Сентябрь 1929 года стал трагическим рубежом в истории страны. Сталин назвал его великим переломом. Он действительно сломал судьбы множества людей и привел к великому голоду 1932–1933 годов.
АРЕСТ
За Андреем Ивановичем пришли в октябре 1930-го. До Большого террора было еще далеко, машина репрессий еще не заработала в полную силу и даже еще не была окончательно построена, поэтому ощущения необратимости случившегося у Андрея Ивановича, наверное, не возникло. Сильнее всего его, должно быть, встревожила подпись на ордере. Его подписал сам Генрих Ягода, в то время заместитель председателя ОГПУ. Андрей Иванович занимал невысокий пост и не знал за собой никаких грехов перед советской властью.
Причина ареста в ордере не указывалась, исполнитель на вопрос "А в чем дело?" отвечал: "Там узнаете". Ради обыска всю семью, конечно, разбудили – жену Анну Павловну ("домашняя хозяйка без прислуги при трех членах семьи") и двух сыновей-подростков, Андрея и Николая, 17 и 15 лет.
Забрали, вероятно, письма, групповые фото с коллегами по работе. Не исключено, что в семейном альбоме были и фотографии племянника Андрея Ивановича – моего отца Константина Владимировича 1911 года рождения. Самая ранняя, какую я видел, – изображение пупсика в белоснежном девчачьем платьице по дореволюционной моде. Никаких писем, фотографий или документов, изъятых при обыске, в следственном деле не имеется.
По ночному времени и тогдашнему трафику (ограничение скорости – 25 верст в час) езды от Новокузнецкой до Лубянки было минут 15. Если, конечно, Андрея Ивановича не повезли в Бутырки – многие арестованные по тому же делу содержались там. Тогда подольше.
В доме 33 по Новокузнецкой улице проживало когда-то многочисленное семейство. Отец Андрея Ивановича Иван Миронович держал магазин колониальных товаров на Большой Татарской ("владелец бакалейной лавки с одним служащим и мальчиком", как показал на первом допросе арестованный). Революция разбросала фамилию. Моя бабушка с семилетним сыном на руках оказалась в Оренбургской губернии, во владениях атамана Дутова. Отец всю жизнь помнил, как атаман по какому-то случаю потрепал его по щеке и подарил леденец – петушка на палочке.
После революции Абариновых уплотнили. Андрей Иванович как человек семейный занимал отдельную квартиру номер 45. В соседней жили вдовец Иван Миронович с другим неженатым сыном и двумя незамужними дочерьми. Никого из родственников Андрея Ивановича при его аресте не тронули. Шел ему в то время 42-й год.
В ордере отсутствует дата, поэтому мы не знаем, сколько суток арестованный томился в неизвестности. Первый допрос состоялся 25 октября, но протокол содержит исключительно анкетные данные. Никакие обвинения Андрею Ивановичу не предъявлялись и никакие вопросы по существу дела не задавались.
Из показаний на этом первом допросе мы узнаём, что Андрей Иванович "ознакомлен с курсом тех. училища, ныне текстильный техникум, и год занимался по химии в МГУ", два года участвовал "в торговом деле", все остальное время служил по найму: с 1914 до апреля 1916 года – в торговом доме "А. Ганзель и Кº" (сначала конторским учеником, затем счетоводом, экспедитором, приемщиком товара и, наконец, продавцом), с 1 апреля 1916 года – заведующим ткацкой фабрикой братьев Щаповых. Никаких паев предприятий, на которых трудился, не имел, движимого и недвижимого имущества не нажил.
Октябрьскую революцию Андрей Иванович встретил в должности директора Хамовнической ситценабивной фабрики, принадлежавшей Товариществу Альберт Гюбнер. Ни в Февральской, ни в Октябрьской революции активного участия, увы, не принимал. В РСДРП никогда не состоял, стало быть, и меньшевиком быть не мог.
В годы НЭПа Андрей Иванович стал "компаньоном в мануфактурном деле", затем поступил на службу во Всесоюзный текстильный синдикат, а когда НЭП свернули, перешел на работу в Главное управление швейной промышленности (в составе Наркомата легкой промышленности) "ответственным исполнителем по учету снабжения". Судимостей ни до, ни после революции не имел. Беспартийный. К этому пункту Андрей Иванович счел нужным добавить: "Считаю Советскую Власть единственно приемлемой, а все проводимые ею мероприятия безусловно правильными".
