«Весь Китай — огромная стройплощадка». Поднебесная в рассказах очевидца

Арт-группа Ильи Фальковского "Противотанковая граната" (ПГ) – лауреат премии Кандинского. Творчество ПГ всегда было политизированным, а Фальковский – автор трех книг об экстремизме и терроризме в России. Одну из этих книг запретили, у ПГ отняли мастерскую, ФСБ весьма агрессивно принуждала Фальковского к сотрудничеству. Обо всем это он рассказывал три года назад Радио Свобода. Сейчас он живет в Китае и преподает русский язык в первом в истории Китая частном китайском университете. Его новая книга "Володя, Вася и другие. Истории старых китайских интеллигентов, рассказанные ими самими" – рассказы китайских профессоров русского языка (средний возраст – около 80 лет). Илья Фальковский в новом разговоре с Радио Свобода поделился своими наблюдениями о жизни в Поднебесной, об отношении китайцев к России и о китайских русистах.

Фальковский рассказал, как в деревнях строят небоскребы, а по ночам на кострах сжигают деньги с изображением нефритового императора для покойных родственников, автомобили ездят вопреки правилам дорожного движения, горы срезают ради непродуманных строительных проектов. Как элементы капитализма и коммунизма гармонично формируют экономику и общественный уклад, а жертвы хунвейбинов с достаточно спокойными интонациями вспоминают "культурную революцию". Почему в стране, где у книг Пушкина – полумиллионные тиражи, эмигранты из России массово преподают в детских садах английский язык, китайские профессора определяют себя русским словом "интеллигенты", но даже "Слово о полку Игореве" считают украинской, а не русской литературой.

– "Китайский интеллигент" – словосочетание, разрушающее привычные для России представления о китайцах.

Для меня самого было в каком-то смысле удивительным, что существуют китайские интеллигенты. Во-первых, понятие "интеллигент" изначально русское – на Западе это скорее интеллектуалы. Интеллигент – это же не один человек, это представитель прослойки.

– Они сами себя называют интеллигентами?

– Да, они сами себя так называют… Китай в послевоенное время находился под влиянием СССР, наша научно-техническая интеллигенция приезжала туда, помогала развивать промышленность, образование, создавать армию. Она и повлияла на китайцев. Притом что в "культурную революцию" всё это выкорчевывалось, удивительно, что кому-то удалось пройти через жернова и выжить. С этими людьми мне посчастливилось познакомиться. Одно из моих наблюдений – "культурная революция" была мягче, чем репрессии Сталина. Сталин считал, что людей нужно просто уничтожать, у Мао была такая присказка: если голову снести с плеч, заново она не отрастет.

– Действительно, прогрессивная идея.

– Мао считал, что людей нужно перевоспитывать. Их не расстреливали, а отправляли в деревню. И там многие ухитрились выжить. Вообще в Китае даже бывшего императора не расстреляли: он при Мао трудился садовником в собственном саду. Еще интересно, где те пожилые люди, с которыми я встречался, – им уже сейчас за 80 – выучились русскому языку? В Харбине. Советские специалисты были для них вторым уровнем соприкосновения с русским языком, а изначально они учились у "белых русских", как они говорят – еще тех, кто бежал после революции, от "красных". Может быть, у этих русских они слово "интеллигенция" и узнали и стали сами себя идентифицировать как интеллигенты. Еще одно наблюдение: в конце моей книжки профессор Николай (китайцы, изучающие русский язык, берут себе имена, которые сохраняют на всю жизнь, в том числе как имена уменьшительные. – РС) говорит, что язык оказывает большое влияние на человека. Так что китайцы, изучающие русский язык, отличаются от китайцев, например, изучающих английский. Возможно, преподавая и изучая русский язык, они сами стали немного русскими.

Плакат о борьбе с "врагами народа", 1966 год, Пекин

– Речь у них, судя по твоей книге, действительно "интеллигентская". Но, может быть, они просто восприняли это русское слово?

