Владимир Соловьев: «В приднестровском урегулировании появился теневой олигархический формат»

Главный редактор издания NewsMaker.md, журналист Владимир Соловьев считает, что неожиданный прогресс в решении ряда социально-экономических проблем между Кишиневом и Тирасполем стал возможным благодаря «теневому олигархическому формату», или договоренностям между лидером Демпартии Владом Плахотнюком и главой холдинга «Шериф» Виктором Гушаном.

Владимир Соловьев: Уже мы слышим первый комментарий заседания формата «5+2» в Вене. Действующий председатель ОБСЕ Себастьян Курц уже назвал эти решения прорывными и сказал, что достигнутые договоренности Кишинева и Тирасполя, которые были зафиксированы в субботу, а также мост, который был 18 ноября открыт через Днестр, – он уже назвал это «самым значительным прогрессом в переговорах за последние десять лет».

Таким образом, все эти договоренности, которые предшествовали непосредственно заседанию, создали уже сами по себе благоприятный фон для этого формата, который не собирался полтора года – с июня прошлого года. В последний раз встретились в Берлине, зафиксировали договоренности, которые не выполнялись все это время, не могли сдвинуться по этим вопросам. И вот накануне венского раунда переговоров вдруг стороны все порешали.

С одной стороны – «вдруг», с другой – не «вдруг», потому что работа над этим шла все это время, и мост вообще уже много лет пытались открыть, но были пробуксовки по этой теме. А что касается пакета из четырех протокольных решений, который был подписан 25 ноября, то, по моей информации, его планировали подписать еще в июне, но что-то не срасталось.

Что же произошло? Есть мнение, что приднестровским властям пришлось стать сговорчивее. Потому что это диктует экономическая ситуация и бизнес. Дело в том, что в Приднестровье кризис экономический не проходит, он начался примерно одновременно с началом боевых действий на востоке Украины. С Украиной предыдущие власти, Шевчук и Штански, умудрились разругаться. Если вспомнить, как вел себя Игорь Смирнов в предыдущие годы, то Смирнов всегда пользовался такой челночной дипломатией, он появлялся то в Москве, но с Москвой тогда что-то не срасталось, и он ездил в Киев, или его эмиссары ездили в Киев, о чем-то там договаривались… То есть, всегда была какая-то возможность для маневра.

Но при Шевчуке эта возможность исчезла, у них был прямой конфликт с Украиной, был прямой конфликт с Пирожковым, послом тогдашним Украины в Кишиневе, и в общем-то Украина для Приднестровья закрылась. При этом Украина для приднестровской экономики является очень важным партнером, оттуда завозит товары и холдинг «Шериф», который мы можем сказать, что сегодня контролирует все Приднестровье, потому что ставленник «Шерифа» победил на выборах президентских в прошлом году.

Для холдинга «Шериф» отношения с Украиной очень важны – неслучайно там относительно недавно появился пост специального представителя лидера Приднестровья по отношениям с Украиной. Должность занял Владимир Ястребчак, бывший глава внешнеполитического ведомства Приднестровья.

Приднестровье старается наладить отношения, с одной стороны, с Украиной, а заодно, через решения вот этих вопросов, во многом технических, которым придавали политический окрас, – и с Западом, то есть с Европейским союзом.

Из России деньги в Приднестровье в последнее время не поступают, за исключением надбавок пенсионерам приднестровским, никакой финансовой помощи из России в Приднестровье не приходит. Хотя Красносельский и глава приднестровского правительства Мартынов регулярно появляются в Москве, и даже называют сумму, которая им необходима для того, чтобы как-то стабилизировать ситуацию в экономике. Есть мнение, что этот прагматизм появился именно из-за того, что есть необходимость решать каким-то образом экономические вопросы.

Свободная Европа: С экономическими проблемами Приднестровье сталкивается уже давно. Почему именно сейчас дела сдвинулись с мертвой точки?

Владимир Соловьев: С другой стороны, уже можно говорить о том, что в приднестровском урегулировании появился такой теневой формат – вот, есть формат «5+2», есть формат «1+1», когда встречаются политические представители сторон, а есть такой теневой олигархический формат, который сложился.

Это контакты Владимира Плахотнюка, лидера правящей в Молдове Демпартии, с руководством «Шерифа». Мои источники, которым я склонен доверять, говорят, что без влияния этих людей, без влияния холдинга «Шериф» и его владельца Виктора Гушана, с одной стороны, и Плахотнюка, с другой, эти соглашения не могли бы быть достигнуты так быстро и так практически безоговорочно.

Тем не менее, нельзя отрицать, что решение этих вопросов – если они действительно решатся, потому что пока это – подписанные решения, и практических результатов пока нет, есть только зафиксированные обязательства решить эти вопросы, – если они действительно будут решены, то для тех людей, которые проживают на левом берегу Днестра, это действительно станет каким-то выходом.

