«У вас никаких прав здесь нет». ФСБ пытает крымчан

Кабинет почти пустой, на полу валяются пакеты и обрезки скотча, грязно. На полу голый избитый мужчина со связанными руками и ногами, руки оттянуты назад и почти совсем онемели. На голове хрустящий полиэтиленовый мешок, обмотанный скотчем, сколько лет человеку – не видно. Вокруг трое мужчин в военной форме, на рукаве герб России в щите, за ним меч и надпись по краю: "Федеральная служба безопасности". Они кричат, матерятся, трудно что-то разобрать. Один из них берет тряпку, сворачивает ее жгутом, накидывает на рот связанного человека, встает берцем на шею и начинает тянуть. Человек мычит. В это время другой мужчина в форме прикрепляет к мошонке связанного человека клемму с проводами, которые тянутся к небольшой динамо-машине. Он включает ее, и человека с пакетом на голове начинает трясти, он хрипит, изгибается, пытается кричать, но на его шее грязная и холодная подошва берца. Через несколько минут тряпку изо рта вынимают. "Меня трясло, я не знаю, как передать эти моменты, трясло очень жестко, как будто у вас внутри горит огонь. Дышать не можете, орать не можете, как будто вас парализовало. Било током, не знаю сколько, еле прокричал: "Все, остановитесь, скажу все, что вы хотите". Останавливают", – Ибрахимджон Мирпоччаев, худой, будто высушенный, спокойно, не меняясь в лице, рассказывает о том, как его пытали током и насиловали сотрудники ФСБ в Крыму. Сейчас он в Киеве, сюда перебралась и его семья. Для этого ему понадобился год.

В начале 2000-х членов исламской партии "Хизб ут-Тахрир", запрещенной в России с 2003 года, более всего преследовали в Таджикистане и Узбекистане. Партия запрещает своим последователям применять насилие и призывает заниматься прозелитизмом, но в Центральной Азии она представляет, кроме конкуренции официальному "государственному" исламу, и политическую угрозу любому режиму. Спасаясь от преследований, семья Мирпоччаевых бежала из Таджикистана в Москву, где спокойно жила до 2013 года. Главу семейства задержали в мечети и осудили на восемь месяцев ареста по 282-й – возбуждение ненависти или вражды. В СИЗО он провел ровно восемь месяцев, и его отпустили в зале суда. За это время семья решила перебираться в Крым. В Украине членов "Хизб ут-Тахрир" не преследовали, партия, как и почти во всей Европе, запрещена не была.

Отца Мирпоччаева отпустили, но на следующее утро сотрудники ФСБ задержали уже всех мужчин, привезли их в отделение полиции и закрыли в коридоре с решетками. Из коридора была дверь в кабинет, дверь оказалась не заперта. Отец, пятидесятилетний старик, с одним из сыновей вылез в окно и убежал. Остальных трех братьев задержали на сутки, два раза пытались привезти в суд, но там их не приняли и в итоге отпустили. Шел месяц Рамадан, и братья сутки ничего не ели. Убежавшие отец и один из братьев в это время уже ехали в Крым, остальные к ним присоединились.

Мирпоччаевы купили дом в селе Новокленово Белогорского района, на улице Чехова, и спокойно прожили в нем до лета 2017 года. В 6 утра 10 августа они проснулись от шума на улице: в маленькое село полсотни сотрудников ФСБ приехали на трех грузовиках и легковых автомобилях, оцепили весь поселок. Соседи проснулись и попробовали выйти, чтобы посмотреть, что происходит. У дверей стояли два человека в черных балаклавах и с автоматами: "Сидите дома, на улицу нельзя".

Ибрахимджон проснулся вместе со всеми в доме, выглянул в окно, занавесок не было, и увидел во дворе вооруженных людей в масках. Кинул жене одежду, в это время резко открылась дверь, и на пол упал его отец. Он не пускал никого в комнату, пытаясь выиграть время, чтобы жена Ибрахимджона успела одеться. За ним забежали семеро вооруженных мужчин в масках и начали громко материться. "Всем лежать!"

