В Одессе сорван концерт Константина Райкина. В Москве на него "наехал" министр культуры. Ситуацию вокруг артиста обсуждают композитор Александр Журбин, писатель Валерий Хаит, журналист Сергей Осташко, критик Юрий Богомолов.
Елена Рыковцева: Нашим событием совершенно неожиданно оказался Константин Аркадьевич Райкин. В субботу и воскресенье на него обрушились удары сразу с двух сторон – от одесских и от мединских, я бы так это обозначила. С нами композитор Александр Журбин, который хорошо знает Константина Аркадьевича. С нами замечательные мои коллеги и друзья из Одессы Валерий Хаит и Сергей Осташко. И Валерий, и Сергей – это культурная интеллигенция города Одессы, в прошлом кавээнщики, дух КВН, наверное, никогда не уйдет из этого города. Но к сожалению, в этот раз наша история не будет слишком кавээнной, даже с обратным знаком она. Итак, в субботу случилась крайне неприятная история с Райкиным в Одессе, в воскресенье случилась неприятная история в Москве, потому что вышел перед камерами канала "Россия" министр культуры Владимир Мединский и объяснил Константину Аркадьевичу все, что он о нем думает. Мы все это обсудим, к сожалению, без его участия. Мы с утра дозванивались по всем телефонам, он пока не готов говорить на эти темы. Приходится без него, но не говорить об этом нельзя, потому что это реальное событие. Что вас связывает, что вы о нем думаете, как это сказать – характеристика на члена РСДРП.
Полная видеоверсия программы
Александр Журбин: Я действительно Костю знаю очень давно, мы примерно одного возраста. Я думаю, мы с ним встретились практически студентами еще. Я помню его первое выступление, когда он немножко еще сам стеснялся, когда он был малоизвестный артист. Конечно, все знали, чей он сын, но как артист он еще не был известен. Я помню вечер в Доме композиторов, который, кстати, на том же месте находится в Москве, он выступал со своими пластическими номерами, для всех это было, конечно, поразительное удовольствие. Он был невероятно артистичный человек. Много раз по жизни встречались и в других городах, и в Москве, и всюду. Я многих знаю артистов и вообще людей искусства, но такого, как Райкин, такого преданного человека искусству трудно себе представить. Действительно он совершенно не светский человек, он не ходит на тусовки, его никогда не встретишь в ресторане, может быть зашел пообедать, но вообще он не ходит никуда, он только проводит время в своем театре. Это уникальный такой творец, гигант именно создания театра.
Елена Рыковцева: Вас удивил его рывок от актера, от пластики, от этюдов в директора театра, в бизнесмена фактически?
Александр Журбин: Конечно, это было довольно странно сначала, а потом все привыкли. Действительно он очень хороший руководитель театра. Я никогда не был актером, не работал у него в труппе, но я слышал, что он просто фанатически преданный своему делу человек. Другого такого просто трудно найти, он просто не выходил из театра ради чего угодно. Конечно, он создал этот театр, вслед за своим отцом он его пересоздал. Действительно он там много сделал хорошего, что говорить.
Елена Рыковцева: Поговорим об одесской субботней истории, корни которой, ноги которой на самом деле растут из 2014 года, они растут из Крыма.
Александр Журбин: Я случайным образом находился у компьютера, как всегда листаешь ленту, и вдруг я наблюдаю в Фейсбуке, прямой эфир, вдруг я вижу своими глазами эту историю в театре Украинском, я вижу эту историю тогда, когда она происходит. Я был, конечно, просто шокирован и потрясен.
Елена Рыковцева: Я должна обязательно наших слушателей ввести в курс истории, которая начинается в 2014 году. Я сразу хочу четко и ясно сказать, что Константин Райкин никогда не был среди людей, которые подписывали крымские письма, он не ездил в незаконно аннексированный Крым, он не поддерживал войну в Донбассе, он был от этого далек. Поэтому он совершенно благополучно все прошедшие три года ездил на территорию Украины. Он давал концерты в Киеве, давал концерты в Одессе, в каких-то еще городах. Но вдруг, что произошло в середине этого года, произошел слом. Некто, неважно, кто и при каких обстоятельствах, нашел его интервью 2014 года изданию "Амур.инфо". И вот что было в этом интервью, сейчас мы с вами увидим и услышим.
