Сорин Мереакре: «Невозможно решить приднестровский конфликт политикой „малых шагов“»

«Если на твоей территории присутствует иностранная военная сила, особенно российская, то у тебя нет инструментов, чтобы решить этот конфликт. Для этого необходимо политическое решение Москвы — своего рода агреман на воссоединение страны», — считает глава Фонда Восточная Европа (FEE) Сорин Мереакре. Он сожалеет о том, что пророссийская власть Молдовы не использует поддержку Украины для урегулирования приднестровского конфликта.

Фонд Восточная Европа завершает проект «Строим мосты, преодолеваем препятствия», начавшийся три года назад. За это время были установлены десятки партнерств, в самых разных мероприятиях участвовали тысячи людей с обоих берегов Днестра, в том числе и частные предприниматели, которые при поддержке европейских фондов открыли центры по предоставлению социальных услуг на территории Приднестровья. Проекты внедрялись при финансовом содействии Евросоюза и правительства Швеции. Директор FEE Сорин Мереакре рассказывает в интервью Свободной Европе о позитивной динамике, о проблемах, рисках и разногласиях.

Свободная Европа: И перед началом проекта, и во время его внедрения вы наверняка анализировали приоритеты Приднестровья —​ с акцентом, скорее всего, на демократизацию, развитие гражданского общества, плюрализм и т. д. Какие моменты показались вам наиболее важными для того, чтобы сдвинуть воз с места в таком довольно непростом регионе, каким является Приднестровье с точки зрения демократии?

Сорин Мереакре: С самого начала, на старте проекта у нас была немного иная идея. Конечно, нам всем бы очень хотелось, чтобы там появился более ярко выраженный плюрализм, более консолидированная демократия. Это второй проект, который Фонд Восточная Европа внедряет в Приднестровье, первый мы внедряли в 2014-2016 гг. И со временем поняли одну важную вещь. При имплементации первого проекта мы тоже пытались продвигать определенные идеи, связанные с участием гражданского общества в процессе принятия решений на местном уровне, — однако, этого не получилось. Мы встретили сопротивление со стороны приднестровских структур, столкнулись с нежеланием одобрить и дать зеленый свет проектам, направленным на демократизацию и развитию диалога между гражданским обществом и фактической властью в Приднестровье.

И потому когда мы начали готовить второй проект, в его основу легли две главные идеи. Первая: посмотреть, какие потребности есть у гражданского общества Приднестровья, какими возможностями оно располагает для реализации проектов, которые хотят внедрять жители региона, достаточен ли этот потенциал для освоения финансов нашего фонда. И вторая идеи: насколько они готовы к реализации проектов, которые мы обычно финансируем на правом берегу Днестра? Например — развитие и поддержка социальных предприятий, развитие фондов для молодежи, фондов, занимающихся свободными и честными выборами, еще — программы поддержки ромов, женщин, мужчин, лиц с ограниченными возможностями... Есть проекты, направленные на развитие системы образования, массмедиа и т. п.

Мы проанализировали наши приоритеты на правом берегу Днестра, а после стали думать, какие из них можно предложить Левобережью. И мы поняли, что далеко не все приоритеты подходят для левого берега, в частности, те, что касаются прав человека, свободных выборов, борьбы с коррупцией... Это оказалось выше наших сил, и у нас уже был печальный опыт в Приднестровье, мы неоднократно сталкивались с проблемами. Соответственно, мы посмотрели, каков организационный потенциал в Приднестровье, потом поразмышляли, какую современную практику реально будет перенести с правого берега на левый. Примерно в этом состояла тогда наша идея, и хорошо, что у нас уже были определенные отношения и опыт сотрудничества с приднестровскими общественными организациями. Мы примерно знали, в каких областях и как именно они работают.