Заверения в безусловной лояльности ему не помогли. Андрей Иванович еще месяц терялся в догадках, сидя в камере без вызовов на допросы. Человек в таком положении обычно напрягает память и сопоставляет события, которые прежде казались ему не имеющими отношения к его собственной судьбе. Если так, то Андрей Иванович мог и догадаться, ведь допрашивал его уполномоченный 2-го отдела (легкая промышленность) Экономического управления ОГПУ – учреждения, созданного в 1921 году для борьбы с "экономической контрреволюцией".
Феликс Дзержинский, ничего не понимавший в экономике, с подозрением относившийся к "буржуазным спецам" и считавший спекуляцией любую прибыльную торговлю, писал в мае 1926 года своему заму Ягоде:
Работа Эконупра должна пойти по пути высылки из крупных городов сотен тысяч паразитически-спекулятивного элемента.
В том же месяце по приговору Коллегии ОГПУ были расстреляны руководитель Особой части при Валютном управлении Наркомфина Лев Волин, управляющий Московской конторы Особой части Абрам Чепелевский и маклер Ленинградской фондовой биржи Лев Рабинович. Им вменялась "дезорганизация валютно-фондового рынка в целях личной наживы и обогащения", иными словами – умелая игра на золотовалютном рынке – разумеется, к вящей выгоде госбюджета. Все трое, как и четверо их "сообщников", приговоренных к лишению свободы, были реабилитированы в 1996 году.
Если дело Наркомфина расследовалось во внесудебном порядке, то по Шахтинскому было решено провести открытый показательный судебный процесс. В июле 1928 года в Колонном зале Дома Союзов впервые прозвучало слово "вредитель". Во вредительстве обвинялись руководители и специалисты угольной промышленности. Экономические контрреволюционеры, как оказалось, были тесно связаны с "парижским центром" бывших владельцев шахт и разведками капиталистических государств, получали от них деньги и директивы.
Документальный фильм о шахтинском процессе "Дело об экономической контрреволюции в Донбассе". "Совкино", 1928
ПЕРЕБОИ В СНАБЖЕНИИ
После ликвидации частного предпринимательства советская экономика оказалась в бедственном положении. В стране царил товарный голод и неумолимо надвигался голод настоящий, продовольственный. Положение рабочих усугублялось тяжелыми условиями труда и волюнтаристски завышенными заданиями первого пятилетнего плана. Крестьяне, лишенные возможности купить необходимые им промтовары, отказывались сдавать хлеб государству по низким фиксированным ценам.
Сводки о политических настроениях населения, направлявшиеся ОГПУ высшему политическому руководству под грифом "Совершенно секретно", наполнены сообщениями о забастовках и конфликтах рабочих с начальством. Вот цитаты из обзора, за август 1928 года:
В августе среди текстильщиков продолжает отмечаться недовольство ухудшением качества сырья, вызывающим сильную рвань и, в связи с этим, недоработку... Серьезное недовольство среди рабочих ряда текстильных предприятий вызвано снижением заработка в результате перехода на 7-часовой рабочий день и уплотненную работу...
"Уплотненная работа" – это когда прядильщица обслуживает большее, чем прежде, число станков, да еще включенных на повышенной скорости, и при этом должна выполнять работу подсобных рабочих, которых сократили.
"Хотите, я на тридцати станках буду работать?" Фильм Григория Александрова "Светлый путь" (1940). Автор сценария – Виктор Ардов, в главной роли – Любовь Орлова
В 1929 году положение с продовольствием и условиями труда продолжает ухудшаться:
В марте были уменьшены нормы отпуска хлеба в некоторых крупных промышленных районах. В Туле установлена норма в 500 г. на рабочего… Уменьшена норма рабочим Мытищенского завода (Московской губ.) до 600 г. в день и на членов семей до 300 г... Рабочим Златоустинского завода установлена норма 100 г. мяса в день на едока... В Курске нормы отпуска хлеба сокращены до 300 г. на человека в день. На рынке хлеба нет.
Документы о ходе хлебозаготовок напоминают сводки с театра боевых действий. Органы ОГПУ на местах докладывают в Москву о непосильности заданий и просят сократить их. Но Кремль неумолим. Изо дня в день он рассылает директивы с категорическим требованием обеспечить выполнение плана хлебозаготовок в полном объеме и любой ценой.
Именно тогда, в сентябре 1929 года, то есть ровно 90 лет назад, Сталиным было принято решение о беспощадном подавлении "деревенской контрреволюции", сплошной коллективизации и ликвидации кулака как класса. Позднее вождь назовет этот год "годом великого перелома".