– Отличие русского интеллигента от европейского интеллектуала в том, что интеллектуал – не коллективен. Интеллигенция – это прослойка, у которой есть нравственная, моральная обязанность, она осознаёт свою задачу. В книге, например, профессор Тан говорит: моя цель – давать народу только хорошее… Почему он переводил Пушкина? Считается, что основное, что сделал Пушкин, – создал современный литературный русский язык. А китайцу интересно другое: что он изменил отношение к женщине. Например, что нельзя убить женщину за измену: в Китае существовала такая феодальная мораль. В "Цыганах" описана жизнь табора, Алеко убивает изменившую ему возлюбленную, за это его изгоняют из табора. Устами цыган его как бы осуждает сам Пушкин. Профессор Тан переводил "Цыган", чтобы показать своему народу, что нельзя так обращаться с женщинами. Это может выглядеть наивным, но тем не менее. Сейчас бы мы это назвали профеминизмом. То есть он переводил не просто так, а в целях просвещения. Для России тоже характерно, чтобы писатель был не просто писателем, а продвигал нравственные ценности. Перевод Тана вышел тиражом в полмиллиона экземпляров. Еще китайских интеллигентов объединяет то – и их это роднит с русскими, – что они очень критично относятся к власти. Китайские интеллигенты, например, критикуют Дэн Сяопина – за то, что породил коррупцию, Мао Цзэдуна – за расправы… Это похоже на русскую кухонную традицию политической критики. Отличие китайских от русских интеллигентов – в более "коммунистичном" сознании китайцев. Профессор Тан сказал фразу из Конфуция: "Мир принадлежит всем". На практике это значит, что достигший успеха человек должен вернуться на свою малую родину и поделиться со всеми либо своими знаниями, либо деньгами – смотря, что у него есть. Поднять свою землю: село, район. Русский интеллигент, скорее, стремится убежать из села в город, а из города – за границу. Китайцы, даже эмигранты, хотят рано или поздно вернуться на малую родину: открыть там университет, сделать клуб для стариков…

Я спросил профессора про распиаренную "деревню миллионеров", у которой есть свой небоскреб. Там все жители являются членами кооператива, причем имея равные доли в нем. Но только пока они живут в этой деревне: как только они из деревни переезжают, они теряют свои акции. Кооперативу принадлежат несколько фабрик, жители являются их акционерами и, соответственно, долларовыми миллионерами. Тан ответил, что для Китая такие кооперативы с собственностью жителей деревень в равных долях – это норма. Китайская интеллигенция, очевидно, малочисленна, но она есть и пытается распространять свое влияние через культуру, образование. Несмотря на то что все профессора ругают "культурную революцию", тем не менее говорят: хотя за время правления Мао Цзэдуна у нас было отнято восемь, десять, пятнадцать, у кого-то – тридцать "золотых лет", трудясь в деревне, мы узнали много нового о жизни народа. Профессору Юре 90 лет, и до 60 лет его "перевоспитывали", только после этого он создал свои основные труды. В этом отличие китайской психологии от русской – китайцы более позитивно смотрят на жизнь. Даже те мои собеседники, кому за 80, не сидят дома: играют в пинг-понг, пишут стихи.

– У всех твоих собеседников хороший русский язык? Ты их рассказы сильно редактировал?

– Нет, я сторонник фиксирования и воспроизведения живого языка. Часто, когда читаешь документальную литературу, написано, что это "устная история", но чувствуется, что это неправда. Оказывается, что язык в книге такой, каким не говорят: наверное, редактируют сильно. Сейчас я не могу уже точно сказать, но не все собеседники говорили по-русски. Иногда – по-русски, а вдруг что-то по-китайски. Но большой процент текста в книге – их хорошей, живой, интересной русской речи. Профессор Олег, например, говорит "гувернёр", а не "домашний учитель". У них много русских слов еще из старого русского языка. Профессор Володя про участие в митинге говорит не "пойти протестовать", а "пойти гулять". Интересны китайские пословицы и поговорки, красиво звучащие и по-русски: например, "они искали кость в яйце", "пока на горе есть лес, будут дрова". В книге есть рассказ про коммунистов, которые обвиняли Чан Кайши в том, что после победы над японцами он "спустился с гор, чтобы сорвать персики". Это значит, что не он "сажал дерево". Похоже на наше "пожать плоды". С интервьюируемыми я по многу раз встречался. Кто-то одно и то же каждый раз рассказывал заново: встреча прервалась, у человека дела… Дальше он не помнит, на чем остановился. Приходилось сравнивать, что-то убирать. Так что от чего-то приходилось отказываться, отсеивать. Но редактирования я старался избегать. Была потом проблема с корректором, она многие разговорные фразы переписала. Например: "Я лежал на полу в кабинете пустом", правила на "я лежал на полу в пустом кабинете". Да китаец и в принципе не может говорить как русский… Так что я, где считал важным, пытался убирать эти исправления.