В результате мы подписали с ними соглашения о сотрудничестве и наметили ряд приоритетов: с одними выбрали область защиты прав потребителей, с другими работали в сфере прав молодежи, с третьими занимались продвижением социального предпринимательства, еще — поддержка социально незащищенных людей. Должен сказать, что все, что мы делаем в Приднестровье — мы делаем для людей, а не для тираспольской администрации, и уж тем более, не для нашей власти! Для нас самое главное— чтобы из-за конфликта, который есть на политическом уровне, не страдали рядовые граждане.

Я искренне рад, что есть такие организации, как Promo-LEX и другие, занимающиеся продвижением прав человека. Они требуют, чтобы власть защищала права узников, арестованных, задержанных... Это крайне важно, и эту работу необходимо и продолжать, и развивать. А мы сконцентрированы на проектах вне политики. Одновременно пытаемся наводить мосты между жителями левого берега Днестра и правобережной Молдовы, потому что в будущем, я надеюсь, появится возможность жить в едином государстве.

Свободная Европа: Когда мы встречаемся в неформальной обстановке с коллегами-журналистами из Приднестровья, с представителями гражданского общества, постоянно звучит вопрос: а зачем Евросоюз продвигает свои инициативы, внедряет различные проекты на левом берегу Днестра? В чем состоит интерес Европейского союза, почему ЕС выделяет деньги Приднестровью?

Сорин Мереакре: За ответом далеко ходить не надо, он, по-моему, очевиден. Евросоюзу не нужны конфликты в активной фазе, не нужны войны на границе, потому что любой конфликт — это и беженцы, и масса иных проблем, в решение которых придется вкладывать деньги, но это уже будет не десять миллионов, не двадцать миллионов, а гораздо больше. Для них важно сохранить мир!

И второй вопрос — это хорошие отношения, в том числе, с Россией, бережный подход к связям с Россией. Евросоюз участвует в переговорном формате 5+2 в качестве наблюдателя, ЕС поддерживает различные инфраструктурные проекты, пытаясь приблизить живущих в регионе граждан к европейским ценностям. А еще — дать им понять, что и ЕС в целом, и входящие в него страны желают только добра и отнюдь не хотят антагонизма в отношениях с Российской Федерацией.

Примеры есть и на общем политическом уровне, и на уровне формата 5+2. Нужен мир, нужен бережный подход к отношениям с Россией — потому мы и не занимаемся проектами, каким-либо образом касающимися политики.

Плюс к этому, есть Соглашение об ассоциации, которое связывает Евросоюз с Республикой Молдова, есть зона свободной торговли. Для того, чтобы приднестровские компании пользовались допуском на европейский рынок, они должны соблюдать определенные нормы и стандарты, и их продукция подлежит обязательной сертификации конституционными органами власти Республики Молдова.

Свободная Европа: Вы работаете с гражданскими активистами правобережья Днестра далеко не первый год, а сейчас у вас появился и опыт работы на территории Левобережья. Хочу попросить вас рассказать подробнее о структуре общества Приднестровья. Несколько лет назад молдавские правозащитные организации утверждали, что почти все НПО Приднестровья так или иначе связаны с тираспольской администрацией. Сейчас многое изменилось, и неправительственный сектор растет... Можно ли говорить о некотором смягчении контроля со стороны властей Тирасполя над НПО?

Сорин Мереакре: Думаю, контроль никуда не делся, он есть, в том числе, и на законодательном уровне, потому что в регионе был принят так называемый закон об общественных объединениях, и буквально пару лет назад, если не ошибаюсь, в текст закона внесли важные поправки.

Сначала в регионе пытались заниматься «иностранными агентами», взяв за основу нормы российских законов. Но получилось все куда интереснее: общественные организации Приднестровья активно выступили в свою защиту, и даже смогли убедить власть в том, что закон не должен быть столь же ограничительным, как в России. Мне это показалось симптоматичным!

Для нас и для других организаций гражданского общества основной успех состоял в том, что некоторые направления деятельности остались открытыми, в том числе, в области прав человека. В законе все прописано четко: запрещено заниматься политикой и всеми направлениями, относящимися к процессу принятия решений.

