Специальная мониторинговая миссия ОБСЕ всего за год превратилась в конфликте на востоке Украины в ключевого игрока. После того как год назад Совместный центр по контролю и координации вопросов прекращения огня и стабилизации линии разграничения сторон (СЦКК) покинули российские офицеры, все ожидали неминуемой новой вспышки войны и коллапса работы объектов критической инфраструктуры, которые обеспечивают население электроэнергией, водой и топливом. Предсказывали и кризис вокруг системы блокпостов, пропускающих до миллиона человек в месяц через линию соприкосновения. Россияне в СЦКК так и не вернулись, но репутация миссии ОБСЕ как единственного арбитра и ретранслятора относительно объективной картинки конфликта во внешний мир только укрепилась.
Для сторонних наблюдателей в Донбассе это выглядит очень странно. На территории самопровозглашенных республик за "белыми" патрулями ОБСЕ (они, как правило, передвигаются в брендированных белых джипах) закрепился красноречивый позывной "Слепые", который стали стихийно, но повсеместно использовать бойцы вооружённых формирований "ЛДНР" еще пару лет назад. Со стороны территорий, подконтрольных Украине, миссию тоже не жалуют за "необъективность" – в отчетах ОБСЕ, как правило, не бывает оценочных суждений и прямых указаний на виновников обстрелов и обострений. Сухие публичные отчеты миссии невозможно изучать без карты, компаса и знания местности – там уже годами педантично фиксируются вспышки, взрывы, выстрелы и примерные направления обстрелов, сориентированные по сторонам света, но, как правило, без указания "авторства".
Репутация патрулей ОБСЕ замешана в основном на протоколах безопасности – сотрудники ОБСЕ, как правило, напрасно не рискуют, не патрулируют в темное время суток, не оказывают сопротивления агрессии и покидают любое место в случае словесных угроз, инцидентов и по первому требованию любого человека с оружием.
Но одновременно с патрулями в последние годы миссия обросла большим техническим арсеналом – например, парком беспилотных летающих аппаратов. Кроме того, ОБСЕ превратился в серьезного работодателя в серой зоне конфликта. Начиная с 2015 года миссия методично оплачивала и заказывала установку инфракрасных камер слежения по всему периметру линии соприкосновения. "Понимаешь, мы вдруг поняли, что ОБСЕшники люди очень полезные! – говорит поселковый голова Павлополя Сергей Шапкин. – Оказалось, что они на нас работают, помогают, дают ремонтировать, договариваются, работу дают, в конце концов!"
Работы в серой зоне, как правило, нет, и такие вакансии с практически европейскими зарплатами на вес золота
Павлополь – село в серой зоне под Мариуполем, куда не ездит скорая, полиция и аварийные ремонтные бригады с 2014 года. Село между тем выживает, активно работает с международными благотворительными организациями и миссией ОБСЕ. Павлополь создал свою добровольную дружину – собственную бригаду ремонтников, чинящую все "свои" повреждения линий электропередач и газовых магистралей после обстрелов, село все годы войны остается с газом и электричеством. Как раз бригаду "сельских волонтеров" нанимало СМУ Александра Кадена, жителя Луганска, который перерегистрировал свое предприятие в Херсоне и на постоянной основе работает в серой зоне с ОБСЕ – устанавливает камеры слежения на линии соприкосновения под Мариуполем. Каждая камера обеспечивается автономным источником питания или персональной линией электропередач. Для ее обслуживания нанимается обычно местный житель – солярки подлить в генератор, проверить, посмотреть, зафиксировать повреждения при обстреле.
Работы в серой зоне, как правило, нет, и такие вакансии с практически европейскими зарплатами на вес золота. Каждый поселковый голова в той же зоне ответственности ВСУ имеет телефон ответственного сотрудника ОБСЕ. Еще недавно патруль наблюдательной миссии вызывали как "скорую помощь", если, к примеру, минометную позицию устанавливали рядом с домами.
Это целый мир со своими правилами, охватывающий всю прифронтовую зону с обеих сторон, но гораздо плотнее – со стороны территорий под контролем правительства Украины. Беспилотники, инфракрасные камеры слежения, патрули, которые в ежедневном режиме объезжают КПВВ (контрольный пункт въезда-выезда. – РС), основные дороги, места хранения отведенной тяжелой военной техники, полигоны и железнодорожные станции, просеивают зону конфликта через сито и не "пропустят" появления свежей бригады, новых минных полей, свежих оборудованных позиций и крупных скоплений танков и бронетехники.