– Учитывая, что таким людям лет по 80, сколько их сейчас в Китае?

– В Китае еще недавно людей с высшим и средним специальным образованием было 4%. Если бы я не стал работать в университете, я бы с такими людьми не познакомился. Не познакомился бы, работая даже в любом другом университете. Наш университет – первый частный университет в Китае, основан людьми, вышедшими на пенсию. Когда наш ректор его основал, ему было 60 лет. Сейчас ему 87. Он набрал на работу стариков, именно поэтому там оказались люди с таким культурным бэкграундом. А через них я уже познакомился с другими их коллегами, из других мест. Если бы я попал на работу в какую-нибудь китайскую компанию, я бы никаких интеллигентов не встретил. Как и в обычном китайском университете: там в основном бы работали люди младше 60 лет. Более современные, прагматичные и так далее. Какая-то интеллигенция есть в больших городах – Пекине, Шанхае, а я живу на юге, в Гуанчжоу.

– Расскажи о своем вузе.

– Наш ректор работал в педагогическом университете – одном из самых известных университетов юга Китая. Выходя на пенсию, он думал о том, что в Китае мало вузов, поступить туда очень сложно, поэтому нужно менять систему образования. Его основной лозунг: "Образование меняет судьбу человека". С такими же выходящими на пенсию профессорами, с которыми общался в клубе для пенсионеров, он основал университет. В книге он рассказывает обо всех перипетиях: что ему кучу подписей пришлось получать, тридцать тысяч печатей. Он столкнулся с чудовищной коррупцией, государство ему никак не помогало, но он организовал первый частный университет в Китае. Называется он Частный университет Хуалянь. Хуа – это Китай, Лянь – союз. Сейчас университету уже 27 лет. Несмотря на отсутствие помощи от государства, он разросся, у нас большое учебное здание, большой кампус. Ректор – очень необычный человек, в общении очень простой и демократичный. Он совершенно не похож на российских ректоров с их чванством и барскими замашками: не нужно записываться через секретаршу, чтобы с ним встречаться. Всегда ему можно отправить СМС, позвонить. Все студенты знают его номер. Он десять лет был в ссылке во время "культурной революции" – человек, прошедший через многое. Очень любит Россию и русскую культуру. К сожалению, университет держится на нем. Был бы другой ректор, не знаю, как бы там было. Например, изучался бы русский язык? Русский язык в Китае сейчас особо никому не нужен.

– Не нужен?

– Несмотря на словесную риторику союза с Россией, все ориентированы на сильные страны. Где сильная экономика? В Америке. Там доллары, айпады, айфоны. Так что английский язык – в приоритете. В нашей провинции, Гуандуне, около 70 вузов, из них только в трех есть русский язык. У нас русский язык преподается по желанию ректора. Он говорит: мы будем преподавать русский язык, даже если у нас будет хотя бы один студент, который хочет его изучать.

– Но у многих китайцев бизнес связан с Россией? Или это из России так кажется? И, на самом деле, просто китайских бизнесменов вообще очень много?

