Когда уходит детство (ВИДЕО)

• Я хочу быть взрослым тогда, когда меня не устраивает мое детство: мне не разрешают, меня не пускают, меня ограничивают и так далее.
• Когда говорят про продленное детство, мы должны учитывать, что это такой новый переходный период. И чем богаче общество, тем больше таких людей.
• Сегодня самой большой ошибкой молодого поколения будет желание ориентироваться на устоявшиеся стандарты взрослого даже из 90-х годов. Им придется столкнуться с тем, что нового стандарта взрослости нет, а может быть и не будет.
• Часто "я хочу стать взрослым" ассоциируется со словом "я хочу стать свободным". И хорошо видно, когда молодые люди, нацеленные на работу, на заработок, на карьеру, попадают на первую ступеньку карьеры, а она выглядит совершенно не так, как им хотелось бы. Они не получают свободу, а, наоборот, получают еще больше цепей.
• Сегодня не просто оттягивается момент наступления взросления, а ситуация кардинально меняется. И в терминах "взрослый" или "не взрослый" уже трудно разговаривать.

Тамара Ляленкова: Сегодня мы поговорим о том, зачем современному человеку нужны дети, почему последние упорно не хотят взрослеть и как меняются риски от поколения к поколению.

В московской студии - студентка факультета психологии Елена Воеводина, психолог, сотрудник центра "Перекресток" Илья Хломов и научный руководитель Центра исследований современного детства Высшей школы экономики Катерина Поливанова.

Тамара Ляленкова: Начать я хотела бы с вопроса, который, мне кажется, ключевым ко многим другим вещам: зачем нужны дети? Начнем мы с точки зрения молодых людей.

Илья Хломов: Интересно, что ответы звучат по-разному у мужчин и у женщин: у девушек больше про смысл жизни...

Тамара Ляленкова: А у мужчин про биологию.

Илья Хломов: Да, да, да.

Опрос молодёжи. Зачем нужны дети?

Зачем нужны дети? Отвечают молодые люди

Елена Воеводина: Я лично чувствую, что если буду отвечать на этот вопрос, точно также начну транслировать стереотипы. Не думаю, что на этот вопрос можно осмысленно ответить, пока у тебя нет определенного уровня осознанности, жизненного опыта и намерения завести ребенка. Но если попробовать ответить, то наиболее близкой будет позиция что это продолжение рода, элемент биологии.

Тамара Ляленкова: Что касается взрослых, то очевидно, что родители очень сильно нагружают детей собственными смыслами и ожиданиями. Сегодня есть такая идея - надо вкладываться в детей, поскольку больше не во что. А когда ты вкладываешься в ребенка, ты вроде вкладываешься в будущее. Может быть, это один из рисков современного взросления – слишком большие ожидания?

Опрос взрослых. Зачем нужны дети?

Зачем нужны дети? Объясняют взрослые

Илья Хломов: Действительно, пробуешь одно, другое, третье, что-то получается, что-то не получаешься и натыкаешься на то, что ребенок - это вроде проекта, идея, которая может вырасти и чему-то тебя научить.

Тамара Ляленкова: Ребенок как проект - хорошее определение.

Катерина Поливанова: Я очень не люблю эту фразу, ведь здесь нет прагматики. Один предприниматель в свое время издавал большую энциклопедию для родителей. Он говорил, что вот "первый проект у меня не получился. Мне пришлось оставить эту семью. Теперь у меня новый проект - двойняшки. И вот я теперь в этот проект вкладываю". Мне такая позиция не нравится.

Тамара Ляленкова: Получается, что человек переходит из семейной в какую-то другую область, воспитывая ребенка.

Илья Хломов: Ну, можно применить слово "приключение". Потому что проект подразумевает цель, идею, план и так далее, а с ребенком неизвестно как все получится.

Катерина Поливанова: Да, здесь много иррационального.

Елена Воеводина: Я бы хотела сказать из опыта моих коллег, которые занимаются репетиторством и сидят с дошкольниками. Очевидно, что вместо того, чтобы уделить ребенку в три года какое-то эмоциональное внимание, родители предпочитают пользоваться современными благами. И ребенок в три года уже умеет считать, писать, читать: его хотят как можно быстрее вырастить в успешную образованную личность.

