Замалчивание, попытки прославлять постыдные факты, которые замолчать не получилось, и переключение внимания — вот те трюки, к которым, по мнению председателя правления международного общества "Мемориал" Яна Рачинского, прибегает современная российская пропаганда, когда речь заходит о сталинских репрессиях и Второй мировой войне. Поводом для беседы стали недавние заявления министра просвещения РФ Ольги Васильевой.
Напомним, на Всероссийском совещании учителей истории и обществознания в Казани чиновница заявила о желающих "попасть в российскую школу" с целью "деформации" исторической памяти. А уже после совещания, во время пресс-подхода, с подачи телеканала НТВ развила мысль, заявив, что "Мемориал", как организатор конкурса "Человек в истории. Россия — ХХ век","дезинформировал" в сентябре региональные минобры и школы рассылкой писем. Мол, организация утверждает, что конкурс одобрен министерством просвещения, хотя последнее не одобряет ни самого конкурса, ни деятельности "Мемориала"...
В интервью с корреспондентом "Idel.Реалии" Ян Рачинский выразил своё недоумение по поводу слов Ольги Васильевой. По его словам, никакой конфронтации с министерством образования у "Мемориала" все эти годы — а конкурс проводится уже двадцать лет — не возникало. А в типовом письме, которое рассылается в школы и региональные министерства из года в год, формулировка не менялась уже последние несколько лет и вообще была частично позаимствована из ответа подчиненного Васильевой. При этом неофициальное и полуофициальное давление на участников конкурса "Мемориала" в последние годы оказывается довольно ощутимое: в 2016 году члены НОД швыряли в победителей конкурса и писательницу Людмилу Улицкую, входящую в состав жюри, зеленкой, в 2017-м были зафиксированы попытки воспрепятствовать приезду победителей конкурса в Москву с помощью телефонных звонков, а в июле 2019 года появились сведения о вызовах школьников-участников конкурса и их научных руководителей "на беседы" в региональные управления ФСБ.
"СДЕЛКУ С ГИТЛЕРОМ ОБЪЯВЛЯЮТ ДОСТИЖЕНИЕМ"
— Ян Збигневич, для вас в заявлении Ольги Васильевой про конкурс что-то неожиданное прозвучало? Или это далеко уже не первый сигнал, и у вас с министерством просвещения не получается работать?
— Если говорить про те конкретные формулировки, которые появились у вас в репортаже, то это, действительно, несколько удивительно. С одной стороны, конечно, понятно, что нынешний курс министерства образования направлен не столько на историческое просвещение, сколько на унификацию представлений об истории и исключение разных трактовок... Но, в принципе, у нас были достаточно корректные отношения с министерством образования и науки, как оно называлось до недавнего времени. Жаловаться особо было не на что.
После того, как в 2016 году имело место нападение каких-то маргиналов на победителей конкурса, мы обратились к госпоже Васильевой с просьбой посодействовать распространению материалов конкурса, информации о конкурсе... В ответ мы получили письмо от статс-секретаря, заместителя министра (читаю по бумаге, чтобы ничего не исказить): "Министерство образования и науки Российской Федерации поддерживает различные инициативы, направленные на повышение уровня образования подрастающего поколения. Цели проводимого Вами конкурса, формирование гражданской позиции и исторического самосознания у молодого поколения совпадают с задачами, которые стоят перед системой образования, а привлечение некоммерческих организаций к совместной работе способствует их решению.
Вместе с тем отмечаем, что проведение конкурсов и прочих подобных мероприятий является добровольной инициативой организаторов, не требующей согласования или одобрения Министерства".
И, собственно говоря, после того письма в нашей рассылке и появилась вот эта фраза, что министерство с одобрением относится к конкурсу. Может быть, надо было просто воспроизвести целиком формулировку из письма министерства, чтобы не было разногласий...
Конкурс — с тех пор, как он учрежден, и до сегодняшнего дня — не менялся: ни цели, ни задачи, ни основные номинации. Жюри конкурса на протяжении многих лет возглавлял академик Сигурд Оттович Шмидт... Никакие изменения в конкурсе не произошли. Изменения, видимо, произошли в министерстве. Но какого рода изменения, и что теперь не устраивает госпожу Васильеву, судить довольно трудно.