– Да, ориентированного на Россию китайского бизнеса очень мало относительно масштабов китайского бизнеса вообще. В целом китайцы относятся к России хорошо. Но эта любовь делится на несколько составляющих. Есть старые китайцы, которые помнят, что Китай получил от СССР помощь в войне с Японией, что советские специалисты создавали китайскую промышленность. Среди людей среднего возраста многие завидуют Америке, но воспринимают ее как врага – это такая любовь/ненависть, – поэтому они восхищаются Путиным, как человеком, который способен выступить против Америки. Когда ты им говоришь, что русский, они сразу же: "О! Путин!" Готовы тебя обнимать и целовать. И ты теряешься и не успеваешь высказать, что не каждый русский – поклонник Путина. Вообще про русских существует такой мем – "боевой народ". И Путин для китайцев является таким стереотипным русским – сам скачет на лошади, водит самолет, летает со стерхами. У некоторых, действительно, есть бизнес в России, они хотят, чтобы их дети знали русский язык. Но у нас в университете несколько сотен студентов учат английский, и только 20–30 – русский. Звучит странно, но, по официальной статистике, сейчас русских в Китае больше, чем китайцев в России. Россияне, приезжающие жить в Китай, или занимаются бизнесом, или, смешным образом, преподают в школах, детских садах английский язык. Носителя языка не заполучить, но китайцам хочется, чтобы английский язык им преподавал белый человек. Найти в Китае работу, связанную с русским языком, практически невозможно. Хотя в целом китайцы любят русских гораздо больше, чем русские китайцев.

– Русские, скорее, китайцев боятся. В одном из рассказов в твоей книге есть фраза: лучше бы отношения между Россией и Китаем были бы менее напряженные, как между Россией и Индией, когда точно нечего делить.

– В России есть миф, что китайцы хотят захватить Сибирь, Дальний Восток. Заселить Россию. Но это неправда: в Китае сильно вырос уровень жизни. Зачем ехать в Россию, если в любом захудалом месте на родине китаец будет получать больше, чем в России? Сибирь – это снег, холод, комары. Зачем им туда нестись? Китайцы любят теплый климат, чтобы было спокойно, не рвутся, вопреки мифам, тяжело работать. В Китае комфортное существование легче обеспечить, чем в России. Китайцы сейчас даже из Европы уезжают на родину, потому что там – больше возможностей, легко запустить малый бизнес. В Китае даже продаются некоторые российские продукты: печенье, конфеты, крупы, гречка, консервы. Потому что это выгодно: в Китае можно продать дороже, чем в России. После падения курса рубля в два раза все сильно поменялось. В целом Китай, мне кажется, в России попадает в невостребованную нишу: интеллигенция больше ориентирована на Запад, а националисты не любят никого, и китайцев – тем более. Про Китай идут постоянные страшилки: что в Китае, например, нет пенсий и домов престарелых. Это какой-то бред. Пенсии зависят от провинции, но, например, профессор Олег, бывший декан в государственном вузе, говорит в книге, что у него пенсия 12 тысяч юаней, почти две тысячи долларов. Где в России такие пенсии? С такими пенсиями китайцы, как западные пенсионеры, спокойно могут путешествовать по миру…

Шуточный плакат во время протестов против реновации в Москве

– В России огромное количество китайских туристов.

– В том числе пенсионеров. Еще писать стихи, играть в пинг-понг и пить коньяк. Как минимум у китайских преподавателей уровень жизни принципиально более высокий, чем у российских. У врачей – также. Я знаю это, потому что дедушка моей жены – хирург. И у него пенсия 17 тысяч юаней. Пенсии – не просто большие, они все время индексируются в соответствии с ростом зарплат по стране. Только если человек не работал на госслужбе, пенсия мизерная, но она все равно есть. Мифы – в одну или другую сторону – мешают созданию объективной картины.

