В Риге закончилась конкурсная программа фестиваля независимого документального кино “Артдокфест”. Победители будут объявлены в Москве 12 декабря, на церемонии закрытия фестиваля, который в этом году перебрался в Ригу по цензурным и политическим причинам.
Один из заключительных фильмов конкурса “Артдокфеста” – cатирическое исследование “Наш новый президент” о медийном образе Дональда Трампа в России (Радио Свобода уже рассказывало об этой работе режиссера Максима Поздоровкина, который сомневался, что российская премьера фильма состоится).
– Максим, немного об истории создания фильма?
– Меня всегда интересовали федеральные средства массовой информации. И стоял активно вопрос, что можно сделать об этом, потому что я замечал, как изменились мои споры с родственниками, с семьей за последние 5–6 лет. С родственниками, которые регулярно смотрят Первый канал, "Россию-1" и все федеральные каналы.
– Американские родственники или русские?
– Русские. Кто из американских родственников будет смотреть "Вести"? И потом была такая ситуация, когда Трамп выиграл. В Америке столько было аналитики, люди доказывали искренне, почему он не может победить, и было такое ощущение, что нужно попытаться иначе: если не лукавить, нужно понять, что это все, наверное, ему больше помогло. Даже критика раздувала этот медийный культ. Я большой поклонник монтажного кино, часть моей диссертации была об этом, у меня предыдущие фильмы были частично монтажные, о Pussy Riot.
Кино – ужасная форма для любого анализа
Потом приехал мой сомонтажер и сокомпозитор, он к маме ездил в Электросталь, тогда еще в новостях англо-американских влияние России почти не обсуждалось. Он говорит: “Все там очень рады, говорят, “наш новый президент”. Одновременно одна знакомая попросила о России сделать короткометражный фильм, она глава организации Feel the Vision. И мы вокруг этой идеи сделали 12-минутную короткометражную картину: русские новости объявляют победу Трампа, и люди радуются. Эти 12 минут были довольно популярные, и там было примерно 70% юмора и 30% ужаса. Мне показалось, что это неправильно, надо делать ужаснее, чтобы действительно понять: ложную информацию, дезинформацию очень просто объяснить. Ну, человек врет, так бывает. Но как понять, что населению, глобально, это вредно, что это извращает людей? Так что мы начали находить очень много выдуманных ютубовских каналов. Официальные СМИ на Западе про “фабрику троллей” стали говорить только летом, весной они еще говорили про hack Podesta. А мы нашли троллей, и так много, что решили, что надо это интегрировать в фильм. И потом мы его монтировали до встречи G20.
– Какие еще категории материалов из сети вы использовали для монтажа?
– Фильм основан на диалоге между тремя федеральными каналами: "Россия-1", Russia Today и НТВ, есть и моменты, когда “Звезда” появляется. И интерпретации этого материала населением, которое использует YouTube, "ВКонтакте". К тому же в фильме есть исторические архивы, есть вещи, которые мы собирали в архивах в Новосибирске, научные архивы.
– Зрителей заинтриговало, как появились в фильме большие фрагменты с Путиным. Близкие встречи Путина с журналистами Russia Today, например, откуда?
– Это открытая информация. У Russia Today все очень доступно. У них огромная база данных. Мне кажется, это часть их стратегии, в отличие от BBC или New York Times, которые свой архив продают активно и за большие деньги, – изначально стратегия Russia Today была делать этот материал доступным. И потом, интернет-культура, люди, которые существуют в этой медийной сфере, могут использовать это как сырой материал и делать свои вещи. Брать этот материал у RT гораздо проще, чем у других.
– Второй вопрос, связанный с контентом, – появление в начале повествования мумии древней принцессы (в финале оказывается, что это не девушка, а мальчик). Эта волшебная история связывается с визитом госпожи Клинтон в Новосибирск, якобы мумия ей повредила.
– Мы нашли эту историю на НТВ: “Русское проклятие Хиллари Клинтон”. Для меня это было идеальным выражением всей нашей медийной действительности: что можно запустить, используя визуальную риторику, визуальную форму новостей, такую фантастическую историю, связать Монику Левински, кашель Хиллари и все такое.
– Эта мумия в Новосибирске, в музее?
– Да, это краеведческий музей, или академия, там лежит мумия с татуировками принцессы с Алтая. Местные шаманы говорят, что были против, когда ее достали, что нужно ее вернуть и заново закопать. Фильм ею начинается и заканчивается. Я беру этот гетерогенный материал с маленьких экранов, телевидение, все, что не должно смотреться как полнометражная картина, я представляю это и говорю: смотрите. И классический прием, как открывается любой “Индиана Джонс”: такая тайна, которая будет висеть весь фильм, это привлекает внимание. Открываешь это как огромный этнографический фильм, и в конце это оказывается не так, а таким обманом, что символически резонирует с самим фильмом. И потом, то, что считали, что президентом будет женщина, а стал “мальчик”, “скромный подросток из Бруклина” (Трамп родом из Квинса, если точно), – это тоже хорошо.
