За последние 20 с лишним лет критически настроенные граждане изобличали меня множество раз в том, что я совсем не тот человек, которым хочу казаться. На самом деле я - это агент или даже кадровый офицер ЦРУ, участник незаконных вооруженных формирований в Чечне, сотрудник ФСБ, кремлевский пропагандист, многие готовы были поклясться, что видели мое имя в подлиннике «Протоколов сионских мудрецов». Единственный опыт, которого мне не удалось приобрести за столь длительный период, так это побывать в шкуре москаля. Тирасполь восполнил этот досадный пробел в моей биографии.
Когда я обратился с каким-то невинным вопросом о предстоящих выборах президента Украины к крупной, хмурой женщине, активистке украинской общины города, она неожиданно потребовала, чтобы я предъявил журналистское удостоверение. Выхватив карточку из моих рук, она с головой ушла в ее изучение. «А что это, - недружелюбно поинтересовалась дама, - работаете в Праге, а акцент у вас как будто московский?» Не сразу сообразив, чем же ей не угодил мой говор, я объяснил, что он и не может быть другим, ибо родился и вырос обладатель этого акцента в столице России. После этих неосторожных слов я перестал для нее существовать навсегда.
Приднестровье – перекресток миров, на котором Запад и Восток, народы Украины, Молдовы и России, не просто вынуждены терпеть присутствие друг друга, но еще и находить в этом сомнительном соседстве какую-то неизъяснимую и странную прелесть. Он легко подхватывает вирусы всех эпидемий, гуляющих по сопредельным территориям и потому у него всегда – несколько повышенная температура. Впрочем, надо полагать, это постоянно держит жителей Пограничья в хорошем тонусе, хотя, может быть, благодаря мягкому южному климату они все же скорее напоминают курортников советской поры, нежели лесорубов Сибири. Завтрашний день для многих – загадка. Чем в очередной раз порадует Москва, какое колено выкинут Европейский союз и Молдова, как отзовется заваруха на Украине – все эти вопросы не имеют ясных и точных ответов, а потому в любой складывающейся политической ситуации есть зазор для новой тревожной нестабильности.
«Вы похожи на корреспондента Андрея Бабицкого», - говорит мне высокий, немного нескладный мужик возле продовольственного магазина, в руках у меня авоська едва ли не довоенного образца. Позаимствовал у квартирной хозяйки. «Похож, действительно, - подтверждаю я, - ибо он – это и есть я». С губ ошеломленного мужика срывается нечто матерное и я понимаю, как он рад меня видеть. Виктор – местный диссидент, который, как водится, всеми фибрами души ненавидит власть имущих и страстно любит западную демократию или то, что ею считает. Он по мере возможности борется с кровавым режимом, задирая на улицах милиционеров, гебистов в штатском и российских военных. Последних он привествует на улице словами «Слава Украине!» Местные силовики могут и в кутузку доставить, у военных же его фрондерство обычно не вызывает интереса.
«Здесь, - говорит Виктор, - мне просто нечем дышать, а как оказываюсь на той стороне Днестра, в Молдове, сразу свобода. Они – это уже Европа». До этого Виктор рассказывал мне забавную, с его точки зрения, историю, как энное количество лет назад он, зарегестрировав фирму, дал объявление о том, что за небольшую плату готов предоставить желающим работу за границей. Успешно собрал деньги и ушел в бега. Через пару лет удачно откупился от следствия.
«Европа не для тебя, - делюсь своими впечатлениями, выслушав рассказ о нехитрой авантюре, - там нет условий, чтобы твой дух свободно парил над бездной». Мятежных душ, подобных Виктору, в столице Приднестровья можно пересчитать по пальцам. У него есть всего один-единственный друг, которому он в состоянии поверять свои подпольные секреты.
Судя по некоторым деталям, Тирасполь за счет своей трехобщинности, баланса интересов трех этнических групп – украинцев, молдован и русских - гасит эхо политических волнений, доносящееся с разных сторон. Например, 9-го мая в центре города одежда почти каждого вышедшего отмечать праздник горожанина была украшена георгиевской ленточкой. Но в будние дни их не так просто обнаружить. Иногда можно увидеть украшенные ими антенны на авто, но даже не на каждом третьем.
А еще это место, где грубой мужской строчкой сшиты прошлое и будущее, и шов никто не догадался заделать. С хозяйкой квартиры идем регистрироваться в местный паспортный стол. Милая, бестолковая, советская провинциальная суматоха - люди стоят в очереди: кто – за какими-то бесмысленными справками, кто, как я, - пришел встать на учет. Граждане ругаются, жалуются, галдят. Гросбухи, учетные книги, бесчисленные бумажки по любому, самому ничтожному поводу. Кажется, время здесь замерло. Но вот в тесном помещении, похожий на инопланетянина, из ниоткуда появляется высокий худой иностранец, который, как выясняется, не знает ни слова по-русски. Поднимается ужасный переполох, все торопятся помочь и объяснить что-то на пальцах - на шум из кабинета выплывает дородная госслужащая, которая не в состоянии понять, что иностранцу вообще могло понадобиться здесь. Она задает вопросы и, чтобы облегчить чужеземцу понимание сказанного, говорит медленно, делая большие паузы между словами. Но говорит на русском. Собеседник почему-то все равно ни бум-бум. Почтенная матрона уводит заморского гостя в темные коридоры, где, может быть им посчастливится встретить подхахатывающего жителя подземного мира, немного владеющего английским.
Виктор говорит мне, что иностранцы частенько наведываются в Приднестровье, чтобы полюбоваться экзотическим осколком советского образа жизни, ощутить дыхание и прелесть цивилизации, в одночасье ушедшей в небытие, как когда-то Атлантида. Недавно, например, он встретил двух японцев, менеджеров из Москвы, прикативших в Тирасполь на выходные.
В очереди я и квартирная хозяйка отстояли всего час. В результате выяснилось, что регистрация мне не нужна - я уже заполнил карту въезжающего на границе. Сотрудница паспортного стола легко нашла мои данные в компьюторной базе. Вот так вот. И сюда приходит хай-тэк, его неумолимой поступи не сумел бы остановить даже легендарный комбриг Котовский.