Владимир Кара-Мурза, которого, как говорится в обнародованном в четверг расследовании, дважды пытались отравить сотрудники ФСБ, уверен, что основным триггером для внесения его Кремлем в список смертельных врагов российского режима стала работа по продвижению персональных санкций против Владимира Путина и людей из его ближайшего окружения.
В четверг расследовательская группа Bellingcat и российское издание The Insider опубликовали новое расследование, из которого следует, что российского оппозиционного политика Владимира Кара-Мурзу в 2015 и 2017 годах пытались отравить люди из того же подразделения ФСБ, которое занималось отравлением Алексея Навального химическим веществом "Новичок". К такому выводу авторы расследования пришли после того, как проанализировали полученные ими данные о перелетах "команды отравителей ФСБ" и сравнили их с перелетами Кара-Мурзы, который совершал много деловых поездок по России.
Bellingcat и The Insider утверждают, что сотрудники Института криминалистики ФСБ следили за Владимиром Кара-Мурзой и перед первым, и перед вторым отравлением, оба из которых закончились его госпитализацией и комой, из которых политик смог выбраться лишь в результате профессиональных действий врачей. В расследовании говорится, что за три месяца, предшествовавших госпитализации в 2015 году, Кара-Мурзу в поездках по России по меньшей мере четыре раза сопровождали предполагаемые сотрудники ФСБ. Это были поездки в Томск, Санкт-Петербург, Калининград и Казань. Поездка в Казань состоялась с 22 по 24 мая 2015 года. Кара-Мурза и его сопровождающие вернулись в Москву менее чем за 48 часов до появления симптомов отравления. Более того, в операции по слежке и отравлению Владимира Кара-Мурзы, как утверждают Bellingcat и The Insider, участвовал Роман Мезенцев, старший офицер 2-го управления ФСБ, формально ответственного за охрану конституционного строя в России.
Ранее в серии расследований Bellingcat, The Insider, а также другие СМИ, включая Радио Свобода, показали, что ФСБ причастна сразу к нескольким отравлениям неугодных властям активистов и политиков, включая Алексея Навального, которого пытались убить ядом "Новичок" в Томске.
Все эти годы Владимир Кара-Мурза пытался найти ответы на вопросы о внезапных и резких ухудшениях состояния своего здоровья не только в России, но и в США, куда были отправлены на анализ его биоматериалы. С помощью судебного иска он добился решения о выдаче ему материалов ФБР, которые могли бы пролить свет на то, каким ядом он был отравлен, однако американское ведомство пока не торопится раскрывать самые важные из документов, в которых мог бы содержаться ответ на этот вопрос.
Сразу после публикации нового расследования Радио Свобода поговорило с Владимиром Кара-Мурзой о том, как он оценивает его результаты, стали ли они для него неожиданными и собирается ли он предпринимать какие-то действия в правовом поле с помощью новой полученной информации.
– Как вашими глазами виделось это расследование? Как оно происходило?
– Во-первых, я хочу сказать огромное спасибо Bellingcat и The Insider, Христо Грозеву и Роману Доброхотову, за ту работу, которую они проделали. За работу, которую должен был бы делать Следственный комитет Российской Федерации, который мне до сих пор даже не ответил по поводу возбуждения уголовного дела по факту двух покушений на жизнь российского гражданина на российской территории. И за работу, сделанную за американское ФБР, которое, получив после отравления образцы моих биоматериалов, потом засекретило результаты анализов. В Bellingcat смогли сделать то, что не смогли, а точнее не захотели сделать эти две государственные следственные службы. Это настоящая независимая расследовательская журналистика, какой она должна быть. Это первое, что я хочу сказать.