– Поскольку героем вашего фильма не является президент Трамп, им является некий симулякр президента Трампа. Мы видим некоего человека в каком-то контексте, который что-то делает. Ни человек, ни контекст не соответствуют реальности. Но у этой истории есть какая-то внутренняя динамика, некая фабула. Если она не соответствует реальности, чему она соответствует?
– Все же федеральные СМИ тоже отталкиваются от какой-то действительности. Они смотрят, что пишут в газетах и показывают на телеканалах. Они смотрят на этот диапазон между большей и меньшей спекуляцией, и находят свою позицию.
Симулякр не Трамп, а год политических событий
Для меня фильм был интересен тем, что буквально все мы, существенная часть мирового населения, знаем эту историю, как избирали Трампа, ну просто очень интимно. И то, что можно сделать зеркальное изображение этой истории, чтобы все было иначе, используя материал, который визуально смотрится как новости, и видно, что люди это представляли и воспринимали как новости, как настоящую информацию, вот это мне казалось идеей симулякра: можно создать буквально параллельную историю новостей, которые не имеют отношения к действительности. Симулякр не Трамп, а год политических событий.
– Считаете ли вы, что тот симулякр, та история, которую подают федеральные СМИ населению, отражает их надежды, готовит население к определенному развитию событий? Какую-то цель эта история имеет?
– Я думаю, что они думали, что Хиллари победит, так же как и все остальные. И они так же были удивлены, но готовы были сразу повернуться. Понятно, что проактивность присутствовала. Но вопрос в том, какова была надежда на то, что это приведет к чему-то. Понятно, что они все это делали, "фабрики троллей" существовали, работали, превращали информационное поле, которое существует в соцсетях и в YouTube, в большую помойку. Если смотреть глубоко в русском интернете все эти интервью с людьми на "фабрике троллей", с Людмилой Савчук, если прослушать все ее интервью, они очень конкретно говорят о том, что вся идея – превращение медийного пространства в помойку и эксплуатация соцсетей.
– То есть вы эту историю не анализировали?
– Я не журналист. Я считаю, что кино – ужасная форма для любого анализа. Я занимался философией в молодости. Когда ты пишешь – это зона абстракции. Кино – дико конкретная форма. Мне кажется, что кино надо использовать именно для ощущений. Я не могу проанализировать, я могу создать, могу заставить вас что-то чувствовать, и потом вы можете это анализировать. Это, мне кажется, проблема современного документального кино, может быть, не в России, но больше в США: если кино просто иллюстрирует серьезную глубокую статью, которая написана на определенную тему, то мне это просто неинтересно, лучше ее прочитать, голова будет больше работать. Мне кажется, что кино должно работать на другом каком-то уровне.
– Возможно, авторская аналитика состоит в том, что вы делаете экскурс в историю НТВ и Russia Today. Это важный бэкграунд. Вам это было нужно, чтобы показать глубину истории, глубину проблемы: что есть определенный период у тех возможностей конструирования и образа Трампа, и образа Путина, к которому мы сейчас пришли?
– Да, и просто даже окунуть зрителя на две минуты в тот факт, что на русском языке в России могут быть нормальные новости. Были когда-то. Где ведущий скептически относится к действиям правительства или впрямую обсуждает популярность президента. Мне было важно окунуть зрителя в эту действительность и потом вернуть опять в настоящее время. Ну, это как в баню сходить.
– В фильме достаточно материалов с YouTube, любительских роликов, которые отражают народное творчество, реакцию россиян на ту продукцию, которая транслируется федеральными каналами. Какое у вас возникло впечатление: они все принимают за чистую монету или они воспринимают абсурд ситуации, иронизируют, рассказывают какие-то анекдоты?
– Все разновидности бывают, но мне кажется, что не имеет значения, делаешь ли ты это серьезно или с иронией. Дело в том, что размножается информация, размножаются интерпретации. Для меня важно не это. Меня интересовали моменты, где ты чувствуешь, что эти новости не только дали ложную информацию, а заразили само мышление человека. Мой любимый пример – пацан из Сибири, обращаясь к Трампу, называет его Дональд Дак, но потом говорит: “Вы еще раз доказали (он использует слово “доказали”), что женщина не может быть президентом”.
Что этот пацан думает про Хиллари Клинтон, совершенно не имеет значения, но то, что он думает про женщин, будет влиять на женщин в его среде
Что этот пацан думает про Хиллари Клинтон, совершенно не имеет значения, но то, что он думает про женщин, будет влиять на женщин в его среде. И он берет то, что слышит про Хиллари Клинтон, вводит в себя и потом высказывает такую псевдоинтеллектуальную позицию. И даже этот язык, манипуляцию журналистов он берет и использует и высказывает позицию о мире. Меня вот эти моменты интересовали среди ютубовцев. Когда отбирали, а было материала очень много, находили такие моменты, в которых люди интерпретировали ложную информацию, и чувствовалось, что они заражены этим мышлением. У нас эпиграф в фильме, он описывает своеобразную циркуляцию лжи: “Ложные люди будут создавать ложных персон” и так далее. Это очень важный процесс, и фильм, собственно, о нем.