Да, в Приднестровье, безусловно, есть организации, аффилированные властям. Их контролирует тираспольская администрация, они пропагандируют независимость Приднестровья, их курс — на , на сближение с Россией, на вхождение в состав РФ, — все то, что связано с официальной риторикой региона. И все это противоречит нормам Конституции Республики Молдова.

Однако, в эти процессы мы не вмешиваемся, нас политика не интересует. Но это, скажем так, один сегмент сферы НПО, а есть и другой — организации местного уровня, с которыми мы отлично взаимодействуем. Их профиль, в основном, это социальные вопросы: молодежь, лица с ограниченными возможностями, социальное предпринимательство, здравоохранение, поддержка ромов, права нацменьшинств и т.д. И такие НПО работают, в основном, на уровне небольших сообществ. Как правило, у них очень мало точек соприкосновения с центральными органами власти, так называемыми парламентом, министерствами или правительством. Есть и третья часть — организации «серой зоны», их нельзя отнести к тем, кто открыто поддерживает режим, но и независимыми их не назовешь.

Мы пытаемся сотрудничать и с ними, приднестровская администрация выдвигает определенные условия, и одно из требований состоит в том, что проекты, которые получают в регионе финансирование со стороны любых доноров, необходимо зарегистрировать. Точнее, их рекомендуется зарегистрировать. Никто прямо не говорит, что проект надо «зарегистрировать в обязательном порядке», есть «рекомендации».

У нас был случай, когда мы не зарегистрировали проект, и вот мы пытаемся что-то сделать, а КГБ тут как тут: «У вас нет регистрации, покиньте помещение, до свидания». Одного такого случая было достаточно, и мы поняли, что лучше не рисковать, лучше взаимодействовать с ними, получив разрешение спокойно работать.

Напрямую они не хотят с нами взаимодействовать, и пришлось обратиться, в том числе, к определенным организациям, которые наши коллеги из гражданского общества правобережья Днестра считают сторонниками тираспольского режима — в их дискурсах, как правило, используется так называемая официальная терминология региона, они говорят «наш президент», «правительство ПМР», и так далее. Вот такое в Приднестровье три разных сегмента НПО.

Я уже объяснял, с кем и как мы можем сотрудничать. Я согласен с некоторыми моими коллегами, которые говорят, что, финансируя определенные организации в Приднестровье, возможно, мы косвенно поддерживаем режим. Не исключено, и потому мы должны быть предельно внимательны к тому, с кем именно мы работаем, по каким направлениям, на что конкретно выделяем деньги.

Конечно, если установлено, что деньги доноров используются для продвижения имиджа или поддержки непризнанных властей Приднестровья — следует прекратить это финансирование. Но, опять же, не все черно-белое, есть определенные сферы, где работать сложнее. Впрочем, проблемы делают нашу работу интересней, и я советую тем, кто не знает всех тонкостей, встречаться с нашими коллегами из гражданского общества, говорить с ними, анализировать их месседжи. Ничего сложного в этом нет, зато можно увидеть, в чем между ними разница. А разница большая!

И когда ты работаешь с жителями сел и городов Приднестровья, ты намного лучше понимаешь их заботы. Все, что связано с политикой — это другая область.

Насколько нужно то, что мы делаем? Кто-то будет спорить о пользе, кто-то, возможно, скептически относится к нашей деятельности, здесь есть о чем размышлять и дискутировать.

Сорин Мереакре

Свободная Европа: Вы говорили о различиях на уровне гражданского общества, и я видела некоторую отстраненность со стороны общественных организаций правобережья Днестра: усталость, скажем так, от мелких проектов, поскольку, вероятно, у них есть больший выбор и доступ к другим, более крупным источникам финансирования. А когда появляются проекты для НПО Приднестровья, интерес к ним куда выше!..

Сорин Мереакре: Согласен с вами, есть такое.

Свободная Европа: Можно ли считать это этапом становления гражданского общества?