Несмотря на драконовские меры народ живет впроголодь. 5 февраля 1930 года Информационный отдел ОГПУ направляет Сталину специальную докладную записку о ситуации в текстильной промышленности.
На Ярцевской текстильной фабрике (Смоленский округ)... 2 января 1930 г. в цеховую стенгазету за подписью группы 15 ткачей было подано заявление, в котором говорится: "Работниц каждый день выносят в больницу, переход сделает работниц больными и горбатыми, надо снять тяжелый гнет с рабочих, это не свобода, а крепостное право. Если не обратите внимание на наше заявление, то мы сделаем забастовку и закричим: "Долой это правительство!"
Март 1930 года, спецводка ОГПУ "о перебоях в снабжении":
Тверской окр. Промышленным рабочим и служащим мясо выдается 21 день в месяц. Норма мяса для семей рабочих и для служащих сокращена (с 100 до 75 грамм в день).
Орехово-Зуевский окр. Мясо выдается 20 дней в месяц по 150 грамм рабочему и 50 грамм служащему.
Серпуховский окр. Запасы мяса в Серпухове незначительны. Снабжение населения мясом почти прекратилось.
Голодает и крестьянство, у которого отобрали "излишки" хлеба. Справка ИНФО ОГПУ "о продовольственных затруднениях" в деревне от 4 февраля:
Отмечены многочисленные случаи употребления в пищу различных суррогатов, как-то: лебеды, жмыхов, отрубей и трав... Особенно болезненно переносят голод дети... Зафиксированы случаи желудочных и кишечных заболеваний, а также опухания взрослых и детей...
Не лучше обстоит дело и с промтоварами первой необходимости. Сводка от сентября 1930 года:
Выдача кожаной и резиновой обуви производится по особым ордерам, которые раздаются рабочим на промпредприятиях, однако количество ордеров далеко не достаточно.
Фабрика "Волокно" (2000 рабочих) получила только 7 ордеров на обувь...
Фабрика "Госзнак". На 338 человек рабочих получено 9 ордеров на женскую и 11 на детскую обувь.
Завод "Красное знамя". 15 августа на собрании шпульного отдела по вопросу об отработке дня в пользу индустриализации... часть работниц постоянно прерывала докладчика выкриками с мест: "Не будем работать, дайте сначала сапоги и чулки".
СЛЕДСТВИЕ
В этой отчаянной обстановке политическое руководство страны решает, по испытанному рецепту, найти виновных, переложить ответственность за лишения на врагов. Таким врагом стал вредитель – выдуманная в высоких кабинетах фигура скрытого контрреволюционера, прикрывающаяся личиной лояльности.
В августе 1928 года, вскоре после окончания шахтинского процесса, Вячеслав Менжинский, сменивший покойного Дзержинского на посту председателя ОГПУ, направил полномочным представителям управления на местах циркулярное письмо, в котором разъяснил, что "основным методом диверсии является техническое вредительство при помощи контрреволюционных организаций, состоящих из наиболее крупных инженеров той или другой отрасли промышленности".
Менжинский указывал, что борьба с "экономической контрреволюцией" должна стать "основной задачей деятельности ОГПУ в области обслуживания хозяйства Союза".
В марте – апреле 1930 года был арестован ряд видных руководителей производства и крупных специалистов с дореволюционным прошлым. Летом к ним добавились члены "кулацко-эсэровской группы Кондратьева – Чаянова", для которой впоследствии будет придумано название: Трудовая крестьянская партия. На Лубянке принялись шить масштабное дело о вредительском заговоре в промышленности и сельском хозяйстве. Но прежде следовало срочно выпустить пар из закипавшего котла народного гнева.
В августе прошла новая серия арестов. Под стражу были взяты 48 человек (неполный список см. здесь), объявленных "вредителями рабочего снабжения". По замыслу следствия, "организаторы голода" засели во всех ключевых главках Наркомснаба.
Ознакомившись с показаниями снабженцев, Сталин 13 сентября послал записку Молотову:
Вячеслав! Надо бы все показания вредителей по мясу, рыбе, консервам и овощам опубликовать немедля. Для чего их квасим, к чему "секреты"? Надо бы их опубликовать с сообщением, что ЦИК или СНК передал это дело на усмотрение коллегии ОГПУ (она у нас представляет что-то вроде трибунала), а через неделю дать извещение от ОГПУ, что все эти мерзавцы расстреляны. Их всех надо расстрелять.