Потому что известны намерения Украины запретить въезд на свою территорию автомобильному транспорту с приднестровскими номерами, с номерами непризнанной республики. У Украины после 2014 года специфическое отношение к любым непризнанным республикам, и это намерение неоднократно уже озвучивалось, даже назывались сроки, которые пока сдвигаются. Но они не могут, видимо, сдвигаться вечно, поэтому компромиссный номер автомобильный, все-таки, видимо, будет согласован и будет утвержден.

И это значит, что когда Украина все-таки примет решение запретить въезд транспорта из Приднестровья с красно-зеленым флагом на номерах, то люди просто могут лишиться возможности туда уезжать. А я повторюсь – это важное направление не только для «Шерифа», но и для многих людей, которые проживают в Приднестровье, они часто ездят в Украину торговать, отдыхать, к родственникам, и т.д. То есть, и бизнес более мелкий завязан на Украине, поэтому компромиссный номер, который, как говорят, уже согласован, просто остались какие-то детали, если он будет утвержден, он просто предоставит возможность людям продолжать заниматься тем, чем они занимаются, – выживать.

Свободная Европа: Владимир, я видела очень нелестную оценку в соцсетях со стороны Нины Штански по поводу этих договоренностей. Она говорит, что Приднестровье как бы сдало позиции, она сочувствует, соболезнует нынешней команде. Почему такая реакция?

​Владимир Соловьев: Реакция объяснимая: эти люди были у власти – и власти лишились, но по-прежнему, судя по их комментариям, не оставляют надежд на реванш.

Свободная Европа: Так это «сдача позиций» со стороны Тирасполя?

Владимир Соловьев: Я бы не назвал это сдачей позиций. Переговоры по номерам по тем же, например, начинала еще Штански… Давайте смотреть по содержанию. Вот – мобильная связь. Ее сегодня нет. Это ненормально, когда чтобы позвонить из Варницы в Бендеры нужно платить по международному тарифу – или даже дороже. Решение этого вопроса – это сдача позиций Приднестровья или нет? Наверное, это все-таки просто нормально – решить проблему.

Мобильная связь, которая на сегодняшний день глушится взаимно – в Приднестровье очень плохо ловят молдавские мобильные телефоны, а здесь, на правом берегу, практически не ловится приднестровский мобильный оператор – тоже ненормально. Ведь если мы выезжаем на Украину, то у нас роуминг, и мы со своим мобильным оператором продолжаем оставаться на связи, а в Приднестровье иначе, в Приднестровье это сделать невозможно. Сдача это или нет? Мне кажется, что нет.

Школы молдавского подчинения с преподаванием на латинской графике, которые функционируют в Приднестровье, у которых все время возникали проблемы. Налаживание нормального образовательного процесса в этих школах – это сдача позиций или нет?

Ну, если, наверное, рассуждать в категориях чиновников, которые склонны за что-то торговаться и объяснять это какими-то большими стратегическими интересами, которые мы, обыватели, не понимаем – то, наверное, это сдача. А если говорить с позиций обычных людей, которые ходят в эти школы, учатся или преподают там, которые не могли даже найти учебники, которые вынуждены были оплачивать коммунальные услуги, аренду какую-то завышенную – то решение этого вопроса, по-моему, это просто приведение к какой-то норме отношений между приднестровскими властями и этими школами.

Фермеры, которые являются собственниками земли, которая находится на территории, подконтрольной Тирасполю, и не могут ее обрабатывать. Вернуть возможность эти людям обрабатывать эту землю – это сдача позиций или нет? С моей точки зрения, нет.

Дипломы, которые студенты приднестровские получают в приднестровском университете, они их теперь, после заключения договоренности, смогут апостилировать в Кишиневе. То есть, их юридическая сила будет признана, и эти люди смогут дальше куда-то двигаться, дальше куда-то поступать. Это сдача позиций опять же? Ну, давайте спросим тогда студентов, которые окончили эти вузы, но с этими дипломами дальше не могут никуда двигаться… Вот это, собственно, то, что было подписано.

И мост – наиболее быстрый и удобный путь добраться из Кишинева в Тирасполь, вот эта трасса M14, это действительно удобно и практично, потому что она не проходит по территории населенных пунктов, это значит, что можно ехать по ней быстрее. Она еще в довольно хорошем состоянии, плюс международные партнеры Молдовы обещали, что когда движение основное откроется, они помогут восстановлению этой дороги, то есть они профинансируют ее ремонт. Сдача это или не сдача позиций?..

Можно опять же с точки зрения какой-то внешней политики, каких-то интересов, малопонятных обычным людям, можно говорить о сдаче. Но тогда это будет ракурс не с точки зрения простого человека, обычного человека, которому нужно передвигаться, перевозить товары, заниматься бизнесом, учиться, звонить, обрабатывать землю…

Свободная Европа: Вы упомянули имя Плахотнюка. Но, с другой стороны, и президент Игорь Додон заявил, что это его усилиями и стараниями были достигнуты договоренности…

Владимир Соловьев: Я был на мосту в Гура-Быкулуй – Бычок, и я не видел там президента Додона, я видел там Павла Филипа. Нынешняя система власти в Молдове построена таким образом, что у президента в ней нет никакого веса. Мне не нужно, наверное, напоминать слушателям вашей радиостанции, сколько раз во время возникновения конфликтов между правительством и президентом правительство делало так, что мнение президента, его позиция ничего не значила.