"Я увидел это все, насмотрелся роликов, кино, оказывать сопротивление в такой момент – это глупость. Я сразу лег на пол, раздвинул руки, ноги. Буквально несколько секунд проходит, двое залетают, за руки меня берут и выносят на улицу, прямо во двор. Когда меня выводили, отец с братом лежали на полу, на них надевали наручники", – вспоминает Ибрахимджон. Его прислонили к машине, руки на крыше. На веревке во дворе сушились детские штанишки младшего. Один из вооруженных мужчин снял их и надел Ибрахимджону на голову. Он стоял у машины с детскими штанишками на голове и слушал, как в доме кричат женщины и плачут дети. Наручников на всю семью не хватило, и ему связали руки пластиковым жгутом, который сняли только, когда он упросил отпустить его в туалет во дворе. Его отпустили, сняли жгут, но дверь закрывать не позволили. Когда ему сняли с головы штанишки, он заметил в окне мать. Вышел из туалета, и ему вновь закрыли глаза.

Обыск продолжался чуть больше двух часов. Ибрахимджону сказали разблокировать телефон – он разблокировал. Детей собрали всех в одной маленькой комнате и закрыли. Они не понимали, что происходит, плакали и стучали в дверь. Уже после обыска Ибрахимджону сказали пройти в дом и одеться. В доме к нему подошла жена: "Меня тоже с вами забирают". – "А что говорят, на каком основании тебя забирают?" – спросил ее Ибрахимджон. "Не знаю, хотят забрать". – "Слушай, возьми младшего ребенка. Если тебя забирают, мы ничего не можем сделать, хоть с ребенком иди, не одна". В это время подошел офицер, он единственный был без маски, и приказал: "Ладно, оставьте ее тут. Надо будет, вызовем по телефону".

Ибрахимджона, его отца и братьев вывели на улицу. Он шел связанный, в сопровождении вооруженных людей в масках вдоль десятков машин, на которых они приехали, и автоматически считал автомобили. Башкирские номера, чеченские, крымские. На улице, кроме сотрудников ФСБ, никого не было. Мирпоччаевых посадили в белую "Газель" без номеров, с ними сели люди в масках, офицер спереди и молодой человек с камерой, который снимал весь обыск. Около Белогорска не остановились, повернули на Феодосийскую трассу дальше. До Симферополя оставалось немногим больше десяти километров. У поворота на Мазанку машина остановилась. Офицер позвонил по телефону и приказал надеть на задержанных пакеты: "Десять километров осталось, надевайте им мешки".

Ибрахимджон ехал в темноте. Услышал шум города и стал считать кольца на дороге. Первое, второе, третье, поворот направо, несколько минут и поворот направо, остановились, водитель посигналил, слышно было, как открылись ворота, машина заехала и встала. Его брат все время трогал лицо, покрытое полиэтиленом, чтобы приподнять мешок. Ему удалось это лишь однажды, и он увидел гостиницу "Украина", возле которой проехала машина, незадолго до того как прибыть на место. Ибрахимджон почувствовал, как кто-то берет его за руку и тянет за собой. Он долго шел по коридору, всех завели в какое-то помещение и усадили на пол. Попросился снова в туалет, его вывели и уже одного завели в соседний кабинет. Посадили на стул, не снимая пакета с головы, скотчем привязали руки и ноги к стулу.