Константин Райкин: Конечно, есть какие-то сердечные предрасположенности. Думаете, я какой-то частью своей натуры не радуюсь, что Крым русский теперь стал, российский? Да радуюсь. У меня там много близких знакомых, друзей, не говоря, что у меня семья украинская. Когда я узнал, что мы вообще не будем вмешиваться в дела Украины, когда там начались националистические настроения, я первое, что подумал: а как же русские люди, как же русский город Севастополь, который я так люблю?
Елена Рыковцева: И вот это "рад какой-то частью" ему поставили в упрек, обозначили как поддержку аннексии, поддержку присоединения Крыма. И началось. В социальных сетях появились призывы не пускать его в Украину, не давать ему гастролировать ни в Киеве, ни в Одессе. Что делает правительство Украины? Оно не обращает внимания на это интервью, это же не подпись, это не официальное заявление – это эмоциональная фраза, высказанная где-то при каких-то обстоятельствах, какой-то частью рад. Какой частью, не стало разбираться украинское правительство и, конечно, разрешило эти гастроли, ничего не запрещая. Сам Константин Аркадьевич не придал большого значения, к сожалению, этой истории, он не стал объясняться, какой частью он рад, он спокойно поехал на территорию Украины, думая, что все закончится хорошо. В самом деле в Киеве все закончилось хорошо, концерт прошел успешно. Не то случилось в Одессе. В Одессе люди, которые обещали сорвать концерты, выполнили свои угрозы. Валерий, как вы видите эту историю, как вы к ней отнеслись?
Валерий Хаит: Я понимаю, Радио Свобода – это действительно свободное средство массовой информации, я не могу считать, что если я говорю о каких-то наших украинских проблемах, я грешу, что я говорю на каком-то СМИ, принадлежащем России, я говорю на Радио Свобода.
Елена Рыковцева: Это СМИ не принадлежит России никаким боком, оно вещает на русском языке, но оно совсем американское. "Иностранный агент", как теперь говорят.
Валерий Хаит: С удовольствием еще раз хотел об этом узнать. Раз Константина Аркадьевича Райкина, замечательного артиста, достойнейшего человека ругает господин Мединский, срывают ему концерт в Одессе националисты – это значит, что Константин Аркадьевич изначально прав. Это можно считать тестом своеобразным: если ругают Райкина, значит он прав. У Райкина были концерты не только в Киеве, не только в Одессе, раньше были в Харькове, были в Днепропетровске, все они прошли нормально. Обратите внимание, в Одессе срывается уже не первый концерт, срывается он определенной группой, которой руководит агрессивный националист, я в этом не сомневаюсь, Сергей Стерненко. Я убежден, что Сергей Стерненко и его команда ненавидят Одессу. Люди, которые не знают деталей и подробностей, судят об Одессе по подобного рода акциям – и это стыднее всего, мне стыдно. Тысяча человек, пришедших в зал украинского театра, аншлаг, были за то, чтобы Константин Аркадьевич выступил в Одессе, почитал стихи Самойлова и рассказал все, что он хочет. Небольшая группа, возглавляемая одним настроенным агрессивно националистом, сорвала этот концерт. Как можно назвать этого господина Стерненко? Он не представляет никакой официальной организации, он не получил никакого поручения так себя вести, он просто хулиган. Хулигана нужно тут же закрывать, давать ему 15 суток или больше. Он сорвал общественное мероприятие, он сорвал концерт, он испортил вечер тысяче людей, которые пришли послушать Райкина. Вот что по сути произошло.
Александр Журбин: А есть какое-то следствие, суд над этим человеком, что-то с ним делают? Он действительно совершил преступление.