Одно дело – понимать головой, и другое – когда тебе показывают фотографии людей, которые хотели тебя убить
Второе… Я, наверное, не опишу словами ту гамму эмоций, которые я ощутил в последние дни, когда они мне показали результаты своего расследования. Одно дело понимать головой, что тебя пытались убить, тут у меня не было сомнений с самого начала, было очевидно, что это намеренные отравления, что их целью было убить и что их причиной была моя многолетняя работа по продвижению персональных западных санкций против коррупционеров и нарушителей прав человека в ближнем окружении Владимира Путина. Это было понятно сразу, и я думаю, что даже те кремлевские пропагандисты, которые что-то там рассказывали про алкоголь или антидепрессанты, тоже прекрасно все понимали. Но одно дело – понимать головой, и другое – когда тебе показывают фотографии, называют имена и фамилии, должности, места работы конкретных людей, которые лично меня пытались убить. Сегодня мы звонили вместе с Христо Грозевым и Романом Доброхотовым господину Мезенцеву. Роман Михайлович Мезенцев – один из руководителей 2-й службы ФСБ, службы по защите конституционного строя. Он, я должен сказать, польщен таким уровнем внимания. На сегодняшний день из всех расследований Bellingcat по отравлениям это наиболее высокопоставленный представитель ФСБ, который лично участвовал в организации этих покушений, он ездил со мной в Калининград весной 2015 года. Я ему позвонил, уточнил сначала, Роман ли Михайлович у телефона. Получив утвердительный ответ, я представился сам, сказал, зачем я звоню, он положил трубку. Я думаю, что после декабрьского разговора Алексея Навального с господином Кудрявцевым, когда весь мир узнал, как у нас сотрудники ФСБ ездят и мажут трусы "Новичком", понятно, что они уже больше не будут ни с кем разговаривать по телефону.
У меня какое-то совершенно оруэлловское ощущение. В романе "1984" было "министерство мира", которое вело войны, "министерство правды", которое занималось пропагандой. У нас в России сегодня служба ФСБ по защите конституционного строя занимается организацией политических убийств, а Институт криминалистики ФСБ, так называемый НИИ-2, который должен противодействовать использованию химического оружия, сам это химическое оружие использует, чтобы убивать политических оппонентов нынешнего режима.
– После отравлений 2015 и 2017 года вы уже были уверены, что это ФСБ, или у вас были какие-то другие версии, которые отпали только сейчас?
– Я историк, я прекрасно знаю, что это за организация, что она занимается этим на протяжении десятилетий. Была еще печально известная лаборатория Майрановского в НКВД в 30-е годы. Все знают, например, что травили Георгия Маркова уколом зонтика в Лондоне, травили Александра Солженицына, Владимира Войновича в 70-е годы. Метод давний, и понятно, кто его использует, поэтому понятно было с самого начала. Как мы знаем, при Путине этот метод просто расцвел, они его поставили на широкий поток. Список людей уже просто огромный, и он, на самом деле, еще больше, чем мы знали: благодаря расследованиям Bellingcat мы узнаем об отравлениях, о которых даже не подозревали. Все знают про Юрия Щекочихина, про Анну Политковскую, которую пытались отравить за 2 года до того, как ее убили. Все знают про Александра Литвиненко, про Скрипалей, про Алексея Навального, про мои два случая. Но, оказывается, случаев, о которых даже никто не подозревал, гораздо больше. И да, за всем этим стоит та же самая "замечательная" в кавычках организация, находящаяся на Лубянской площади. Ничто не ново под луной. Даже та 2-я служба, которую мы упоминали и которая непосредственно участвовала в покушении на меня, это прямой преемник печально знаменитого 5-го управления КГБ, созданного в свое время Андроповым именно для борьбы с политическим инакомыслием в Советском Союзе. Годы идут, а по большому счету ничего не меняется.
– Вспомнили ли вы что-то новое о своих отравлениях в 2015 и 2017 году, прочитав это расследование? Какие-то лица, обстоятельства, детали и так далее?
– К счастью, они не такие профессионалы, как, видимо, им хотелось бы, потому что не всегда им удается [осуществить задуманное], у них бывают осечки. Но все-таки, конечно, они так уж прямо не будут на глаза попадаться. Нет, лица я не узнал, когда мне показали фотографии, которые сейчас опубликованы. Более того, глядя сейчас на список своих поездок, куда они ездили за мной по регионам, я понимаю, что "наружка", возможно, несколько раз спасла мне жизнь. Например, там упоминается Калининград, где я был в марте 2015 года и куда за мной ездили Мезенцев и тот же Кудрявцев, специалист по нижнему белью. Я хорошо запомнил, что в этой поездке была буквально сплошная слежка за мной: за нами ездили машины, мы с коллегами сидели в кафе, а за соседними столами сидели они – не знаю кто, эшники или какие-то местные сотрудники ФСБ. Эта наружная слежка, как я сейчас понимаю, спасла мне жизнь, потому что их столько вокруг крутилось всяких, что они просто не смогли улучить момент и зайти ко мне в гостиничный номер, чтобы там что-то намазать.