Сорин Мереакре: Вы подметили любопытную вещь. У нас на самом деле бывали ситуации, когда мы объявляли конкурс грантов для Республики Молдова. А так как мы считаем, что Приднестровье является составной частью Молдовы, никаких отличий между НПО мы не делаем. Что вы думаете, нас ожидал сюрприз! Около 20% заявок на гранты, — а это много, чтобы вы понимали! — поступило из Приднестровья.

Свободная Европа: А года четыре или лет пять назад в Приднестровье вообще было 6 НПО!..

Сорин Мереакре: Да, 5-6 лет назад из Приднестровья хорошо, если поступали заявки на гранты хотя бы от одной или двух организаций, а чаще всего из региона заявок вообще не было.

Свободная Европа: Чем можно объяснить увеличившуюся активность НПО региона, с вашей точки зрения?

Сорин Мереакре: Я пытался объяснить это наличием одновременно нескольких доноров, финансирующих проекты в Приднестровье. Разумеется, самым крупным донором был Евросоюз, но я точно знаю, что и правительство Швеции финансировало проекты в Левобережье, и правительство Чехии, были организации, в частности, People in Need, выделяли средства правительство Великобритании и другие доноры. Это все происходило в течение последних 7-8 лет.

Естественно, когда доноров становится больше, то растет и интерес. Вначале заявки подавали, скажем, 10 организаций, потом остальные увидели, что можно реально рассчитывать на финансирование определенных проектов, появилось еще 10 НПО, затем еще десяток. Не то, что это беспокоит, хотя лично я вижу в этом фактор риска.

Подобный подход может породить и разочарования. Когда ожидания высокие, а предложений немного, то наступает разочарование. Не хочу ничего прогнозировать — что будет дальше, я не знаю. Только одно могу сказать: финансирование НПО левобережья Днестра в последние годы увеличилось. А что будет после 2020 года — понятия не имею.

Я не знаю, сколько денег станет выделяться, хотя насколько могу судить, организациям из Приднестровья будет предложено значительно меньшее число грантовых программ. Поэтому я и говорю, что мы вместе с другими донорами породили определенные ожидания. Организации будут искать фонды, а если финансирования будет меньше, то в результате может пострадать имидж Евросоюза и других доноров.

Приднестровье — это синдром неоправданных надежд и ожиданий, и отношение к донорам со стороны приднестровских граждан может измениться. Бенефициарами проектов в Приднестровье стали несколько тысяч человек, и они будут разочарованы тем, что происходит. Поэтому я призываю всех, кто может повлиять на решения как на уровне ЕС, так и на уровне других западных правительств — с тем, чтобы попытаться найти возможность продолжить работу в регионе — это важные, с моей точки зрения, проекты, ведь речь идет о поддержке гражданского общества.

Свободная Европа: А вот политика «малых шагов» — ведь фонды поддерживают именно такой вариант сближения двух берегов Днестра — является ли она решением приднестровского конфликта? Говорят же, что на уровне рядовых граждан проблем вообще нет, люди общаются, хотя уже целое поколение выросло в ином информационном пространстве, нежели то, что сложилось на правом берегу. Тем не менее, люди вовсе не относятся друг к другу враждебно или настороженно. Проблема в другом: как решить конфликт? Что может объединить и людей, и политическое решение, которое зависит, по сути, от нескольких ключевых игроков?

Сорин Мереакре: Говоря о политике «малых шагов» я выскажу свою личную точку зрения, мы не будем говорить о проекте в целом. Вот вы сказали, что выросло целое поколение с разными ценностями. Я это тоже заметил. Сейчас 2019 год, и с начала конфликта на Днестре прошло уже почти 30 лет. Тем, кто родился в Приднестровье в то время, сегодня тоже по 30 лет. Я не раз беседовал со многими из них — и они искренне считают себя гражданами Приднестровья. Они рассматривают Республику Молдова как иностранное государство, как заграницу.