Так и поступили. 22 сентября в "Правде" были опубликованы выдержки из показаний "вредителей", а уже 25-го – сообщение о расстрельном приговоре и о том, что он приведен в исполнение. Ни продуктов, ни одежды, ни обуви от этого не прибавилось.
Андрей Иванович Абаринов не входил в новое привилегированное сословие – номенклатуру, не был прикреплен ни к какому закрытому распределителю и не получал спецпаек. Он терпел нужду вместе со всеми подданными Сталина. Он знал текстильное производство, был осведомлен о настроениях на фабриках. Наверняка читал в газетах о расправе над снабженцами. Так что мог и догадаться, за что арестовали его.
Андрей Иванович, однако, не мог знать, что творится в кабинетах лубянских следователей и какие указания они получают из Кремля.
Вредительское дело получалось чересчур объемным. Дабы не рассеивать внимание публики, главный режиссер принял решение разделить драму на три акта, каждый из которых был связан с двумя другими, но выполнял собственную политическую задачу. В отдельное производство было выделено дело Трудовой крестьянской партии. Дело промышленников и инженеров стало делом контрреволюционного Союза инженерных организаций, он же Промышленная партия. А из его остатков соорудили еще одно – о нелегальной меньшевистской организации. К этому третьему делу и пристегнули Андрея Ивановича.
Процесс Промпартии готовился тщательно. Менжинский регулярно направлял протоколы допросов Сталину. Сталин давал Менжинскому указания, куда вести дело, каких показаний добиваться.
Главарем преступной подпольной организации значился инженер-теплотехник Леонид Рамзин. В октябре, ознакомившись с очередным протоколом допроса, Сталин послал Менжинскому записку о том, какие именно показания желательно получить от Рамзина:
Сделать одним из самых важных узловых пунктов новых (будущих) показаний верхушки ТКП, "Промпартии" и особенно РАМЗИНА вопрос об инт[ервен]ции и сроке инт[ервен]ции...
Работа закипела. Уже 14 октября Менжинский направляет Сталину новую порцию желательных показаний:
Все последние дни идут допросы членов ТКП и Промпартии по вопросам интервенции.
МЕТОДЫ
Тем временем "дело" Андрея Ивановича Абаринова подошло к концу. 31 октября его вызвали на второй и последний допрос. Ему, вероятно, ничего уже не нужно было придумывать. Следователь Колосов просто дал ему прочесть показания подследственного Иоффе Матвея Наумовича. Фамилии "Абаринов" в них не было, но Андрей Иванович был подчиненным Иоффе во Всесоюзном текстильном синдикате. Он решил, что плетью обуха не перешибешь, и написал, что во вредительскую организацию его вовлек Матвей Наумович, что больше никого из вредителей он не знал, о целях и задачах организации ему никто не сообщал, а он просто сам сообразил:
Все эти задачи в части сбыта сводились к созданию такого положения, при котором получавшийся из выработки товар высылался по районам по возможности в ассортименте, не соответствующем спросу. Моя роль сводилась к тому, чтобы в тех случаях, когда поднимались какие-либо разговоры в отделе, гасить их.
Естественно, вредительствовал Андрей Иванович не бесплатно, а за гонорар от "зарубежных центров":
Как было обещано, Иоффе исхлопотал мне из средств Синдиката пособие в размере 600 рублей, из них 300 руб. в 1928 году и 300 руб. в 1929. Считаю, что эти деньги я получил за проявленное мною вредительство.
Матвей Наумович Иоффе оказался куда более разговорчивым. Он давал подробные собственноручные показания, подводил теоретическую базу, ссылался на вождей II Интернационала Каутского, Гильфердинга, Вандервельде. Он выступал впоследствии свидетелем обвинения на судебном процессе, его показания публиковались в центральных газетах.
Применялись ли к подследственным пытки? Шифротелеграмма Сталина, санкционирующая меры физического воздействия в отношении врагов народа, еще не была написана. Однако есть свидетельства, что и без санкции следователи-палачи ничем себя не стесняли. И Сталин давал понять, что разрешает жесткие методы и даже настаивает на них.