Валерий Хаит: Это хулиганский поступок, за которым должно следовать наказание. Полиция уже не первый раз в таких случаях при проявлении такого рода вещей не реагирует. Делает вид, что она что-то пытается, все продолжается, никаких дел не заводится, никакого следствия не ведется, никаких выводов судебных не определяется. Мне неудобно говорить об Украине, о ее политике. Господин Стерненко нутром чует ветер националистический, который потихоньку нарастает во властях Украины, а власти Украины не могут с этим бороться, потому что они заложники тех, кто их привел к власти. Их привел к власти Майдан, но не Майдан миллионной киевской интеллигенции и нормальных граждан города Киева, а радикалы, которые сделали всю погоду, которые прогнали Януковича и так далее. Это все правильно, но власть стала их заложниками, они пришли к власти благодаря им. Поэтому они и против войны не выступают так активно, потому что те, кто сидят в окопах, это заложники их тоже. Потому что война закончится, может возникнуть опасность, что эти люди, которые там сидят с оружием, могут прийти под Банковую. Власть такова, что все, что ни происходит, она использует в своих интересах.
Елена Рыковцева: Я хочу вернуть в середину этой истории – это очень важный момент. Я остановилась на том, что сам Константин Райкин решил, что объяснения его не нужны, я поеду спокойно, раз мне разрешают, правительство Украины разрешило ему въехать. А дальше должны были включиться мозги у правоохранительных органов, потому что угрозы были. Конечно, должна была стоять защита у дверей Украинского театра. Что мы в видели в Фейсбуке в прямых трансляциях этого Сергея Стерненко, о котором рассказывает Валерий Хаит, мы видели, что группа людей идет на билетерш, они говорят: "А билеты у вас есть?" – "Какие билеты?". Группа врывается совершенно спокойно в зал, срывает концерт, люди растерянны. Это уникальное видео, я бы всех, кто хочет посмотреть, обратила на страницу Сергея Стерненко, он не просто так ходит, он ведет разговоры, он все время тестирует зрителей на патриотизм. Он говорит: а Крым наш? Как вы относитесь к тому, что он поддерживает аннексию? "Да, может быть он что-то сказал, но мы ему это прощаем – это большой артист. Мы пришли слушать Пушкина, мы пришли слушать Пастернака, в конце концов". Там есть потрясающая сцена, когда он стоит на улице и продолжает интервьюировать. Он сорвал концерт и интервьюирует своих жертв – это просто абсурдистское зрелище. К нему выходит женщина из Донецка, инвалид, на костылях, которая говорит: что ж ты делаешь, я 600 гривен потратила на этот концерт, я на костылях приковыляла сюда, а ты так себя ведешь. И он начинает: а кто там у вас в Донбассе, кто воюет? То есть начинает задавать вопросы, какая у нее политическая база. Сергей, вы журналист, вы, наверное следили, как объясняют украинские власти, что не обеспечили охраной, не было потом предпринято никаких шагов, ведь это же будет повторяться и повторяться?
Сергей Осташко: По поводу происходящего у меня неоднозначное мнение или два мнения. Во-первых, все мы знаем из художественных фильмов выражение – "за базар надо отвечать". У большинства украинцев есть два тестовых вопроса: чей Крым и второй – кто сбил "Боинг"? От ответа на этот вопрос во многом зависит дальнейшее отношение. Я видел это интервью, которое обошло весь заинтересованный интернет, я считаю, что надо было за базар отвечать. Он сказал, что он поддерживает аннексию Крыма.
Елена Рыковцева: Он сказал, что он какой-то частью рад, что Крым вернулся.