"Удар был сильный в грудь, говорит: "Ты хэтешник"? Я говорю: "Да, я хэтешник". И сразу два-три удара в голову, в затылок, сильно ударили. Второй вопрос задают: "Кого знаешь, с кем общаешься, куда ходишь, у кого в кружках сидишь?" Я говорю: "Я здесь особо никого не знаю, я недавно в Крыму". Начали бить по почкам с двух сторон, два человека били минут пять без остановки, долго продолжалось. Потом прекратили, говорят: "Резу знаешь со Строгановки?" – "Какого Резу? Нет, не знаком". Опять бьют по голове и по почкам несколько ударов: "Ты врешь, ты не говоришь то, что должен говорить, что нам хочется". Я говорю: "Я правда не знаю такого человека". Опять несколько ударов по голове и по почкам. "Абдулмалика знаешь?" – "Какого Абдулмалика?" – "С Белогорска, русский, принявший ислам". Я говорю: "Не знаю такого". Хотя я о нем слышал, но лично не был знаком. "Ты врешь". Опять несколько ударов по голове и по почкам". Ему угрожали изнасилованием, несколько часов били, привязанного к стулу, спрашивали о друзьях в Facebook, о том, ездил ли он в Сирию воевать на стороне ИГИЛ. "Ты врешь, не хочешь говорить, – кричали мне. – Пока ты не будешь петь, как нам хочется, мы будем продолжать". И опять бьют, бьют, бьют. Мешок, который у меня на голове был до носа, сверху еще скотчем обмотали, я только ртом дышал. Начали надевать пакет на голову и стягивали. Такое мучение, что даже врагу не пожелать такого. Вы просите у Создателя, молитесь ему, чтобы умереть уже, последний вздох отпустить. Они в этот момент открывают пакет, и вы вдыхаете воздух, как-то откашлялись, вздохнули воздуха. Они сразу опять надевают пакет и стягивают. Так они надевали 7–8 раз. После мучений с пакетом они просто вывели в коридор, какая-то дверь открылась, они отвязали скотч полностью и с рук, и с ног, вывели, к какой-то стене прислонили. Сколько простоял, не помню. Резко ноги задрожали, я упал".

Ибрахимджон потерял сознание, но помогать ему на стали, а стали насиловать. Взяли за ногу и затащили в какое-то помещение. Сняли одежду, стянули руки назад и связали, так же, как и ноги. "Сзади воткнули что-то, не знаю, железо это было, не могу представить. Еще что-то чуть ниже к органам прилепили скотчем. Они говорили, что мы же тебе сказали, что будем тебя насиловать. Я начал их просить, умолять: "Что у вас мужского достоинства не осталось, у вас мужчин не осталось, зачем вы такой низостью занимаетесь". Они сказали: "Мы тебя по-другому изнасилуем". Тряпкой стянули рот. Начали включать какой-то аппарат, меня трясло, как будто внутри горит огонь. Еле прокричал: остановитесь, скажу все, что вы хотите. Останавливают".

Во время пыток током начали спрашивать о братьях, ездили ли они в Сирию воевать. Ибрахимджон отнекивался, пытки продолжались. "Говорю, что никаких денег я ИГИЛ не передавал, ничего не собирал для них, я вообще силовой метод не поддерживаю. Опять они подключают к току, опять я ору, кричу, говорю, чтобы остановили. Уже я не смог терпеть. Тогда остановили и говорят: "Как твой брат ездил в Сирию?" Такой предел был, что вот-вот я умру, еще раз подключат к току и я умру в этот момент. Я им говорю: "Да, мой брат ездил в Сирию". – "Как он ездил, через какую страну?" Я говорю: "Я не знаю, как он ездил". "Ты же говоришь, что он ездил". Я им говорю: "Это вы хотите, чтобы я сказал, что он ездил в Сирию, я говорю, что он ездил. А через какую страну, как он границу пересекал – это мне неизвестно". Опять включают ток, опять говорят. Я кричу – остановите. Останавливают и те же вопросы. Они думают, что я играю с ними, издеваюсь. Шесть-семь раз меня подключали к току, потом вывели в коридор, все сняли, шорты подняли, надели, ноги отвязали, скотч, а руки остались. Вывели".