Химическая война: виртуальная и реальная
Наиболее ярко роль ОБСЕ проявилась во время "декабрьского медийного обострения" в Донбассе, прерванного рождественскими праздниками. Начиная с первых чисел декабря 2018 года многочисленные источники в Государственной думе и российском правительстве слаженно поддержали транслируемую донецкими военными информацию о двух якобы готовящихся наступлениях ВСУ по направлению на Новоазовск и Дебальцево. А также о якобы готовящихся диверсиях на предприятиях химической инфраструктуры, которые должен был координировать "британский спецназ" и "сотрудники спецслужб из США".
"Есть подтвержденные из нескольких источников данные, что ВСУ к линии разграничения дополнительно переброшены 12 батарей реактивных систем залпового огня "Град", два дивизиона систем реактивного огня "Смерч", подвезены и подготовлены для выстрела боеприпасы. Также, насколько известно, дополнительно приведены две бригады, укомплектованные танками, БМП и БТР", – заявлял Франц Клинцевич, член комитета Совета Федерации по обороне и безопасности. По его словам, наступление должно было случиться еще 14 декабря.
Но, изучив декабрьские отчеты ОБСЕ, легко убедиться, что крупных скоплений танков, артиллерии и прочей техники в Донбассе в эти сроки не фиксировалось ни на одном направлении.
Еще более интересная ситуация с химическими атаками. 25 декабря спикер вооруженных формирований "ДНР" полковник Эдуард Басурин провел экстренный брифинг, где сообщил о разгрузке целого эшелона с "ядовитыми веществами в синих бочках" солдатами ВСУ в костюмах химической защиты в Красногоровке (пригород Донецка. – РС).
Железнодорожная станция Красногоровки не используется с 2014 года, поселок находится в 20 км от Донецка и прозрачен для любого мониторинга, жители в своей массе имеют родственников в Донецке и активно перезваниваются. Никаких синих бочек, эшелонов на станции и военных в костюмах химзащиты никто не видел.
Согласно отчетам 26 и 27 декабря, миссия ОБСЕ "способствовала установлению режима прекращения огня и осуществляла мониторинг его соблюдения для обеспечения возможности проведения ремонтных работ" поврежденных обстрелами домов, в том числе и в населенном пункте Красногоровка.
Опасные химические вещества мониторинговая миссия обнаружила на территории, контролируемой "ДНР"
Города Марьинка и Красногоровка лишены газа с 2014 года из-за повреждения газораспределительной станции. С августа по декабрь 2018 года при посредничестве миссии ОБСЕ там велись работы по разминированию, ремонту станции и линий электропередач к ней. Впрочем, опасные химические вещества, во всяком случае, контейнеры для их перевозки мониторинговая миссия в зоне конфликта все-таки обнаружила – на территории, контролируемой "ДНР".
"На железнодорожной станции Красная Могила в Вознесеновке наблюдатели видели около 100 неподвижных железнодорожных вагонов для перевозки угля (увидеть, были ли вагоны загружены/пустые, не удалось) и 6 вагонов-цистерн (на пяти из них по обе стороны были надписи "Осторожно! Серная кислота" кириллицей). Примерно через пять минут член вооруженных формирований сказал патрулю Миссии покинуть этот район", – говорится в отчете от 27 декабря.
Из отчетов миссии можно узнать, что со станции Красная Могила люди с оружием выгоняли патруль ОБСЕ 11 ноября. А 31 декабря и цистерн с надписями "серная кислота" на станции уже не было. Под Новый год наблюдатели обнаружили на Красной Могиле только 20 вагонов предположительно с углем, осмотреть вагоны патрулю ОБСЕ опять не дали.
Крупных работающих химических производств на территории контролируемой "ДНР" нет: горловской химический гигант "Стирол" расположен рядом с линией фронта и простаивает уже годы, зарплаты сотрудникам не платят. Работает только небольшое предприятие "Стиролфарм", производящее лекарства, витамины и биодобавки. Откуда взялись и куда исчезли из Красной Могилы специально оборудованные цистерны для перевозки химически опасных веществ и каковым было их содержимое, неизвестно.
Вода, газ, деньги и безопасность
Год назад специальная мониторинговая миссия ОБСЕ зафиксировала в своем отчете исчезновение из офисов СЦКК 75 российских офицеров, на звонки миссии отвечали представители "МЧС ДНР" и "народной милиции ЛНР".
Российские и украинские офицеры не особо сотрудничали и находясь вместе в зоне конфликта: с апреля 2015 года, например, россияне и украинцы отказались от ведения совместного журнала фиксации нарушений прекращения огня, каждая сторона вела свой, доверия между россиянами и украинцами не было.