Сергей Осташко: "Я не могу не радоваться, что Крым стал наш", – это его слова. Это с одной стороны. С другой стороны, конечно, должны были на эти слова отреагировать власти, причем не только одесские, власти центральной Украины. После таких слов я не считаю, что необходимо разрешать ему концертировать в Украине. Именно поэтому я на концерте не был и не пойду никогда. Точно так же, как я не пойду никогда на концерт Калягина, Табакова, хотя я понимаю, что это прекрасные артисты, до определенного момента я их любил. С другой стороны, конечно, то, что творилось около украинского театра, – это беспредел, и беспредел не первый раз происходит, не один концерт срывали и пытались сорвать. Один раз, по-моему, в прошлом году националистическая группа пыталась сорвать концерт в каком-то летнем ночном клубе на пляже, тоже до какого-то момента шел шум, шли выкрики. Вдруг в какой-то момент кто-то скомандовал, появились люди в погонах, с дубинками и мгновенно все пресекли. И какое-то время никаких попыток не было. Абсолютно правильно, что должны были одесские власти, полиция предупредить это преступление. Мой взгляд, мое предложение, как можно прекратить раз и навсегда подобные вылазки: действительно, взять, заломить руки, погрузить в автозаки, доставить сначала в отделение, потом в военкомат, повестку в руки и в зону АТО, пусть там проявляют свой патриотизм. Вот это было бы правильно. Еще я хочу заметить, что эти люди, хотя трудно их людьми назвать, они делают вид, что они не отдают себе отчет в том, что их вылазки действуют на руку вероятному противнику. Вы же видите, какой шум подняли все российские СМИ, телевидение, радио, газеты, интернет. Или наоборот, они слишком хорошо понимают, что они делают, потому что их как раз проплачивают, эти вылазки, которые направлены на то, чтобы раскачать ситуацию в Украине, а иначе это не назовешь. Потому что Одесса всегда была толерантный город, всегда имели право пойти посмотреть, я не пошел, но другой захотел пойти посмотреть. А вот так действовать, срывать – это действовать на руку теперешнему врагу.
Елена Рыковцева: Я продолжаю оставаться на своей точке зрения, что когда это началось, когда появилась эта старая запись, данная региональной компании "Амур.инфо", нужно было все-таки Константину Аркадьевичу объясниться. Перед тем, как ехать на территорию Украины, он все-таки должен был сказать, что он имел в виду, какие эмоции владели им в этот момент. То есть на том формальном основании, что власти не запретили въезд, мне кажется, нельзя было, не объяснившись с публикой, вот так ехать.
Александр Журбин: Мне кажется, во-первых, Константин Аркадьевич очень правильно себя повел в том смысле, что он не стал перед этой публикой, не дай бог, со сцены что-то говорить. Он понял, что ему надо просто уйти, и он очень правильно сделал, что ушел, иначе, не дай бог, что-то случилось бы ужасное. Мы все прекрасно понимаем, все живущие в России понимают, что да, Крым когда-то был российской территорией, он до этого был и турецкой территорией, какой только ни был территорией. У каждого из нас есть воспоминания, связанные с Крымом, хорошие, теплые воспоминания, многие там провели детство. Я, например, провел часть жизни в Коктебеле, мой сын вырос в Коктебеле. Но это ничего не значит. То, что это незаконно занятая территория – это мы все прекрасно понимаем. Я думаю, что Костя именно это имел в виду, наверное, он тоже провел время какое-то в Крыму, жена у него украинка и так далее. Но из-за этого устраивать такой скандал в Одессе, Одесса – это город многонациональный, это город толерантный, как правильно сказал коллега, это город, который всегда славился своей радостью, добротой, гостеприимством. И вдруг такое произвести в Одессе. И это действительно один человек, наглый, зажравшийся человек. Я скажу честно, у меня на будущий год есть повод поехать в Одессу, что-то ставят мое, и я сильно сомневаюсь, что я поеду. Ведь они могут придраться к чему угодно, схватить за глотку. Зачем мне это надо?
Елена Рыковцева: Может быть, он имел в виду, что частью своего существа я понимаю то, о чем когда-то мечтали, другой частью... Но он не ставит запятую, не говорит, что другой частью он делает. И вот это, конечно, проблема. Это эмоциональная история, и совершенно украинские власти не стали принимать те возгласы, те призывы, которые развернулись вокруг этого его заявления. Сергей Осташко остро это принял, болезненно, Валерий Хаит не придает такого безумно острого политического значения этим словам, очень по-разному. Если уже человека впустили и дали ему выступать, конечно, нужно обеспечить его безопасность. Валерий, эти вещи чисто политические, насколько они важны для одесситов, вот эти фразы, брошенные российскими режиссерами? Это раз. А во-вторых, прав ли Журбин, когда начинает сомневаться? Давайте его отговаривать сомневаться все-таки.