Мы должны это учитывать, мы не можем это игнорировать. Потому что, по моему мнению, во всей этой шахматной игре так называемая «приднестровская идентичность» является фигурой поважней самой королевы! И число людей, выросших с подобной идентичностью, достаточно высоко. Не говоря уж о представителях более старшего поколения, которые с молоком матери впитали советскую идентичность, которая схоже с приднестровской. Все это является серьезным вызовом для процесса интеграции берегов Днестра, и мало кто об этом говорит. Я не слышал, чтобы эксперты обсуждали вопросы идентичности, это из разряда тех деликатных тем, о которых говорить трудно, неудобно, некомфортно.

Тем более, что если начать подобные дискуссии, если взглянуть глубже, то, в конечном счете, и тебя могут убедить в том, что унитарного государства в международно-признанных границах Республики Молдова, по сути, быть не может. Но я уверен, что поднимать такие вопросы все же нужно.

И потому нас больше интересуют проекты в рамках консорциумов, где появляются возможности для обмена мнениями, для узнавания принципов и ценностей друг друга, чтобы попытаться отыскать точки соприкосновения.

Далее, я лично не думаю, что политика «малых шагов» — это решение, которое само по себе приведет к урегулированию так называемого конфликта. На это указывает, прежде всего, российское военное присутствие в регионе. Так называемая армия Приднестровья и местные правоохранительные органы участвуют в военных
учениях вместе с российской армией, получают от российского правительства всяческую поддержку, в том числе, оружие — все это четко указывает на то, что Российская Федерация безоговорочно поддерживает существование Приднестровья как сепаратистского региона в Республике Молдова. Так что без политического решения Москвы этот конфликт нельзя урегулировать никак — это мое твердое мнение. Особенно с учетом того, что происходит в восточной части Украины, где официально дислоцированной российской армии нет. А здесь она есть, и если на твоей территории присутствует иностранная военная сила, особенно российская, то у тебя нет никаких инструментов, чтобы как-то решить конфликт.

Понятно, что силой это сделать никак нельзя, — мы не можем противостоять России. Именно поэтому я считаю, что необходимо политическое решение Российской Федерации — своего рода агреман на воссоединение страны. А все остальное — это лишь дискуссии а-ля «план Козака-2» и т.п. Невозможно решить приднестровский конфликт политикой «малых шагов».

Это может сблизить граждан, сблизить их позиции, возможно, появятся какие-либо инфраструктурные проекты, возможно, удастся убедить другую сторону, что никаких рогов у нас нет, что мы такие же люди, как и они. Но — не более. Да, мы свободно перемещаемся на левый берег, они приезжают на территорию Правобережья, учатся в наших университетах — все прекрасно. Но наши граждане учатся и в Лондоне, и это никак не значит, что завтра мы объединимся с Лондоном! Давайте быть реалистами.

Свободная Европа: Это своеобразная подготовка и ожидание удобного момента?

Сорин Мереакре: Вот именно — это подготовка и ожидание благоприятного момента! А удобный момент на международной арене может возникнуть в любое время. Много зависит от того, как будет развиваться ситуация в Украине, что будет в Евросоюзе и США. Сегодня во всем мире неспокойно. Но Украина в нашем случае — определяющий фактор.

К сожалению, на данный момент этот фактор либо вообще не используется нами, либо даже наоборот, мы делаем все, чтобы настроить Украину против нас. Коль скоро у нас в Кишиневе пророссийская власть и пророссийский президент, который продвигает определенные вопросы, далекие от национальных интересов Украины, нам не стоит рассчитывать на серьезную поддержку Киева в процессе поисков решения приднестровского конфликта.

Украина могла бы стать солидным партнером Республики Молдова — если бы мы всерьез выстраивали отношения. Сейчас этого, по моему мнению, нет. Политика, которую проводил, в том числе, президент Воронин — дружить и с русскими, и с Западом, и со всеми на свете — в который раз уже показывает, что это политика в никуда. Нельзя быть непоследовательными — и одновременно ждать, что другие станут проявлять последовательность по отношению к тебе и помогут решить проблемы.