Ибрахимджон стоял в коридоре, прислонившись к стене, и слушал, как в соседнем кабинете кричит его брат: "Остановите, хватит". Подошел офицер, руководивший обыском, и сказал, что больше допроса не будет. "Брату спасибо скажи, что с тобой не будем больше работать", – сказал офицер и ушел. Ибрахимджона завели к остальным братьям и отцу. Они были избиты, но до пыток не дошло. Одного из братьев в комнате не было. Все упали на пол и лежали несколько часов. Пропавший брат нашелся уже позже, когда всех вывели в коридор, они услышали его крик: "Вас отпустят, а меня оставят". Трех братьев и отца вывели, посадили в машину и увезли в другое здание. Там их уже ждали офицер, руководивший обыском, и молодой сотрудник с камерой. Сняли отпечатки, сфотографировали, снова надели мешки на голову и повезли. По дороге пугали: "Если вы что-то не то сделаете, то брат ваш у нас, ему будет хуже, ему будет плохо. Вы придете домой, к вам придут люди, какие-то журналисты, соседи придут, будут спрашивать, что было, как было, куда забрали, что делали, вы будете всем говорить, что вас забрали, проверили документы, взяли отпечатки, по базам пробили, кажется, у вас все хорошо, все нормально, вас отпустили. У брата, скажете всем, кто придет, кто будет интересоваться, у брата с документами чуть-чуть проблемы были, его оставили, будут проверять в дальнейшем, если все хорошо, выйдет, его отпустят. Вас не били, вас не трогали, вас кормили, поили, обходились с вами хорошо. Не дай бог, где-нибудь в соцсетях, в интернете или кому-нибудь скажете, что вас били, вас пытали, обходились с вами так, то знайте, у вас никаких прав нет здесь, вы просто пропадете, и никто не будет знать о вас, куда вы пропали, куда вы исчезли". Их везли несколько десятков минут и выпустили в лесополосе. Белая "Газель" без номеров уехала, Ибрахимджон лежал на земле и не мог встать. Братья и отец подняли его, обняли за плечи, и все вместе пошли домой.

После возвращения с Мирпоччаевыми связались активисты "Крымской солидарности" – правозащитной организации адвокатов и родственников крымских политзаключенных. Мирпоччаевы сказали им, что проблемы с документами. В ту же ночь отец и младший из братьев уехали из Крыма в Херсонскую область.

Задержанный брат Ибрахимджона все это время находился в СИЗО, позвонил через несколько дней и попросил привезти зубную щетку. "Ничего страшного, посидит 15 суток и выпустят. Он вроде бы как напал на полицейского на улице, ему административно дали", – встретил родных дежурный СИЗО.

Током его не пытали. "Меня положили на пол и несколько человек ногами пинали, и в живот, и в половые органы, куда могли попасть, туда и били. Поэтому и не выпустили, держали, пока побои пройдут", – рассказал он после освобождения. Когда он согласился выполнять все, что ему скажут, сотрудники ФСБ погрузили его в ту же "Газель" без номеров и вывезли за город. Открыли дверь, выкинули на дорогу и уехали. Здесь уже стояла полицейская машина. Сотрудники подошли, помогли ему подняться. "Мы ничего против тебя не имеем, мы не хотим ругаться с тобой, не будем с тобой ничего делать, нам приказано задержать тебя и все, – сказали ему полицейские. – Не оказывай сопротивления, не делай глупостей, мы только тебя возьмем и отвезем". Он согласился, сел в машину, подписал уже готовый протокол, по которому он шел в Симферополе по улице, его остановили сотрудники полиции и попросили предъявить документы. "Оказал сопротивление", – было записано в документах. В суде ему дали 15 суток административного ареста.