Валерий Хаит: Я Саше уважаемому расскажу одну короткую историю, которую я слышал в записи от Сергея Довлатова. Он рассказал о своем друге, который приехал в город Таллин, сошел с поезда, прошел пять метров и получил кулаком по физиономии. Этот человек тут же бросился к кассам, купил обратный билет, сел и уехал. И начал всем рассказывать: Таллин страшный город, там стоит выйти с поезда, пройти пять метров, тебя тут же начинают бить. Вот я не хочу, чтобы об Одессе было такое впечатление, как у этого друга Довлатова, который получил кулаком, видимо, по ошибке, с кем-то спутали. Мне кажется, вы говорите, что он должен был повиниться.
Елена Рыковцева: Я слово "повиниться" не употребляю, все-таки объясниться, когда начался шум, надо объяснить, что я имел в виду.
Валерий Хаит: Что объясниться, где? Он в 2014 году еще до многих событий сказал об этом, совершенно прав, какой-то частью своей натуры. А вы помните, где лежит корень?
Елена Рыковцева: Вы задали вопрос: где он должен объясниться? Очень просто – в тех же социальных сетях. Мы сейчас через пять минут начнем смотреть его видео, где он прекрасно находит способ объясняться с Мединским. Он объясняется, он видит скандал вокруг своего имени и объясняется.
Валерий Хаит: Это говорит о том, что это было частное мнение частного человека по первому впечатлению от происшедшего. Не нужно считать, что Райкин и какие-то другие деятели искусства, что они политики, что они могут думать каждый раз, каждую секунду о том, что им говорить. Где же тогда свобода? Он высказывает свое мнение. И нужно отдать ему должное, что он тогда сказал эту фразу: какой-то частью своего существа. Потому что Крым – это была всесоюзная здравница. Было долгое ощущение, что это принадлежит всем. И когда подписывали соглашение о независимости в Беловежской пуще, вопрос о Крыме должен был быть вынесен в отдельный пункт – к нему вернемся позже. Это была заложена мина, которая взорвалась. Поэтому не такой однозначный. А то, что вы говорите, тест главный украинский националистический "чей Крым?" – это вы не хотите услышать меня. Вы думаете, начальник полиции Одесской области не знает настроения власти по поводу украинизации и агрессивного национализма? Почему не выставили охрану, зная о том, что Стерненко уже не первый раз срывал акции?
Елена Рыковцева: Он анонсирует фактически эти вещи.
Валерий Хаит: Он производит хулиганские действия, которые должны быть наказаны. Вы не знаете, что в Украине по-прежнему живет 17 миллионов людей, граждан, которые думают и говорят на русском языке? И Райкин совершает благородный поступок, он хочет сохранить эти культурные мосты, он едет делиться со своей публикой, он считает, что в Киеве вообще самая лучшая публика, я тоже считаю. А видите ли, он должен был извиниться. За что извиниться? За то, что кто-то когда-то сделал ошибку и всеобщее достояние дал кому-то? Конечно, когда это принято, то, конечно, аннексия, конечно, нарушение Хельсинкских соглашений, неприкосновенности границ и так далее. Но это большой глобальный мировой вопрос, когда трещат с таким трудом установленные системы безопасности, вызовы новые сейчас у мира, у европейской цивилизации, это глобальный вопрос – нужно ли ему извиниться?
Елена Рыковцева: Я все-таки не хочу, чтобы слово "объясниться" подменялось словом "извиниться". Вот то, что вы сейчас сделали, – это он и должен был сделать, весь ваш монолог – это он должен был произнести в ответ на все эти вещи. Но не подсказали ему или не было возможности. На самом деле то, что вы сейчас говорите, – это то, что я имею в виду, это и есть фактически объяснение его позиции, которое вы сейчас делаете.
Александр Журбин: Я далек от политики, но все-таки, когда я думаю об украинском конфликте, я, конечно, тесно связан с Украиной, у меня вся семья с Украины, я там тысячу раз бывал во всех городах, выступал и так далее. Из-за чего это все возникло? Из-за языка, из-за того, что заставили тех, кто не говорит по-украински, украинизировать и говорить по-украински. А зачем? Есть яркий пример – Финляндия.
Елена Рыковцева: Во-первых, это все абсолютно не так. Все, что случилось, случилось не из-за языка.
Александр Журбин: Из-за языка, во многом из-за языка. Если бы они им разрешили говорить по-русски.