Подследственный Исаак Рубин, профессор политэкономии и бывший научный сотрудник Института Маркса и Энгельса ("ученый" идеолог меньшевизма – так назовут его "Известия"), держался месяц, а затем сломался. По требованию следователя он написал из застенка письмо директору ИМЭ Давиду Рязанову с просьбой вернуть документы "меньшевистского центра", которые Рубин якобы передал на хранение Рязанову в запечатанном пакете. Это письмо Сталин лично предъявил Рязанову в своем кабинете в присутствии трех членов Политбюро. Спустя трое суток Рязанова арестовали. В тюрьме ему устроили очную ставку с Рубиным. "Рубин – запуганный, дрожащий, с трудом выдавливающий из себя слова – произвел на меня такое отталкивающее впечатление, что я после его ответа на первый вопрос, заданный ему следователем, отказался от "очной ставки", – вспоминал впоследствии Рязанов.
Спустя несколько лет Рубин рассказал сестре, посетившей его в актюбинской ссылке, что не выдержал бесконечных унижений, пытки лишением сна и двух расстрелов в его присутствии. Он вступил в переговоры со следователем. "Это был самый тяжелый для него момент, и он решил поставить вопрос так, что он обманул Рязанова, который ему безгранично доверял", – пишет Б. И. Рубина в воспоминаниях, впервые опубликованных Роем Медведевым. На суде он продолжал настаивать на том, что Рязанов не знал о содержимом пакета.
Михаил Якубович, ответственный сотрудник Наркомторга, в мае 1967 года послал из карагандинской ссылки заявление за имя генерального прокурора СССР, в котором рассказал, как "вразумляли" подследственных: "избивали (били по лицу и по голове, по половым органам, валили на землю и топтали ногами, лежащих на земле душили за горло, пока лицо не наливалось кровью и т. п.), держали без сна на "конвейере", сажали в карцер (полураздетыми и босиком на мороз или в нестерпимо жаркий и душный, без окон)..."
Двое подследственных, не выдержав мучений, вскрыли себе вены, но выжили. Несколько человек объявляли голодовку.
Шел в ход и шантаж. Подследственному Гринцеру угрожали арестом жены и 66-летнего отца. Обоих действительно арестовали, несмотря на признательные показания Гринцера. Оба отрицали какую-либо свою вину. Отец Гринцера к тому же оказался народовольцем и членом РСДРП чуть ли не с момента ее основания. Обоих пришлось отпустить.
Освободили и некоторых арестованных, которые решительно отказались признаваться в вымышленных преступлениях. Андрею Ивановичу характера не хватило.
25 ноября открылся большой, широко задуманный процесс Промпартии. Дело Промпарии слушалось Специальным присутствием Верховного Суда СССР под председательством Андрея Вышинского в Колонном зале Дома Союзов. В числе главных злодеев был инженер-механик, специалист по текстильному производству, профессор экономики Александр Федотов. Ему в то время шел 67-й год. Сидя в камере, он писал неумелые, но искренние стихи:
Итак, вредитель я, теперь уже бесспорно
Ведь сам я подписал признание свое
Не скажешь ведь теперь, что обвиненье вздорно
Решение теперь уж не твое.
Потеряны навек людское уваженье
И должность важная, и званье и почет
И впереди всегда одни лишь униженья
Иль может быть от них меня расстрел спасет.
"13 дней (Процесс по делу Промпартии)". Режиссер Яков Посельский, сценарный план Марка Цейтлина. "Союзкинохроника", 1930. Показания дает Федотов
Среди прочего Федотов говорил на суде и о вредительстве в распределении готовой текстильной продукции.
Если Андрей Иванович имел возможность читать газеты, то он, конечно, окончательно понял, что его ждет. После второго допроса он провел в заключении еще три месяца. 1 февраля следователь Гончарук ознакомил Андрея Ивановича с постановлением о привлечении его в качестве обвиняемого. В бумаге было сказано:
Гр. Абаринов Андрей Иванович, являясь зам. зав. отделом выполнения заказов Всесоюзного текстильного синдиката, вступил в контрреволюционную организацию, охватившую ряд государственных учреждений и находившуюся под руководством меньшевистского партийного центра в СССР (Союзное Бюро ЦК РСДРП /м/), финансируемую из заграничных источников, установившую контакт с другими контрреволюционными организациями, как-то: Промпартией и Трудовой Крестьянской партией и поставившую своей задачей свержение Советской власти путем подрыва народного хозяйства (вредительство) изнутри, подготовки и помощи интервенции извне; Абаринов входил в ячейку этой организации при Всесоюзном текстильном синдикате, осуществляя вредительство по линии этого учреждения, в области снабжения населения текстильными изделиями.
Объявили ему и меру пресечения до суда – содержание под стражей. Как будто все это время он гулял по улицам и спал в собственной постели!