Достаточно вспомнить назначение министра обороны, которое произошло вопреки воле президента Додона, которому просто приделали кнопку «включить-выключить», и на время подписания указа просто «выключили» Додона, подписали этот указ, потом снова «включили».

То же самое и здесь. Да, Игорь Додон несколько раз уже встречался с Красносельским, они обсуждали необходимость шагов, но оформлением этих решений занимается правительство, вице-премьер Бэлан, назначенный Демпартией, и Павел Филип, являющийся заместителем председателя партии. Ну, а рулит, как мы все знаем, этими процессами Владимир Плахотнюк, хотя и не занимает никаких должностей – это тоже ни для кого в Республике Молдова не секрет.

Поэтому Игорь Додон, конечно, говорит, делает заявления, наверняка хочет только хорошего, хочет движения в переговорном процессе, но его влияние на переговорный процесс гораздо меньше того влияния, которое способен оказывать на переговоры Плахотнюк.

Свободная Европа: Вы говорили об олигархическом формате, который, похоже, сейчас выстроился. Может ли этот олигархический формат привести к окончательному урегулированию приднестровской проблемы? Или это все-таки конъюнктурный формат, при котором обеим сторонам более удобен статус-кво?

Владимир Соловьев: Я думаю, что нет, это не конъюнктурный формат, они действительно могли – и договорились – по ряду позиций, причем, если посмотреть на то, о чем они договорились, то Приднестровье действительно сделало очень много шагов навстречу, потому что до сих пор, при предшественнице Игнатьева Штански, стояли насмерть по многим вопросам, и которые школ касались, и которые дипломов касались, и телекоммуникаций, и земель. То есть, реально стояли насмерть и наотрез отказывались отступать.

Здесь произошло движение навстречу. Наверное, оно далось непросто приднестровским переговорщикам, особенно, если учесть, что, в общем-то, Игнатьев был правой рукой Штански, и он сам лично занимался всеми этими процессами при ней. Но, тем не менее, когда подключились те самые влиятельные силы, бизнес-круги – и с одной, и с другой стороны, в лице Плахотнюка и Гушана, тогда уже как бы стало ясно, кто внутри диктует реальную повестку…

Свободная Европа: И они действительно хотят дойти до окончательного урегулирования?

​Владимир Соловьев: …Я хочу продолжить. Но у них тоже есть свой потолок, выше которого они прыгнуть просто неспособны. Решить вопрос политического урегулирования приднестровского конфликта невозможно без участия посредников и таких игроков, как Евросоюз, Россия и США. Вот тут уже могут дать по рукам. Поэтому здесь самостоятельного движения я не ожидаю.

То есть, как не ожидаю? Кто-то может предложить что-то. А мы знаем, что министерство реинтеграции Молдовы пишет свое видение приднестровского урегулирования уже почти год. Они обещали это представить в начале этого года, но пока этого не произошло. Так вот, предложить-то могут, но принять будет сложно. Поэтому пока внешние игроки не созреют, я убежден, процесс, в смысле окончательного урегулирования, с мертвой точки не сдвинется.

Не могут Плахотнюк и Гушан сделать так, что Россия выведет войска из Приднестровья. Или что Приднестровье согласится войти в состав Молдовы. Просто это – за пределами их возможностей.

Свободная Европа: Очень много говорится о том, что Приднестровье… Ну, может быть, не черная дыра, но место, где отмываются деньги, и так далее. В этом плане бизнес-круги, с моей точки зрения, имеют интерес оставить вещи такими, какие они есть, с тем, чтобы продолжить свой бизнес.

Владимир Соловьев: По поводу черной дыры – это еще вопрос, где дыра больше – на правом берегу или на левом. Миллиард украли не в Приднестровье, и 20 млрд долларов отмыли не через приднестровские банки. Так что вопрос «дыр» я бы оставил в стороне, тут можно долго меряться тем, кто «дырее», Молдова или Приднестровье.

Ну, а то, что в сохранении статус-кво заинтересованы те, кто привык существовать в э том режиме, и кто свои капиталы заработал в этом режиме, – наверное, да. Но только договороспособность нынешняя Тирасполя как раз может быть продиктована тем, что ситуация уже далеко не та, какой она была в 90-е годы и начале нулевых, когда «Шериф» действительно оседлал эту волну и, собственно, заработал свои основные капиталы.

Это в тот период происходило. Сейчас кризис в регионе, убыль населения – все это не способствует, я думаю, ведению бизнеса. Ну и, к тому же, в какой-то момент любой бизнес хочет существовать в легальном поле, а не в сером. И тут как бы уже возникает вопрос о гарантиях, и так далее... Но до этого всего, я думаю, еще очень далеко.