Елена Рыковцева: Вы меня прямо пугаете. Кому они не разрешали говорить по-русски?
Александр Журбин: Закрыли русскоязычные школы в Украине.
Елена Рыковцева: Что вы такое говорите?
Александр Журбин: Я считаю, что должно быть два государственных языка, вопрос бы закончился в одну секунду.
Елена Рыковцева: В 2014 году никаких школ, история Майдана, история того, что случилось, она с языком не связана вообще, она связана с тотальной крепостнической, рабской зависимостью украинской власти от российской, что перестало нравиться, перестало устраивать украинских граждан. Вот это начало конфликта, и мы к нему не возвращаемся. Переносимся в Москву. Теперь мы снова возвращаемся на год назад и слушаем, что сказал Константин Райкин, потому что очередные ноги у очередной истории растут из его старого выступления годичной давности на Союзе театральных деятелей.
(Видео выступления смотрите в полной версии видеоэфира)
Елена Рыковцева: Сколько наделало шума это заявление, неожиданно от него это было.
Александр Журбин: Он как-то никогда не был борцом, никогда не выступал на эти темы, вдруг высказался. Видимо, это долго копилось у него, он нашел трибуну и сказал.
Елена Рыковцева: Да, он нашел трибуну и сказал. И вот проходит ровно год, и вчера ночью вторая неприятность случилась для Константина Райкина. Выходит в эфир Владимира Соловьева министр Владимир Мединский. Соловьев ему задает вопрос: что у вас там с Райкиным происходит? И мы видим версию этого конфликта, в исполнении Владимира Мединского. Давайте ее послушаем.
(Видео смотрите в полной версии видеоэфира)
Елена Рыковцева: Мы должны были сделать паузу в том месте, где он говорит "спустя год мы услышали новую серию патетических выступлений". Сейчас покажем, что он в этот раз имел в виду, это "патетическое выступление" спустя год Константина Райкина.
(Видео смотрите в полной версии видеоэфира)
Елена Рыковцева: Год назад был прямой выпад против Аристархова, теперь это прямой выпад против Мединского. И все это, вдруг оказывается, из-за денег. С нами на связи Юрий Богомолов. Вы вчера слушали Мединского, наверное, был не сюрприз для вас, как это все обернется и как это будет объяснено Владимиром Мединским, вся история конфликта?
Юрий Богомолов: Да, это очень лукаво объяснено. С одной стороны, господин министр говорит, что у него нет никаких идеологических или творческих мотивов вмешательства в деятельность театра, руководимого Райкиным, с другой стороны, он говорит, что там были такие найдены ошибки, что ему даже не хочется о них говорить. Кроме того он упрекает его в том, хотя он и говорит, что он не прокурор и не судья, но вместе с тем в проброс говорит, что человеку надо заниматься либо творчеством, либо бизнесом, упрекая его таким образом, намекая, что Райкин занялся каким-то прибыльным бизнесом. При этом, естественно, никаких фактов, ничего такого не выкладывается. Сам тон этого выступления, как и тон господина Соловьева, который его интервьюирует, ернический. Бесконечное самовосхваление себя со стороны Мединского о том, как замечательно у него идут дела, вместе с тем какие-то бесконечные претензии к деятелям театра, которые получают государственные деньги, на них зарабатывают свои деньги и так далее. Все это голословно, бездоказательно. Но самое циничное там в конце припасено о том, где Мединский говорит, как к нему на форуме подходили крупнейшие мастера театра, руководители театров, просили Мединского посоветовать, как угомонить Райкина. Потому что все, что происходит, потом на них ложится. Мединский говорит в ответ: ну позвоните ему. Это игра. Соловьев всегда хвастается своей объективностью, вместе с тем всегда любит играть в одни ворота так, чтобы вратаря там не было.