Тамара Ляленкова: Чтобы сделать успешным взрослым. Есть теория, что в раннем возрасте этому можно много чем помочь. Действительно можно?

Катерина Поливанова: Нет. Бог в деталях и Дьявол в деталях. Формально, конечно, очень интенсивно идет развитие в раннем возрасте. С одной стороны, интенсивное развитие - быстрое вложение. Но вот какой выхлоп от этого? Никаких исследований по этому поводу пока нет. И можно спекулировать на этом сколько угодно. Родители ведутся и готовы заплатить за всякие программы раннего развития.

Тамара Ляленкова: С другой стороны, экономические обстоятельства всегда влияли на отношение к детям, во все времена.

Илья Хломов: Мы видим, что родители для того, чтобы все блага обеспечить, постоянно работают. Взаимодействия с ребенком, который один дома с гаджетами и сам по себе, очень мало. Поэтому палка о двух концах: с одной стороны, есть безопасность и социальное благополучие, а с другой - изоляция и эмоциональная обедненность.

Катерина Поливанова: Возьмем 50-е. Тоже много люди работали, ребенок пасся на улице, во дворе. А насколько много или мало там было этого эмоционального общения мы не знаем, но там точно были физические наказания. И никто не считал это каким-то криминалом.

Илья Хломов: Тогда были и другие физические риски - залезть, упасть, пораниться, сломать руку и так далее.

Катерина Поливанова: Поэтому трудно сравнивать. Я слышала рекламу какого-то внедорожника, где было сказано, что он идеален для мамы,

которая развозит целый день детей по Москве по разным местам после школы. Да, появилась такая прослойка мам, которые едва работают или не работают, они заняты этим во второй половине дня, или даже берут детей на семейное обучение. Сегодня очень много всего, много моделей. И как только мы говорим про какую-то одну, например, что мало общаются, мы тут же можем привести пример противоположный. Честно говоря, взвесить все социологически достаточно сложно: другое сегодня детство, и все другое.

Тамара Ляленкова: Было несколько аспектов, по которым взросление определялось - половая зрелость, способность служить в армии, голосовать, покупать спиртное, выходить замуж. То есть общество признает, что 18 лет - это возраст взросления.

Молодёжь о взрослой жизни

Когда начинается взрослая жизнь? Своими наблюдениями делятся молодые люди

Тамара Ляленкова: Наверное, нежелание ответственности продлевает пору жизненного становления. Считается, что сейчас длинное детство. Обычно это связывают с тем, что приходится долго учиться прежде, чем ты выйдешь на рынок труда.

Катерина Поливанова: Давайте обратим внимание, что очень многие хотят продолжать образование. Часто говорят про второе высшее - и им все равно - какое высшее.

Елена Воеводина: Главное - продолжать дальше учиться.

Катерина Поливанова: Да! Я откладываю момент, когда должен принимать какие-то окончательные решения. В 2000 году вышла первая статья Джеффри Арнета, который ввел понятие "возникающая взрослость". Он тогда говорил, что от 18 до 25. Но теперь непонятно, кончается ли она когда-нибудь. Это люди, которые формально имеют все права, могут голосовать, но они не вступают в брак, не рожают детей и не всегда финансово независимы. Они не заканчивают образование, как бы перебивают его какими-то кусками работы. Как правило, они не имеют собственного жилья.

Поэтому когда говорят про продленное детство, мы должны учитывать, что это такой новый переходный период. И чем богаче общество, тем больше там таких людей. Чем труднее экономически жить в этом слое или в этой стране, тем быстрее люди будут становиться взрослыми. Это довольно очевидно.

Илья Хломов: Да, у тебя все есть и в этом плане можно довольно долго ничего не делать. Такое взросление может длиться бесконечно.

Катерина Поливанова: Мои коллеги собирали сочинения - хотят ли дети быть взрослыми? Не хотят! Они говорят: "А что мы там забыли?! Мне и так хорошо!" То есть я хочу быть взрослым тогда, когда меня не устраивает мое детство: мне не разрешают, меня не пускают, меня ограничивают и так далее. А сегодня - пожалуйста - пробуй, давай, вперед. И зачем тогда? Деньги что ли зарабатывать?!