ШОУ
Процесс Промпартии завершился пятью расстрельными приговорами, в том числе и для Федотова. Казнь заменили 10-летним лишением свободы. Рамзин и его коллеги работали в первой советской шарашке – ОКБ прямоточного котлостроения. Федотов тоже трудился по специальности, оставаясь заключенным.
Хлеба больше не стало, но зрелищами Сталин народ не обидел. В середине февраля следствие по делу меньшевиков приближалось к концу. К дознанию были привлечены и арестованы такие ветераны РСДРП, как работавший в Госплане Владимир Базаров (партийный стаж – с 1896 года), брат покойного вождя меньшевиков Юлия Мартова Сергей Цедербаум-Ежов и его жена Конкордия Захарова (последние двое и без того находились в ссылке). Обвиняемых в итоге оказалось 122 человека, но в открытом заседании решено было судить 14 – крупных деятелей ВСНХ, Госплана, Госбанка, союзных наркоматов и теоретиков, извращавших марксистско-ленинское учение. Главная формула обвинения – планирование реставрации капитализма путем вооруженной интервенции. Для осуществления этого плана подсудимые якобы вступили в сговор с вождями II Интернационала, бывшими владельцами национализированных предприятий, а также военными и разведывательными кругами Запада, прежде всего Франции. В ожидании вторжения они всячески ослабляли советскую власть, срывали пятилетку, ухудшали снабжение трудящихся, чем провоцировали недовольство населения.
Для окончательного согласования версии следствия проводились общие "заседания" вредительского штаба. Якубович рассказывает:
За несколько дней до начала процесса состоялось первое "организационное" заседание "Союзного бюро" в кабинете старшего следователя Д. М. Дмитриева и под его председательством. В этом "заседании" кроме 14 обвиняемых принимали участие следователи: Д. З. Апресян, А. А. Наседкин и Радищев. На "заседании" обвиняемые знакомились друг с другом и согласовывалось – репетировалось их поведение на суде. На первом "заседании" эта работа не была закончена, и оно было повторено.
Процесс открылся 1 марта в том же Колонном зале. Шоу получилось отменным. Как и на процесс Промпартии, на него приезжали делегации трудящихся, чтобы своими глазами увидеть и своими ушами услышать признания вредителей. Как и тогда, мест в зале не хватало. Центральные газеты публиковали стенограмму целыми разворотами.
Процесс по делу Союзного бюро меньшевиков. Кинохроника. 1931
ИТОГИ
Суд проявил гуманность. Никого не расстреляли. Дали по 5–10 лет лишения свободы. Расстреляли потом, по новому приговору, четверых. Остальные получили новый срок. Из них четверо умерли в заключении, двое после смерти Сталина освобождены по амнистии. Судьба четырех человек неизвестна. Впрочем, это данные только о 14 главных подсудимых. Из арестованных по делу 122 человек практически всех впоследствии арестовали повторно за клеймо "меньшевик". Например, Конкордия Цедербаум-Захарова и Сергей Цедербаум-Ежов расстреляны соответственно в июне 1938-го и феврале 1939-го.
Тем не менее, своих палачей многие из них пережили. Председатель ОГПУ Вячеслав Менжинский умер в 1934 году. Его преемник Генрих Ягода расстрелян в 1938-м. В числе прочих преступлений ему вменялось "умерщвление" Менжинского. Начальник Экономического управления ОГПУ Георгий Прокофьев дослужился до должности зама наркома внутренних дел и звания комиссара ГБ 1-го ранга, но был расстрелян в августе 1937 года. Главный государственный обвинитель на процессе меньшевиков-вредителей Николай Крыленко расстрелян в 1938-м. Реабилитирован в 1955-м. Следователи ЭКУ Гай и Молочников расстреляны в 1937-м, Агранов и Миронов – в 1938-м, Апресян и Дмитриев – в 1939-м, Наседкин – в 1940 году. Дмитриев реабилитирован, остальным отказано.
Андрей Иванович Абаринов за свое вредительство и мечты об интервенции получил по постановлению Особого совещания ОГПУ пять лет концлагеря с конфискацией имущества. В сведениях о нем вместо даты смерти стоит вопросительный знак. Реабилитирован он был 30 июля 1990 года вместе с 20 другими неглавными фигурантами, в том же списке, что и соратник Ленина Базаров. Главных реабилитировали 13 марта 1991 года.
Процесс мифической Трудовой крестьянской партии решили не затевать. Обвиняемых наказали во внесудебном порядке.
В 1932 году в Советском Союзе начался настоящий голод.