Другой известный миф о Китае – что там борются с коррупцией, нет мафии и бандитов. По моему опыту общения с китайскими чиновниками, там всё держится на коррупции. Всюду взятки, подарки. Кого-то из коррупционеров в Китае сажают, кого-то нет: видимо, это результат борьбы кланов. Если есть коррупция, есть и теневой сектор. Крышуют его бандиты из "триад". Я видел дома китайских чиновников и даже в них бывал: такие, как у нас на Рублевке, целые поселки четырех-пятиэтажных дворцов. Я слышал, что у нас, на юге Китая, есть неписаное правило: когда в каком-то ведомстве что-то строится, его руководитель может взять себе 10% от стоимости строительства. Может быть, это даже неплохо: в России же таких ограничений нет, поэтому воруют сильно больше 10%. Все 90%. Последние 2–3 года Си Цзиньпин активнее борется с коррупцией. Но уверен, что коррупция далеко не искоренена: невозможно быстро побороть такую мощную систему. Коррупция в Китае и России существовала всегда со времен монгольской империи Чингисхана, распавшейся на покорившую Россию Золотую Орду и подчинившую Китай империю Юань. Герои моей книги рассказывают, что современная коррупция пошла от Дэн Сяопина. Что в первую очередь обогатились дети Дэн Сяопина и крупнейших чиновников. Они возглавили крупнейшие компании – так же, как родственники чиновников в России. К примеру, сын Дэн Сяопина возглавляет Всекитайскую ассоциацию инвалидов, освобожденную от налогов и по полномочиям равную министерству.

Еще миф – Китай активно борется за экологию. В какой-то степени, наверное, борется, но воздух в Китае – очень плохой. Кругом полно фабрик, а дома к тому же отапливаются угольными электростанциями. Реальная борьба за экологию сильно бы ударила по китайскому экономическому росту.

Недавно возник еще один миф, что в Китае построено оруэлловское государство, все находятся под камерами слежения, обладают неким социальным рейтингом, и люди с низким рейтингом считаются неблагонадежными и становятся изгоями, но я с этим не сталкивался. Может быть, это планируют ввести в перспективе, но пока этого нет. Возможное выдается за реальность, за свершившийся факт. Напротив, в Китае меня привлекает бытовая свобода. Магазины, бары, кафе работают круглосуточно. Но у этой свободы есть оборотная сторона – каждый делает так, как ему удобно, полностью игнорируя окружающих. Именно так в Китае водят машины – на дорогах машины едут друг другу наперерез, правда, движение настолько медленное, что аварий не слишком много. Бывает, в спортзале человек одной рукой бьет грушу, а в другой у него сигарета. Вокруг дым, но ему наплевать на тех, кто тоже тренируется в зале. Если студенту захочется, он может закурить в здании вуза. В Китае, как в России 90-х, спиртное можно в метро и на улице пить из горла. Просто нет такой традиции.

Смог в Пекине

– В твоей книге это упоминается, но вскользь: ты пишешь, что европейцы от длительного пребывания в Китае немного теряют рассудок…

– Наверное, потому что ты живешь в Китае, как на другой планете. Ничего плохого с тобой не происходит, но всё настолько по-другому, что постепенно начинаешь выходить из колеи. Мотивация людей, их поступки – всё развивается не совсем по той же логике, что у нас. Постоянно происходят мелкие, но непонятные вещи. Человек занимается бегом, но не в лесу или на стадионе, а на хайвэе, где нечем дышать из-за машин. Водитель едет по дороге с картоном вместо лобового стекла. Рыбак с сетью пытается поймать рыбу в луже после дождя. В Китае нет понятия "старого" в привычном для нас смысле: когда говорят "старый дом", это может быть и действительно старый дом, и его копия, построенная на месте старого. Или, наоборот, перед тобой вроде бы новый дом, но под новой плиткой – старый. Китайцы срезают горы и срубают леса, бесконечно строят новые дома. Чудовищный микс быстро меняющихся пейзажей. Всё, что вокруг тебя, – как фантом, может моментально поменяться. Ты приехал купаться на пляж, а через неделю там уже будет отель, а еще через неделю – еще что-то. Побывал в древнем городе, через неделю его снесли, проложили там хайвэй. Потом там же появляется огромный "Макдоналдс". Сознанию не за что зацепиться. Когда я переехал в Гуанчжоу, это был другой город. Буквально на моих глазах выстроили район небоскребов. Весь Китай – огромная тарахтящая стройплощадка. Причем строится все очень непродуманно. Построят огромную пятизвездочную гостиницу и вскоре забрасывают ее. А рядом строится новая, хотя соседняя только что прогорела. Но в Китае, конечно, интересно. Постоянно можно найти необычные вещи, странных людей – здесь есть всё, от меркантильных бизнесменов до глубоких философов. Поэтому я не очень люблю обобщения, хотя и приходится их делать, что-то описывая – в Китае так или эдак, китайцы такие или сякие. Китайцы любые, а в Китае можно найти всё. Днем это технократичный мир компьютеров, лэптопов, интернет-кафе. Но многие китайцы верят в загробный мир, и ночью горят костры, на которых сжигают бумажные деньги, только вместо Мао на них изображён нефритовый император. Эти деньги отправляют таким образом умершим родственникам в иной мир, который прозаично похож на наш. Сжигают, помимо "денег", специальные бумажные дома, машины и даже яхты. Чем больше пошлешь, тем богаче станет твой родич. У китайцев одновременно и технократичное современное и мифологизированное архаичное сознание. Китай в экономике – условно социалистическая страна, но при этом явно капиталистическая. А на низовом уровне существуют коммунитарные практики – как те деревни, где люди владеют собственностью в равных долях. Вот наблюдая эту безумную смесь, ты и сам постепенно становишься безумен.