– Как вы оказались в Америке, где учились и как стали заниматься документалистикой?
– У меня мама в ООН работала, мы приехали, когда мне 10 лет было, учился я в Нью-Йорке, в России тоже часто бывал. Учился в университете в Америке и занимался в основном философией. Одновременно всегда писал и занимался русской литературой, историей искусства и кино. Потом пошел в аспирантуру в Гарварде, там докторскую диссертацию писал, Светлана Бойм была моим научным руководителем.
– Вы посвящаете ее памяти этот фильм.
– Да. Потому что в ее классе я открыл для себя и Вертова, и Малевича. Когда я учился в аспирантуре, меня творческая работа больше интересовала. Я занимался хроникой первых 20 лет XX века, немного до революции и после, Вертовым, Шуб до того, как они стали делать полнометражные фильмы, то есть до “Человека с киноаппаратом”. Последний фильм, который я анализировал, был “Шагай, Совет”. Из-за того, что я очень полюбил Дзигу Вертова и всех этих людей, я загорелся идеей самому сделать современную “Городскую симфонию”, и мы с другом поехали, я сделал свой первый фильм про Астану в Казахстане, называется Capital. Потом я написал диссертацию и начал параллельно делать два фильма.
Меня заинтересовал Виктор Бут, его перевезли в Нью-Йорк, я начал ходить на процесс. Я читал книгу, которая про него была написана, мне она казалась совершенно неправильной. Я познакомился с его адвокатом, женой, дочкой, написал маленькую статью, и потом, общаясь с ними, узнал, что Бут был активным видеографом. Я начал делать фильм, и параллельно в Москве начал ходить на процесс Pussy Riot, видел, что процесс снимается, мне было очень интересен именно факт юридического процесса, для меня это самый интересный элемент всей истории был, поэтому я тогда начал делать фильм про судебный процесс. Сейчас я уже шесть полнометражных фильмов сделал. В Торонто был месяц назад новый фильм, называется “Правда о роботах-убийцах”. Сейчас новый фильм заканчиваем, называется “Как грабить банки: руководство для чайников”. Мой первый профессор кино, не в Гарварде, а в MIT, был гениальный Джо Гиббонс, и он в 40 лет совершал такие, немного вроде Pussy Riot, наверное, преступления антиправительственные и делал фильмы об этом. Недавно он ограбил пару банков, используя просто видеокамеру, потом сидел за это, и мы про его жизнь сейчас закончили фильм.
– Вам близки идеи анархизма?
– Не знаю, мне просто интересны эти люди. Это люди, которые повлияли на меня.
– В недавней биографии Глеба Павловского среди прочего он говорит такую удивительную вещь, что исторический человек закончился, имея в виду идею Фукуямы, и начинается человек архаический, или эволюционный. И этим объясняются события последних пяти лет: и военный конфликт на востоке Украины, и разрастание военных конфликтов вообще. Эта идея кажется спекулятивной. Но попытка объяснить, что же происходит с историческим человеком, кажется очень симптоматичной. Что скажете?
– Думаю, что все эти “измы”, о которых мы можем говорить: национализм, империализм – все эти вещи, безусловно, существуют, но их нужно нам перетрактовать и понять в контексте медийной действительности, где вся информация раздается алгоритмами, по большому счету. Понятно, что идеология, власть присутствуют. Но вот торчит большой слон, и нам нужно продумать, как это все функционирует, все эти идеологии и векторы влияния в новом контексте. Мы это все еще совершенно не сделали, не понимаем.
Трамп – самый популярный политик в истории, потому что люди, которые его ненавидят, читают и распространяют информацию о нем даже больше, чем люди, которые его любят
Меня интересует с Трампом вопрос. Мы до сих пор используем категорию популярности: поддерживают его или не поддерживают. А если подумать о том, как мыслят алгоритмами, то популярность не имеет никакого значения. В каком-то смысле Трамп – самый популярный политик в истории, потому что люди, которые его ненавидят, читают и распространяют информацию о нем даже больше, чем люди, которые его любят. И в этом плане очевидно, что то, что он может до сих пор, особенно в Америке, – это завоевывать столько медийного внимания. Единственное, что левые журналисты могут, – это продолжать про него писать. Так что реальной альтернативы еще нет. Один из главных вопросов, который стоит перед нами, – это как продумать все наши старые идеи в контексте новой действительности.
– Как перестать думать о Трампе? И о Путине?
– Да, когда вся технология структурно создает культы личности везде, не только в политике, а в соцсетях, просто везде, такое цифровое измерение личности, – как действовать иначе, когда мы имеем дело с настоящими культами личности, – рассказал корреспондентам Радио Свобода режиссер-документалист Максим Поздоровкин.