Илья Хломов: Каждый день ходить на работу?

Елена Воеводина: Часто "я хочу стать взрослым" ассоциируется со словом "я хочу стать свободным". А что за этим стоит то самое слово "ответственность", забывается. И хорошо видно, когда молодые люди, нацеленные на работу, на заработок, на карьеру, попадают на первую ступеньку карьеры, а она выглядит совершенно не так, как им хотелось бы. Они не получают свободу, а, наоборот, получают еще больше цепей. Это разочаровывает. А так как можно с этой ступеньки сойти, то очень многие возвращаются, и начинается такой период с 20 до 30 лет, когда люди пытаются найти себя. Это, пожалуй, я вижу ярче всего в моих сокурсниках. Они плавают туда-сюда и нигде не могут остановиться.

Тамара Ляленкова: Но, может быть, это нормальная ситуация? Ведь нам сегодня говорят, что рынок труда таков, что трудно предсказать, кем ты будешь работать завтра, какие навыки тебе понадобятся. И такая внутренняя неопределенность у молодых людей очень логично ложится на картину будущего.

Елена Воеводина: Да, с одной стороны, это сочетается с нашим миром, где постоянно все меняется, и тебе нужно уметь менять свою профессию. С другой стороны, это часто порождает ситуацию дискомфорта: чем дольше человек оттягивает и занимается временными работами, тем выше у него все параметры депрессии. Человек не понимает, что он делает, куда идет. Это большая проблема.

Тамара Ляленкова: Риски затянувшегося детства.

Катерина Поливанова: Сложная ситуация. Общество совершенно точно будет работать все меньше и меньше. Несколько лет назад обсуждали, чтобы сделать четырехдневную рабочую неделю в Швеции и так далее. Будет общество досуга.

Тамара Ляленкова: И большое количество людей, в принципе, будет государству не нужно.

Катерина Поливанова: Мы ужасные вещи, на самом деле, говорим, но надо понимать в каком контексте. Деревенская семья конца XIX века рожала много, потому что чем больше детей, тем больше работников. Была экономическая необходимость. Сегодня этой экономической необходимости фактически нет.

Тамара Ляленкова: И даже армия большая не нужна, потому что есть технологии, которые позволяют воевать без такого количества реальных людей.

Илья Хломов: Здесь получается такая штука - как в это общество встроиться, какую найти себе ячейку.

Катерина Поливанова: Конечно.

Тамара Ляленкова: Получается, что мы говорим не о рисках взросления, не о детских рисках, а о рисках взрослых остаться детьми.

Елена Воеводина: Мне кажется, уже сейчас очень важно оставаться как можно дольше молодым. Это определенная мода, мне кажется, и отражение культуры.

Тамара Ляленкова: Какие вы еще видите риски взросления?

Илья Хломов: То, что мы поймем какую-то точку - вот это взрослый, а это нет.

Тамара Ляленкова: У Ильи очень современная точка зрения: возраст не имеет значения для взросления.

Катерина Поливанова: Сегодня не просто оттягивается момент наступления взросления, а ситуация кардинально меняется. И в терминах "взрослый" или "не взрослый" трудно разговаривать, это как бы нонсенс.

Елена Воеводина: Мне кажется, самой большой ошибкой в данном случае будет молодому поколению ориентироваться на устоявшиеся стандарты взрослого даже из 90-х годов. Им придется столкнуться с тем, что нового стандарта взрослости нет, а может быть и не будет.

Катерина Поливанова: Я бы еще добавила распад семейных связей. Мы всегда говорим, что мобильность - это хорошо. На самом деле, переезд даже из города в город в рамках страны, тем более, смена языка - это отрывает от корней. И в трудные моменты, когда хочется поплакать на чьем-то плече, плакать не у кого, поскольку семейный круг скукоживается.

Тамара Ляленкова: Это достаточно давний риск.

Катерина Поливанова: Да, он давний, но, тем не менее, именно в ситуации, когда вызовов становится больше, а семья давно поредела и тепла не накапливает, он сильнее проявляется.

Тамара Ляленкова: Действительно, большая семья любит тебя ни за что, а просто за то, что ты есть. И там как раз довольно четко обозначены границы возраста и связанные с этим обстоятельства.