– У тебя упоминается издание Пушкина – только одной книги – тиражом 500 тысяч экземпляров. Интересно, в России таким тиражом Пушкин издавался?.. А можно ли как-то оценить известность, влияние русской культуры в Китае? В России, например, знают Диккенса, Бальзака, но для русской интеллигенции китайская литература практически неизвестна.

– Китайские художники, например, делятся на поклонников традиционной китайской живописи – "гохуа" – и поклонников русских передвижников. Для многих из них Суриков, Репин, Серов, Левитан – это боги. Образованные люди знают Пушкина, Достоевского, Толстого. Один студент в нашем университете, даже не с кафедры русского языка, спрашивал мое мнение о Василии Гроссмане. При этом я всех своих собеседников спрашивал, какую литературу они больше любят, русскую или китайскую. Они всю жизнь переводили с русского языка, составляли русско-китайские словари, но говорят, что китайскую литературу они любят больше. В Китае есть четко канонизированные четыре великих классических романа – четыре внушительных тома. Это канон, который каждый образованный человек знает. В отличие от русской интеллигенции, китайцы более патриотичны. Они уверены, что если я из России, то больше всего должен любить именно русскую литературу. Китайская культура для них хороша уже тем, что древнее европейской. Они считают, что из древних мировых культур сохранились лишь китайская и индийская. Но только в китайской – всё записано. Вообще, это отчасти правда. В семье моей жены, например, записаны все поколения за пять тысяч лет – первые, конечно, мифологические. Записано, кто кем был – филологи, философы, даосы и полководцы. Профессор Тан также приводит смешной аргумент: "Слово о полку Игореве" для него – это украинская литература; русской тогда еще не существовало. Так что русская культура для них на втором месте после своей родной. На многих китайцев старшего поколения оказали влияние советские фильмы. В Китае еще помнят тех, кого в России уже забыли, – Островского, Фадеева, Серафимовича. "Так закалялась сталь", "Железный поток", "Молодую гвардию". Профессор Олег говорит, что взял такое русское имя, потому что "хотел быть сильным, как Олег Кошевой". Так как влияние России на Китай ослабло, молодые китайцы все это уже не будут знать столь хорошо. Я знаю переводчика Виктора Ерофеева, Пелевина на китайский язык. Когда-то давно он переводил Пушкина, но вот пришлось переквалифицироваться. Тиражом больше восьми тысяч его переводы не издаются. И это большая удача.

– Но в России сейчас мало у каких книг даже такие тиражи.