На самом деле больше всего меня потрясли две вещи. Первое – это то, как давно они, оказывается, за мной ездили. Первый раз они стали кататься за мной по России, еще когда был жив Борис Немцов, это февраль 2015 года. И это тоже, возможно, не совпадение: Борис Немцов очень многим был опасен для нынешней российской власти. Он организовывал огромные митинги, он умел выигрывать выборы, имел опыт государственного управления, был готовым потенциальным президентом, это уже само по себе очень опасно для режима. Но одно из его главных "преступлений" в глазах Кремля – это то, что Борис Немцов активно участвовал и сыграл огромную роль в принятии "закона Магнитского" в США, того самого закона о персональных санкциях в отношении коррупционеров и нарушителей прав человека в Кремле и рядом с ним. И, видимо, именно это было главной причиной и убийства Бориса Немцова тоже. Меня-то травили точно за это, и тот факт, что его убийство и начало слежки за мной пришлось буквально на одни и те же дни, наводит на размышления.
Вторая вещь – это, может быть, мелочь, но воспринимается она достаточно эмоционально, когда тебя пытались убить, и вот они, эти люди, тебе их показывают. Эти фээсбэшники, естественно, всегда заранее знали, куда я собираюсь. Я заказываю билет – и они заказывают билеты в те же регионы. Вылетают, как правило, за день, чтобы там все подготовить. Так они за мной катались-катались, а 27 мая 2015 года мы с моим коллегой Вадимом Прохоровым должны были лететь в Калининград, проводить там круглый стол, посвященный выборам. И вот уже на этот рейс, рейс в Калининград, никто из этих фээсбэшников билеты себе не взял, потому что они знали, что 27 мая я уже никуда не улечу (первый раз Владимир Кара-Мурза был госпитализирован после отравления 26 мая. – Прим. РС).
– Вы думаете, что вас отравили "Новичком" или каким-то другим веществом?
– Это вопрос не ко мне, а к специалистам по химическому оружию. Как вы прекрасно понимаете, у нас здесь в России никто даже не делал таких анализов, или делал, но никому не сообщил. Американское ФБР какие-то анализы сделало и засекретило результаты. Единственное, что я могу сказать: симптомы похожи на те, которые, как я читал в СМИ, были у Алексея Навального после отравления в Томске. Есть и различия, но есть и много сходства. Абсолютно очевидно, что это было именно химическое вещество, поскольку за мной по стране катались сотрудники НИИ-2 ФСБ, института, который конкретно занимается химическим оружием. Понятно, что речь идет о химическом оружии, но о каком именно – это вопрос к тем, кто должен был делать соответствующие анализы.
– Если бы в 2015 году, в самом начале этой слежки, кто-нибудь сказал вам, что вас хочет отравить ФСБ, вы бы попытались как-то уберечь себя от этого, предприняли бы какие-то дополнительные меры безопасности?
– Как можно не есть, не пить, не дышать, не надевать одежду? Мне кажется, это риторический вопрос. Нет, наверное, можно сбежать или бросить заниматься тем, чем я занимаюсь. На это я идти не готов. Я российский политик, российский политик должен быть в России, я сейчас с вами разговариваю из Москвы. У меня не было никаких сомнений после обоих отравлений, что я сразу вернусь в Россию, даже вопрос так не стоял. Когда Алексей Навальный в октябре вышел из комы и сказал, что он вернется, журналисты завалили меня звонками с просьбой прокомментировать эту "сенсацию". На что я отвечал, что я здесь не только "сенсации", я здесь даже новости никакой не вижу. Российский политик должен быть в России, это не может быть никак иначе. Мы такого подарка им не сделаем, сложив руки или куда-то уехав. Какие тут могут быть меры безопасности… Единственная, пожалуй, такая мера заключается в том, что у меня жена и дети не в России. Это единственное, что можно сделать.
– Ваш modus operandi после второго отравления никак не изменился? Вы все так же ездите по России, то есть вас так же можно преследовать и пытаться отравить снова и снова.
– Наверное, да. Это такая функция защиты человеческого мозга. Невозможно быть параноиком, каждую секунду ходить и думать, а что тебе могут сюда подмешать или чем тебе могут одежду намазать.
– Насколько все эти истории с отравлениями продемонстрировали, не знаю, всесильность ФСБ в современной России?