Александр Журбин: Я хочу сказать общее замечание, что, конечно, нынешнее Министерство культуры, обычно никто не знает, что там происходит. Это какое-то мелкое Министерство с небольшим бюджетом по сравнению с огромным Министерством обороны, и вдруг этот набор, причем все знают не только фамилию Мединского, но и фамилию Аристархова, и фамилию Журавского, они все шумят, каким-то образом они стали ньюсмейкерами. Был такой министр культуры Авдеев, его никто не знал, он был такой скромный, тихий человек, ходил в театры, на концерты. Я не знаю, хвалить за это или ругать, но они как-то раздули звучание министерства культуры. Конечно, ужасно, что происходит это бесконечное обвинение, что, мол, делайте что хотите, но по деньгам, пожалуйста, отчитывайтесь. По-моему, сегодня или вчера президент, наша последняя инстанция и главная инстанция, он сказал, что надо менять систему в театрах, надо менять систему бесконечных конкурсов. И с этим каждый человек сталкивался, который работал в культуре, в театре. Представляете, например, творческий вечер композитора Александра Журбина, объявляется конкурс, кто его проведет. Оказывается, какая-то организация может перехватить и сказать: мы проведем это дешевле. Главный критерий – дешевле. Раз дешевле, значит, возьмут эту организацию. Это нелепая какая-то чушь. Президент об этом сказал, может быть, с завтрашнего дня наконец-то начнется какая-то реформа. Потому что нелепо ловить художников на том, что они что-то украли, они просто заработали.
Елена Рыковцева: Если послушать их диалог, если описать диалог его с Владимиром Соловьевым Мединского не только в части Райкина, там сквозит такая глубокая обида: мы им даем деньги, а они неблагодарные. Вообще вся эта роль и функция раздутая Министерства культуры связана с тем, что действительно даются очень большие гранты, за которые они должны требовать отчет. Но почему-то так совпадает, что отчеты начинают требовать, трясти буквально, мы знаем, что такое отчет в российском исполнении, трясти Райкина почему-то после его выступления годичной давности на Союзе театральных деятелей. О чем и говорит Мединский, он же не стесняется даже сказать, что он выступил, а мы решили проверить, как у него с финансами. Он все время обиженно говорит: почему они бухтят, мы же им деньги даем. Мы даже не даем детским театрам, сколько у нас детских театров, а им даем, а они недовольны. Получил деньги – молчи. Вот в чем идея.
Александр Журбин: Это, конечно, чушь собачья. Но с другой стороны, почему считают в Министерстве культуры, что они дают? Они же не свои дают – это же деньги государственные, они должны поддерживать крупных художников. Если художник стал известным на Западе, это, конечно, не главный критерий, но важный критерий, если он сделал какие-то заметные фильмы, заметные спектакли и так далее, то этого человека надо поддерживать, естественно. И не только поддерживать его спектакли, но и просто его самого поддерживать. У него должна быть хорошая квартира, почему бы нет, что в этом унизительного. Все лауреаты Сталинских премий, условно говоря, великие артисты старого МХАТа, они все были очень обеспеченные люди по тем понятиям. Поэтому, я считаю, все это очень неправильно.
Елена Рыковцева: Мы решили сегодня пойти на московские улицы и посмотреть, знают ли прохожие Москвы об этом конфликте вообще, а если знают, то что. Посмотрим, что у нас получилось.
Елена Рыковцева: Вот, раз "Плаза", значит, нечисто. А еще слово нерусское. Александр, имейте в виду, если надумаете что-нибудь открыть, не называйте "Журбин Плаза", называйте "Площадь Журбина" или "Универмаг Александра Журбина".
Александр Журбин: Что говорить, бабушка выразила мнение народа, народ видит именно это – "Райкин Плаза". Я тоже каждый раз, когда проезжаю, думаю: надо ли было называть "Райкин Плаза"? Зачем так совать людям в лицо? Кто это придумал, я не знаю. Я даже не знаю, имеет ли к этому Константин Аркадьевич какое-то реальное отношение. Понятно, что это рядом с его театром и рядом с местом, где, очевидно, бывал Аркадий Исаакович, в честь него назвали "Райкин Плаза".
Елена Рыковцева: Ничего кроме эстетических эмоций вы при этом не испытываете. А женщина считает, что раз "Плаза", значит, здесь нечисто.
Александр Журбин: Нам трудно судить. Во всех этих финансовых делах, особенно театральных, разобраться очень сложно. Я не дам руку на отсечение, чтобы сказать, что там кто-то, не Костя Райкин, но кто-то, может быть и что-то, и делал не совсем по закону, скажем так.
