мировой войне и вместе с отступающими войсками вермахта покинула Советский Союз. Этому факту посвящен отдельный зал музея (это из-за него депутат Госдумы требовал привлечь казака к ответственности за популяризацию фашизма). У Мелихова свое объяснение тех событий:
Казаки понимали, что нацистская власть ничуть не лучше большевистской
– "Предательство" – это когда несколько человек, сотня, а не сотни тысяч. С немцами уходили не военные, а гражданские: старики, женщины с детьми, больше, чем после Гражданской войны, потому что немцы, в отличие от советской власти, казаков не уничтожали. Казаки понимали, что нацистская власть ничуть не лучше большевистской, но перед ними был выбор: либо быть на 100% уничтоженными большевистской властью, либо воспользоваться шансом уйти и попытаться сохранить себя. А на тот момент другого пути уйти, кроме как с немцами, не было. Поэтому казакам пришлось выбирать между двух огней, между молотом и наковальней путь, наименее губительный для себя.
Разговоры о том, что "казачки" защищают нынешний режим и воюют с оппозицией, Владимир Мелихов называет шизой, которая активно раздувается прессой. Сам он к лидерам оппозиции относится нормально, в частности, уважает Алексея Навального за работу, которую он ведет в рамках расследований по фактам коррупции.
– В плане его политической роли – я не его "фанат", но и не его противник, – говорит казак. – Есть то, что я принимаю в его политических высказываниях, есть то, с чем я мог бы поспорить, есть и то, чему я категорически против и никогда с этим не соглашусь. У него есть определенные таланты, которые позволили сформировать довольно широкую поддержку населения. Но у него нет программы, есть только тезисы, которые должны наполниться содержанием.
Что касается нынешней власти, то позиция донского казака неизменна: "Она так же порочна, как и власть советская, унаследовав от нее самую ее суть – методы и систему подавления инакомыслия".
Только на содержание обоих музеев Владимир Мелихов тратит около пяти млн рублей ежегодно. Еще он организовал сбор средств и построил часовню в Лиенце, помог спасти кладбище русских эмигрантов в чешском городе Ольшаны. В станице Вешенской спонсирует спортивный клуб, в котором занимаются более двухсот детей и подростков. Сейчас на Кипре готовит бизнес-проект по развитию этнотуризма – на родине чиновники его завернули.
Создавая среду злобы, нетерпимости, деспотии, они создают именно такое будущее для своих детей
Школьникам и учителям из Вешек было запрещено посещать еланский музей, а руководству ближайшего санатория дана команда не рекомендовать его отдыхающим. По словам Мелихова, когда они открывали мемориал и их называли фашистами, друзья, чтобы никто не видел, приезжали посмотреть на него ночью. Через полгода стали приезжать днем, а еще через год автобусами начали привозить школьников.
– Меня часто спрашивают, зачем мне это нужно, на потраченные деньги купил бы домик в Испании. Но мне поехать на донской Ерик намного приятнее, чем лежать в комфортабельном отеле с коктейлем в руках, – говорит Мелихов. – Кроме того, наших детей тоже могут судить такие же прокуроры, судьи, как меня. Создавая среду злобы, нетерпимости, деспотии, они создают именно такое будущее для своих детей. А я хочу, чтобы мои дети жили в нормальной и в родной стране. Если меня все-таки выпрут, и дети со мной уедут, то ассимилируются, и их будет делать другая среда. Я этого не хочу. Но я не железный человек, вижу, как переживают родные. Когда меня посадили в СИЗО, дочь, зять, сын бросили престижную работу, чтобы заниматься семейным бизнесом. Чем это кончится, не знаю: сегодня патроны подбросили, завтра могут наркотики. Но если этого бояться, тогда нужно уезжать, потому что смириться – это уничтожить собственное достоинство.