– Во-первых, история именно с моим отравлением продемонстрировала, насколько сильно нынешний кремлевский режим боится этих персональных санкций. Это их ахиллесова пята. Вот вы сказали про modus operandi. Весь modus operandi нынешней путинской власти заключается в том, чтобы воровать в России, а потом прятать или тратить наворованное за границей, на Западе. И персональные санкции, которые принимаются в западных странах – я горжусь тем, что внес и продолжаю вносить свой скромный вклад в это дело, – как раз разбивают эту порочную цепочку. Недаром Алексей Навальный перед тем, как вернуться в Москву, также сказал, что это самое важное направление для международной деятельности. Мое отравление продемонстрировало, насколько это эффективно и насколько это опасно, насколько этого боятся нынешние кремлевские власти. А про ФСБ… мы знаем, чем эта организация занималась со дня своего основания, с 20 декабря 1917 года. В этом смысле ничего нового в расследовании нет, разве что еще одно подтверждение того, какой ошибкой было в 1991 году не уничтожить полностью эту организацию, так же, как произошло с подобными преступными структурами в других странах Центральной и Восточной Европы.
– Частый аргумент кремлевской пропаганды – "если бы хотели убить, убили бы". Почему не удалось убить ни вас, ни Скрипалей, ни Навального?
– Потому что этот способ несет в себе определенный процент неуспеха. Оба раза, когда я лежал в коме в реанимации в Москве, врачи говорили моей жене, что шанс выжить – примерно 5%. У Бориса Немцова не было даже 1%, когда ему стреляли в спину на мосту 27 февраля 2015 года. Но там всему миру очевидно, что произошло. И даже в соответствии с решением российского суда лидера российской оппозиции убил штатный офицер внутренних войск Министерства внутренних дел Российской Федерации, находившийся в служебной командировке. Понятно, что дальше они обрезали все остальные нити к организаторам и заказчикам, никого не ищут, расследование саботируется, но всему миру и так понятно, что произошло. В 2020 году вышел доклад ОБСЕ, в котором содержатся свидетельские показания о том, где, когда и при каких обстоятельствах Владимир Путин дал команду Рамзану Кадырову на убийство Бориса Немцова. Все совершенно очевидно. А в случае с отравлениями, как вы правильно сказали, они разводят руками и говорят: "Ну а мы здесь при чем?" У кого-то аллергия, у кого-то низкий сахар в крови, болезнь, несовместимость лекарств. Такие мы вот все невезучие, болезненные и неосторожные, все, кто находится в оппозиции режиму Путина и представляет для него политическую угрозу. Но когда отравления применялись редко, наверное, кто-то еще в это верил. У Юрия Щекочихина, по официальной версии, был синдром Лайелла, ну бывает, у одного из миллиона человек есть такой синдром, так уж получилось, что это был оппозиционный депутат, который расследовал коррупцию. Или что у Анны Политковской была вирусная инфекция, когда она летела в Беслан. Или что Виктор Ющенко поел некачественных суши во время президентской кампании 2004 года.
Но когда это все поставлено на поток и почему-то у людей, которые выступают против нынешней власти и представляют для нее политическую опасность, постоянно какая-то череда болезней и проблем со здоровьем – этот метод уже перестает работать, в том смысле, что уже никто не верит, что нынешние власти непричастны к этим отравлениям. А сейчас, благодаря Bellingcat, мы уже знаем конкретных людей с конкретными именами и местами работы.
– Будете ли вы в связи с этим расследованием предпринимать какие-то новые шаги, добиваясь и результатов анализов от ФБР, и возбуждения уголовного дела в России?
– Мы дважды с моим адвокатом Вадимом Прохоровым подавали – и в 2015-м, и в 2017 году заявления в Следственный комитет с требованием возбудить уголовное дело по статье 105 УК РФ через статью 30-ю, это "Покушение на убийство". До сих пор у нас нет даже ответа от Следственного комитета. Любой человек, знакомый с российской бюрократией, изумится уже одному этому факту. У нас соседка мусор не в то место вынесла, если написать жалобу, то тут же начнется долгая переписка с чиновниками и так далее, – а здесь два покушения на убийство, и просто никакого ответа. Поэтому, безусловно, в самые ближайшие дни мы с Вадимом Прохоровым лично поедем, не в первый уже раз, в Следственный комитет, на этот раз уже с конкретной информацией, с конкретными фамилиями людей, которые участвовали в организации двух покушений на мою жизнь, с требованием возбудить наконец уголовное дело и допросить всех этих граждан. Мы понимаем, в какой реальности мы живем, я не думаю, что есть хоть малейшая перспектива возбуждения уголовного дела – мы это уже видели по истории с Алексеем Навальным. В таком случае мы будем добиваться справедливости в судебном порядке, вплоть до Европейского суда по правам человека, потому что в данном случае речь идет о самом главном праве, гарантированном Европейской конвенцией о правах человека, – это право на жизнь.