Елена Рыковцева: Их, во-первых, в этом еще не упрекали, во-вторых, я еще раз обращаю внимание, как увязаны финансовые проверки его бизнеса, его театра с его выступлениями. Я обращусь снова к Юрию Богомолову по поводу той последней фразы, которую сказал Мединский. Он нас уже не первый раз радует своими рассказами о своих отношениях с творцами. В дебатах с Дмитрием Быковым это был тоже очень веселый момент, когда он рассказывал, как он письмо крымское подписывал. Он говорил, что мы предложили пяти человекам, а потом как снежный ком все 500 подписантов начали нам звонить, отбоя уже не было, все телефоны оборвали. Вот и сейчас. Вы как считаете, это он придумывает, что подходят к нему люди, говорят: спасите нас от этого Райкина, иначе он испортит наши отношения с вами. Или действительно в вашей среде театроведов, театральных, кинодеятелей есть такие персонажи, которые способны подойти к Мединскому, сказать – спаси от Райкина?
Юрий Богомолов: Я за всех не поручусь, но в моем круге все те деятели культуры, театра и кино, наоборот, готовы подписывать письма и призывания, желания, которые озвучивал сам Райкин, – надо как-то урезонить министра культуры. На эту тему замечательно в свое время сказал Михаил Светлов, поэт, который тоже имел конфликт с другим министром. Он сказал: я боюсь не министра культуры, я боюсь культуры министра. Тут ведь был еще более замечательный момент, когда зашла речь о Софье Апфельбаум, которая сейчас находится под домашним арестом.
Елена Рыковцева: По делу Кирилла Серебренникова она проходит, мы объясняем для тех, кто не знает.
Юрий Богомолов: Соловьев настаивал на том, что есть идеологические претензии к творцам, Мединский клялся и божился, что никаких идеологических претензий нет. Но тут же выясняется, что все-таки он ее уволил по идеологическим соображениям, а вовсе не потому, что она была плохой работник и тем более какие-то допустила нарушения финансовые. Она была замечательный работник – так он сказал. Но вот у нее система ценностей не нравилась самому министру, он счел, что им надо расстаться.
Елена Рыковцева: То есть не очень он стесняется таких вещей, систему ценностей проверил.
Александр Журбин: К сожалению, я не смотрю телевизор, особенно эти ток-шоу, я категорически никогда даже не подхожу близко.
Елена Рыковцева: Какой вы молодец, сохраняете душевное здоровье.
Александр Журбин: Я не слушаю эти разговоры никогда, поэтому мне легче живется немножко. Софью Апфельбаум я тоже знаю, кристальный человек, честнейший, умнейший, ценности у нее, что называется, общечеловеческие, нормальные ценности, которые должны быть у каждого человека.
Елена Рыковцева: Я все-таки хочу вас спросить, я не из этого мира, из другого, с журналистикой другая история, у вас более тесное сообщество, но как так получается, что все плачут, обливаются слезами: Софья Апфельбаум, позор, под домашний арест, решетка, ужасно. Ни один театр, не объединяется шесть хотя бы театров: мы сегодня отменяем спектакли, потому что ее посадили, так нельзя. Как получается, что на этот культурный форум, про который рассказывает Богомолов, с которого вернулся Мединский, не пускают, составляют список нежелательных персон, дают характеристики этим персонам невероятные совершенно, в духе 1937 года, "гадюшника" и так далее. И эти творцы все равно едут и сотрудничают с этой властью. Почему?
Александр Журбин: А куда деваться? Вы же прекрасно понимаете, мы работники искусства каждый в своей области, каждый в своей маленькой нише, мы, конечно, зависим от государства. Писатель не зависит, писатель может писать, бумага и ручка у него всегда найдутся, а скажем, кинорежиссеру, театральному режиссеру, композитору тоже нужен оркестр, нужен театр и так далее. У меня лично хорошие отношения с властью, я занимаюсь своим делом, честно занимаюсь, я надеюсь, что так будет и дальше.
Елена Рыковцева: А я надеюсь на малюсенький протест, хотя бы чуть-чуть со стороны театрального сообщества. А вдруг?