Мирпоччаевы пришли к следственному изолятору к назначенному времени. Их уже ждали: офицер ФСБ, руководивший обыском, молодой сотрудник с камерой и еще несколько человек, все выпившие. Один из них подошел близко к Ибрахимджону и заговорил: "Аллах говорит, что единственная партия есть на свете, самая правильная – это партия "Хезболла", все другие партии – это заблудшие партии, единственная правильная партия – это "Хезболла". Вы будете если участниками "Хезболлы", вы будете на правильном пути". Ибрахимджон слушал молча и не мог понять, всерьез это или шутка. "Теперь вы вместе с нами на одном корабле. Вы вместе с нами будете бороться против зла, – продолжал мужчина, остальные слушали. – Все остальные партии – зло на этой земле. Вы будете бороться теперь, мы ваши покровители, теперь мы для вас все. Если вы будете работать на нас, мы для вас сделаем все условия, чтобы вы жили спокойно, мирно, тихо, никто вас чтобы не дергал, не беспокоил. То, что брат твой обещал, и вы будете выполнять, вы будете ходить в мечеть, будете заводить новые знакомства, будете ходить в кружки, где преподают ислам, обучают злу. Если будете вести так, мы для вас сделаем все условия, чтобы вы жили хорошо. Если вы не будете так делать, то вы просто пропадете". После этого дали пачку чистых листов, приказали подписать и ушли.

Ибрахимджон Мирпоччаев выступает в Киеве

Четыре месяца Мирпоччаевых никто не беспокоил, зимой позвонили. "Здравствуйте, вас беспокоит ФСБ", – незнакомый голос. Ибрахимджону приказали вместе с братьями приехать в Симферополь, он согласился. В районе Москольца их завели в заброшенное здание, спустились в подвал. Там были сотрудник, который снимал обыск, и молодой оперативник – Денис Карлин, которые целый день заполняли какие-то документы. Мирпоччаевы в это время сидели в коридоре и заходили, только чтобы что-то подписать, что – им смотреть не разрешали.

На следующий день женщины из семьи Мирпоччаевых уехали из Крыма, отдельно – братья. Сейчас вся семья в Киеве.

Эмиль Курбединов

"Это традиционная практика для российских спецслужб, которые пытками и запугиванием пытаются склонить человека к сотрудничеству, к слежке и доносительству, а заодно собрать "доказательства" для текущих или будущих уголовных дел", – считает адвокат Эмиль Курбединов. В сентябре 2018 года он представлял интересы Рената Параламова, задержанного после обыска у него дома сотрудниками ФСБ. На следующий день его обнаружили со следами пыток и избиений на автостанции Симферополя. Он рассказывал, что его также пытали током сотрудники ФСБ и угрожали изнасилованием, если он не станет сотрудничать и не подпишет необходимые документы. После того, как он стал терять сознание от боли, согласился подписать два протокола – о том, что он является членом "Хизб ут-Тахрир", и второй – о том, что спрятал в районе Марьиной рощи в Симферополе тротил и патроны. Параламов подал заявление о пытках в полицию, однако реакции не последовало, и он вместе с семьей уехал из Крыма.

"С 2014 года мы зафиксировали 181 случай негаданного отношения к жителям полуострова со стороны российских силовиков, из них – 55 случаев пыток", – рассказала руководитель правозащитной организации "КрымSOS" Тамила Ташева. У прокуратуры Крыма, которая базируется в Киеве, свой подсчет. По словам начальника отдела прокуратуры Максима Кандзьобы, его ведомство зарегистрировало порядка 140 уголовных дел по фактам пыток, в том числе и по случаю с братьями Мирпоччаевыми.

"Правозащитники неоднократно сталкивались в Крыму с практикой незаконного, а то и бесчеловечного обращения спецслужб с гражданами. В ход идут совершенно разные способы заставить человека стать лояльным и податливым: от уговоров вперемежку с угрозами до жестоких пыток. Дела Сенцова – Кольченко, Панова – Захтея, крымских "диверсантов" и мусульман изобилуют такими эпизодами. И вдвойне безобразно то, что даже в очевидных случаях следователи и суды покрывают произвол силовиков", – рассказал адвокат международного объединения "Агора" Александр Попков.