Одним из неочевидных последствий отъезда российских офицеров, по идее, должно было стать вынужденное начало прямого общения военных представителей "ДНР" и ВСУ. Но этого не случилось: в городе Соледаре продолжает работать украинская миссия СЦКК и выпускать свои пресс-релизы, официальные СМИ самопровозглашенных республик часто цитируют свою часть СЦКК – местных военных, занявших офисы после отъезда россиян. И те, и другие контактируют только с сотрудниками ОБСЕ, но не друг с другом. При миссии ОБСЕ создана "Рабочая группа по вопросам безопасности". Под этим названием скрывается орган, который согласовывает "окна тишины" на время ремонта поврежденных объектов критической инфраструктуры, очень важной для жителей региона по обе стороны линии соприкосновения.
"Тем не менее, в связи с выводом офицеров Вооруженных сил Российской Федерации из состава СЦКК, по-прежнему существуют трудности в решении таких вопросов, как эффективная противоминная деятельность, соблюдение режима прекращения огня и обеспечение свободы передвижения СММ", – говорится в отчете "Содействие проведению и мониторинг СММ ремонтных работ на объектах инфраструктуры на востоке Украины".
Как следует из отчета, Специальная мониторинговая миссия (СММ) ОБСЕ в Луганской области обеспечила тысячу "окон тишины". На их обеспечение выезжало две тысячи патрулей. 1200 раз ремонт был связан с повреждениями инфраструктуры поставок питьевой воды, 700 раз электричества и 15 раз газовых магистралей. В Донецкой области цифры скромнее: 450 "окон тишины" и 1400 патрулей.
Из отчета видны главные болевые точки охваченного войной Донбасса. Главная проблема здесь – питьевая вода.
В Донецкой области это в первую очередь канал Северский Донец – Донбасс и связанная с ним Донецкая фильтровальная станция (ДФС), расположенная аккурат между позициями на нейтральной полосе и находящаяся таким образом под перекрестным огнем. Все эти годы она очищает питьевую воду для 380 тысяч потребителей в Авдеевке, которая находится под контролем ВСУ, Ясиноватой и северной части Донецка. При повреждении станции или ее электропитания первой страдает Авдеевка, Ясиноватая и потом, спустя несколько дней, Донецк. "На территории станции находится склад с хлором, который используется для фильтрации воды; около 250 тонн хлора хранятся в больших резервуарах", – сообщается в отчете ОБСЕ. "Больших" прекращений подачи воды в 2018 году было четыре, все они – в связи с обстрелами ДФС. Для "малых" обстрелов, перестрелок и прочего в ежедневных отчетах ОБСЕ есть специальный раздел, поскольку использование артиллерии рядом с 250 тоннами хлора заставляет нервничать всех.
Кроме этого, рядом с селом Васильевка расположен первый подъем канала (воду из Северского Донца к Донецку и дальше по каналу "поднимают" в общей сложности на девять метров, вдоль канала есть три подъема с насосными станциями. – РС). Повреждение насосной станции фатально, рядом идут бои, в случае остановки насосов перебои с водой в городах возникают на второй день. "Канал Северский Донец–Донбасс и насосная станция первого подъема в Васильевке (оба получают воду из реки Северский Донец. – РС) обеспечивают питьевой водой соответственно примерно 3,1 и 1,2 миллиона человек по обе стороны от линии соприкосновения", – говорится в отчете ОБСЕ.
В Попасной, на территории, подконтрольной украинскому правительству, находится водоканал, который обеззараживает воду в основном для неподконтрольных территорий Луганской области. "90% из около 1,3 миллиона пользователей услуг по водоснабжению проживают в неподконтрольных правительству районах", – сообщается в отчете ОБСЕ. При этом 70% водных ресурсов расположено как раз в районах, подконтрольных Украине.
Самый горячий участок войны в Луганской области – позиции под поселком Золотое, где уже два года не удается добиться оговоренного разведения сторон на расстояние, недоступное для стрелкового оружия. Разведение должно произойти после зафиксированных семи дней тишины – второй год обеспечить их не удается. Один из трех крупных водоводов на оккупированные территории идет как раз через поселок Золотое-2. Этот район второй по количеству отправленных туда патрулей ОБСЕ, водовод постоянно повреждается.
Интригующей выглядит ситуация с деньгами: миссии ОБСЕ иногда фактически приходится выполнять роль инкассатора. Любые хозяйственные отношения с оккупированными территориями по украинскому законодательству считаются финансированием терроризма. Механизма перевода денег за потребленную воду из Луганска в Попасную не существует, но вопрос с отключением граждан Украины по ту сторону линии соприкосновения от воды никогда не стоял. Попаснянскому водоканалу соответственно было нечем платить за потребленную электроэнергию. В качестве гуманитарной помощи один раз долги за электроэнергию погасил из своих благотворительных бюджетов Международный Красный Крест. Затем после крайне непубличных переговоров был достигнут компромисс. Деньги из Луганска передают наличными, и ОБСЕ при этих передачах выступает ключевым посредником.