– В России и население меньше. Еще есть китайцы, отправляющие детей учиться в Россию, потому что это дешевле, чем в Америку. Китайским туристам нравится Петербург: Эрмитаж, дворцы Петергофа, все это золото, фонтаны. Также Кремль, Красная площадь. Китайцы считают северное сияние одним из чудес света, поэтому многие путешествуют в сторону Мурманска. Они любят русскую природу, знают, что в России экология лучше, чем у них: например, любят посещать Байкал. В Китае тоже есть расизм, но не такой воинственный, как в России. Он проявляется в том, что на тебя глядят как на обезьяну в зоопарке, могут тыкать пальцами и собираться толпой, чтобы посмотреть, получается ли у тебя есть палочками. Но это просто бытовой расизм – никакой агрессии я не встречал. Русских добродушно называют "маоцзы" – "поросшие шерстью".

– Судя по рассказам в твоей книге, "перевоспитание" в ходе "культурной революции" было не очень жестким.

– На "перевоспитание", действительно, отправляли всех. Когда отправляют всех, то, возможно, ты чувствуешь несправедливость, но не воспринимаешь это как индивидуальное насилие. Но я не согласен с тобой, кого-то мучили очень сильно. Ректор Вася рассказывает, как из него выбивали признание, что он – уклонист, и били железным прутом в пластиковой оплетке. Или профессор Володя рассказывал, что его били изо дня в день. В какой-то момент ему сказали: "Вот вывинти лампочку с потолка и вставь туда пальцы". И он понял, что больше уже не могут придумать, как его мучить, хуже уже не сделают, и это значит, что он выживет. Тех, кого особо подозревали в уклонизме, избивали, ставили на колени, надевали шутовской колпак. Это делали для перевоспитания. Многие не выдерживали и кончали жизнь самоубийством. В самих деревнях был просто физический труд и запрет на интеллектуальную работу. И голод: наш ректор рассказывает, что ему удавалось красть яйца у куриц и собирать травы для супа, когда пас коров. Просто выжили те, кто сохранил позитивный взгляд на мир. Но вообще я часто в Азии встречал это проявление характера – искать всюду хорошее. Куда чаще, чем у нас. Наш ректор говорит: за десять лет жизни в деревне я приобрел хорошее здоровье. "Я до сих пор могу работать, потому что тогда пас коров". Профессор Тан говорит, что стал ближе к народу, узнал лучше его тягости. Он говорил, что думал тогда: Китай существует пять тысяч лет и умеет исправлять свои ошибки. Невозможно всех превратить в крестьян. "Значит, и меня скоро отпустят". И так и случилось. Наш ректор рассказывает, что когда запретили русский язык, он по ночам тайком начал учить японский. Поговорить по-японски было не с кем, поэтому он кричал на корову на японском. Поскольку в ходе "культурной революции" уничтожили учебники, потом он переводил учебники с японского языка – так восстанавливалась система образования. Ректор вспоминает, что во время избиений никого из коллег не оговорил. Он все выдержал, а годы спустя его выбрали председателем профсоюза университета. Людей мучили зря – никто из них так и не стал крестьянином, все равно все вернулись к привычным занятиям. Так что я не считаю, что "перевоспитание" было не жестким, просто это китайский менталитет – обо всем рассказывать довольно спокойно, без лишнего драматизма. Профессор Тан говорит: "Мой народ живет в деревне всю жизнь так тяжело. А я провел там всего несколько лет. Мне не на что жаловаться". Еще, возможно, одна причина этого легкого отношения – многие интеллигенты, которых отправляли на перевоспитание, сами были из крестьян. Это не русская городская интеллигенция. Так что для них увиденное не было таким уж шоком. Даже если они о себе говорят, что происходят из семей помещиков, в действительности это были не помещики, а очень богатые крестьяне. У них были наемные работники, но они и сами работали на земле. "Помещик" – это слово из большевистской идеологии, которую Мао просто попытался перенести в Китай. В реальности в Китае не было никакого классового деления. В деревне жили члены одного рода, богатые и бедные. Когда коммунисты приходили в деревню, чтобы расстрелять "помещика", на его защиту поднималась вся родня, то есть вся деревня. Для меня в этой книге важно, что удалось разговорить этих людей. Рассказов о "культурной революции" от первого лица вообще мало. Мои собеседники опасались рассказывать: боялись, что их снова посадят, а меня вышлют из страны, – рассказал Илья Фальковский.