Ну и, честно говоря, я думаю, то, что конкурс поддерживают и приходят поздравлять победителей такие люди, как Наталия Дмитриевна Солженицына, как Сергей Владимирович Мироненко, как Михаил Александрович Федотов, Владимир Петрович Лукин... Всегда приходила поздравлять победителей Людмила Михайловна Алексеева... Элла Памфилова приходила в своё время, когда была уполномоченным... Люди, которые понимают важность того, о чём сказано и в письме статс-секретаря — гражданская позиция и историческое самосознание — эти люди конкурс поддерживают.
Может быть, стоит упомянуть, что аналогичное письмо на имя Васильевой мы направили и в мае этого года. И ответа, вопреки закону, мы так и не смогли получить, несмотря на то, что опять же Михаил Александрович Федотов обращался к госпоже Васильевой с просьбой всё-таки дать ответ. Тем не менее, отсутствие ответа интерпретировать как негативный ответ у нас не было оснований. Поскольку всё-таки существует концепция государственной политики в области увековечения памяти жертв политических репрессий. И конкурс отчасти выполняет и задачи этой концепции, поскольку история ХХ века в нашей стране такова, что тема репрессий и жертв репрессий так или иначе во многих работах возникает.
— Вот и госпожа Васильева в своём докладе упомянула, что истории как раз ХХ века в школах, в 11 классе, теперь будет уделено пристальное внимание. Возможно, даже дополнительные часы по этому поводу появятся... Ваше мнение, для чего это делается? Какие мысли хотят донести до школьников российские чиновники?
— Я уже не один раз говорил, что у нас происходят попытки — и мы их видим — инструментализации истории. И, к сожалению, наши власти считают главной ценностью не людей и не страну, а государство. Государство — сакрально. И поэтому попытки объяснить, что всё-таки советское государство было преступным, что ни в одной стране мира государство так не уничтожало собственный народ, как в Советском Союзе, это для нынешних — многих — людей во власти представляется неприемлемым, потому что это заставляет относиться критически с самому институту государства и понимать, что государство должно контролироваться обществом.
Поэтому из истории по возможности исключаются — не столько отрицаются, сколько замалчиваются — факты. И происходит ревизия многих вещей. В частности, недавно оглашенная позиция МИД РФ по поводу секретных протоколов к пакту с Гитлером, — вещь, демонстрирующая, как далеко эти усилия зашли на сегодняшний день.
Потому что даже у авторов этих протоколов, у коммунистов, всё-таки не хватало цинизма объявить эти протоколы дипломатическим триумфом. Вообще говоря, стеснялись даже признать их существование. Отрицали до последнего. Но вот сегодня мы видим, как сделку с Гитлером объявляют достижением.
— Это о том, что Советскому Союзу пакт якобы дал возможность существенной отсрочки?
— Это говорилось и при советской власти. Но при этом отрицалось существование протоколов. Сейчас не только повторяется эта сомнительная концепция, что соглашение дало какую-то отсрочку. Сомнительная хотя бы потому, что в 1939 году планов нападения на СССР у Гитлера еще не было. Планы появились после позорной советско-финской войны. А сейчас оправдывается и подписание протоколов, которые, собственно, означали раздел чужих территорий между Советским Союзом и гитлеровской Германией. Это факт примечательный, поскольку Советский Союз настаивал, чтобы вопрос взаимоотношений СССР и Германии не рассматривался в Нюрнберге вообще, чтобы о нём было запрещено говорить.
Это довольно наглядная разница, не знаю, можно ли это назвать эволюцией. Во всяком случае мы видим попытку представления истории государства российского и советского как историю непрерывных совершенно правильных и моральных поступков. Наше государство никогда не совершало ошибок — вот основной посыл нынешней пропаганды.
— И даже то, что раньше стыдливо замалчивалось, но потом всплыло, сейчас является таким своеобразным поводом для гордости?
— Во всяком случае так пытаются говорить. Вот это заявление, что вот это был триумф. Не уверен, что этот пропагандистский ход будет легко воспринят обществом, но попытки делаются.
ПОПЫТКИ "ПРИВАТИЗИРОВАТЬ" ПОБЕДУ
— На совещании учителей истории активно обсуждались новые три линейки учебников, которые разработаны рабочей группой Российского исторического общества под предводительством Нарышкина, Ольга Васильева тоже входит в эту группу. Вам не удалось еще ознакомиться с этими учебниками, чтобы узнать, насколько далеко зашла в них пропаганда, насколько там замалчиваются отдельные факты или, наоборот, выпячиваются, как победы, сомнительные достижения?
— Я не преподаю в школе, поэтому затрудняюсь это комментировать, но, честно говоря, компетентность в истории господина Нарышкина вызывает у меня большие сомнения. Насколько я знаю, у него другая профессия. И то, что он возглавляет Российское историческое общество, само по себе характеризует положение этой науки сегодня.
— Мне показался примечательным еще один лейтмотив в докладе Васильевой. Она, конечно, прямо не говорила, что нужно замалчивать преступления НКВД, сталинские чистки — но в контексте выступления можно было сделать и такой вывод. И одновременно министр советовала делать упор на зверства гитлеровской Германии. В этой связи мне кажется примечательным тот факт, что параллельно настоящая война в Сандармохе разгорелась, где Российское военно-историческое общество во главе с Мединским пытается доказать, что все зверства творили финны. На ваш взгляд, насколько РВИО удалось продвинуться в этом отношении?
— Это очередная попытка фальсификации, сходная с тем, что было сделано в Катыни, где до сих пор обозначено несуществующее захоронение пятисот красноармейцев. Ни одного имени там не указано, и ни одного документа в подтверждение тоже нет. Точно так же и здесь. Раскопки в Сандармохе предпринимаются без каких бы то ни было оснований. К сожалению, РВИО склонно ставить памятники Сталину, а не увековечивать имена жертв репрессий.
Тут это вполне понятная тенденция, деятельность этого общества — другая сторона, к сожалению, современной исторической политики российского государства.
— Но, согласитесь, тенденция вырисовывается общая. И о чем Васильева говорит, и попытки РВИО на примере того же Сандармоха: давайте скажем, что все зверства были с той, другой стороны, а у нас всё было прекрасно.
— Это попытки переключения внимания. Действительно, никто не собирается оправдывать преступления нацистов, но эти преступления никак не уменьшают тяжести преступлений, совершенных чекистами. И те и другие преступления должны быть оценены.
Вообще-то говоря, это сокрытие информации о преступлении нацистов
Если говорить про приведенный и воспроизведённый в ряде публикаций пример Ольги Васильевой про Ейский детский дом, то, безусловно, это было чудовищное преступление нацистов. Но у меня возникает вопрос, а почему, собственно, только сейчас ФСБ рассекречивает какие-то документы об этом сюжете? Вообще-то говоря, это сокрытие информации о преступлении нацистов со стороны службы безопасности. Почему до сих пор все эти архивы не стали достоянием общественности? Почему к ним до сих пор нужно пробиваться? На каком основании вообще они были засекречены? И то же самое касается преступлений самого НКВД: документы об этих преступлениях тоже до сих пор практически малодоступны.
— Упоминая Ейск, Васильева сообщила, что там еще в 1943 году были сделаны эти самые раскопки.
— Раскопки были, часть документов была тогда. Но вот недавно рассекретили еще часть, если вы посмотрите, в новостях об этом было очень много. Вплоть до того, что следственный комитет по этим рассекреченным документам возбудил какое-то дело.
— Выглядит, как попытки опять политизировать историю: ту правду, которая нам выгодна, мы покажем, а что невыгодно, предпочтем просто не замечать.
— Да. Привлечение внимания к выигрышным сторонам и попытки эксплуатировать подвиг народа в собственных интересах, "приватизировать" эту победу.
— В таком случае, каков ваш прогноз? Куда идет или в какой точке сейчас находится российская историческая наука и как далеко может зайти вот эта самая пропаганда вместо истории в школах?
— Трудно давать прогнозы. По счастью, у нас есть не только официоз, но и независимых исследователей довольно много. И на сегодняшний день всё-таки довольно много источников стало доступно. Те же партархивы, которые не будут, я надеюсь, засекречены. Вообще то, что попало в систему государственных архивов, в общем, удовлетворительно доступно. И независимые историки, на основании того, что доступно, работают и делают своё дело. Проблему составляют ведомственные архивы.
Они будут руководствоваться собственной совестью и собственными знаниями
Что касается пропаганды, то трудно предсказать, как далеко она зайдет, это зависит от многих обстоятельств. Учителя в школе нынче, конечно, в известной степени зависимы — но далеко не в такой, как в советское время. И могут использовать дополнительные источники. Выросло уже новое поколение учителей, которые будут преподавать так, как считают правильным. Независимо ни от министерств, ни от нашего конкурса, ни от любых других конкурсов — они будут руководствоваться собственной совестью и собственными знаниями. И это, на мой взгляд, то, что позволяет смотреть в будущее с оптимизмом.
"ИХ УЖЕ ТРУДНЕЕ ВВЕСТИ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ МИФАМИ"
— То есть, пока вы не фиксировали форсированного снижения интереса к конкурсу, когда учителя и директора отказываются из-за того, что они,например, боятся?
— По опыту последних лет мы видим, что неизвестными, точно не установленными лицами и структурами оказывалось давление на участников конкурса, на победителей и на учителей. Но в позапрошлом году, когда это было очень явно, когда были попытки не допустить приезда победителей в Москву, из сорока трех, по-моему, победителей только трое не приехали. Остальные приехали, несмотря на это давление. И учителя, и дети, и родители уже сами решают эти вопросы. Посмотрим, как будет развиваться эта ситуация дальше. Я смотрю с оптимизмом.
— Есть ли города, которые исправно большим количеством участвуют в конкурсе на протяжении многих лет?
— Города не могу сказать. А регионы... Красноярский край. Много причем. Это не только сам Красноярск, но и огромное количество мелких населенных пунктов. Много работ из Воронежской области, из Пензенской области... Более точно могут сказать члены оргкомитета конкурса
Надо подчеркнуть, что подавляющее большинство работ не из городов-миллионников, а именно из малых городов и сёл. И это особенно отрадно, потому что среди этих работ попадается много по-настоящему сильных. Собственно, задача конкурса не привить какие-то конкретные взгляды школьникам, а научить их самих работать с историческим материалом. Чтобы они сами прикоснулись к истории. Чтобы они спросили бабушек и прабабушек, у кого они есть, изучили семейный архив, чтобы они пошли в городской архив, занялись историей какого-то примечательного сооружения в городе — церкви или какого-то еще. И они этим занимаются. И когда они уже сами работают с историческим материалом, их труднее ввести в заблуждение любыми мифами. Мифы бывают разной направленности, главное, чтобы дети смогли почувствовать, что они имеют дело не с настоящей историей, а с мифом.
— Вы упомянули попытки противодействия. В 2016 году было нападение...
— В 2016 году было нападение, в 2017-м — были попытки помешать приезду.
— А в чем выражались эти попытки?
— Были звонки из разных административных учреждений в школы или непосредственно даже учителям. С указанием, что не надо принимать участие в этом. Это не силовые попытки, а такое давление психологическое. А этой весной просто к победителям уже после конкурсов стали приходить люди и... Собственно, есть у нас на сайте описание этих событий. Приходили представлявшиеся разными... Кто из департамента образования, кто из ФСБ представлялся... Не знаю уж, были ли они реально из этих органов, у нас нет возможности это проконтролировать, как вы понимаете. И выясняли, кто писал работы, откуда получили информацию, требовали прекратить в дальнейшем участие в конкурсе. Это было уже обращено к учителям и директорам школ. Попытки такого давления были. Насколько они широки, шире ли они, чем круг победителей, этого мы не знаем. Но посмотрим. У нас новый конкурс объявлен, работы уже приходят.
— Еще раз уточню. В сентябре этого года никакого принципиально нового письма от вас по школам в регионах не рассылалось? Всё то же, что говорилось в прошлые годы?
— Да. Оно, по-моему, даже не в сентябре, а летом рассылалось. Точно такое же, как в предыдущие годы. И на основании тех формулировок, которые были получены в 2017 году. Никаких новых мы не получали. Никаких сигналов о том, что позиция министерства как-то изменилась, у нас не было.
— Ну вот Ольга Васильева обнародовала свою позицию. Или это, вы считаете, можно не рассматривать всерьёз, пока министр не вступила с вами в диалог?
— Пока она нам не ответила на майское письмо. Поэтому, что она имела в виду, мне трудно сказать.
