Летом 1920 года в Западной Сибири, незадолго до этого "освобожденной" Красной армией от власти Колчака, началась продразверстка – изъятие так называемых "излишков" хлеба у крестьян. Эта кампания была частью политики продовольственной диктатуры, которую большевики проводили после победы в Гражданской войне. Сибирский продовольственный комитет в августе разослал по губерниям план изъятия зерна. В Тюменской губернии товарищи из Сибпродкома насчитали более 7 миллионов пудов (около 100 тысяч тонн) "излишков хлеба", который надлежало отобрать у крестьян. Разумеется, исполнители этой кампании не ожидали, что крестьяне будут отдавать зерно добровольно. Поэтому отряды, занимавшиеся продразверсткой, были хорошо вооружены – вплоть до пулеметов, и готовы к проведению карательных акций против несогласных с политикой партии.
"Триумфальное шествие советской власти", о котором так любили вспоминать большевики, стоило жизни тысячам сибирских крестьян. Восстание против зверств "продовольственных отрядов", отнимавших крестьянский хлеб, вспыхнуло в Западной Сибири зимой 1920–21 года. Деревни и волости поднимались одна за другой, изгоняя "хлебозаготовителей" и образуя Комитеты общественной безопасности, которые на пике восстания контролировали значительные территории на севере и юге региона.
О том, как развивались события в селе Самарово, ныне исторической части города Ханты-Мансийска, свидетельствуют воспоминания Клавдии Васильевны Хабаровой, записанные её сыном и хранящиеся ныне в краеведческом отделе Государственной библиотеки Югры.
"Стреляли с Самаровской горы. Все мы спрятались в погребе. Когда стрельба стихла, выбрались из погреба и вышли на улицу. В переулке, что вёл к реке, лежали мёртвый офицер и его убитая лошадь. Вышедший сосед снял с лошади богато убранное седло и уздечку. В село вошли красные.
Вскоре отцу сказали, что семья подпадает под раскулачивание, т. к. имеет большое хозяйство. У нас были 4 коровы, 7 лошадей и множество другой живности (до 30 голов). Василий Ананьевич занимался добычей рыбы. Возил её в Тобольск. В амбаре всегда было много рыбы – вяленой и мороженой. Рыба лежала штабелями. Семье пришлось быстро распродать всю живность.
Однажды Василий Ананьевич, вернувшись с реки, сказал, что лошади не пьют воду из проруби. Фыркают. Все проруби забрызганы кровью. В то время жители поили лошадей из прорубей, которые находились напротив улицы (сейчас это ул. Мичурина). Он сказал: "Пойду в сельсовет, чтобы проруби для казни людей перенесли". Вскоре проруби перенесли к мысу (Санаторке).
Один молодой парень, очень близкий знакомый нашей семьи, рассказывал позже мне: "В то время мне было 15 лет. Я был кошевым. Ночью ко мне в кошёвку сажали богатых людей, и я отвозил их на реку к прорубям. Там их топили. Однажды одна старуха никак не хотела тонуть, всё цеплялась и цеплялась руками за края льда. Тогда красноармеец саблей отрубил ей руки".
Фраза про раскулачивание, конечно же, некорректна. Рассказчица имела в виду не раскулачивание 1929–1931 гг., а продразвёрстку и красный террор начала 1920-х гг., которые были установлены советской властью сразу после утверждения. Эту оговорку можно объяснить не только отсутствием у малограмотной женщины исторических знаний или исторической лексики, но и одинаковым содержанием этих раздвинутых десятилетием процессов. Населению они запомнились принудительным изъятием представителями советской власти личного имущества – домашнего скота, продуктов питания, хорошей одежды, ценных предметов быта и пр. На севере Тобольской губернии, где пашню не возделывали и, стало быть, зерновые урожаи не собирали, в зачёт продразвёрстки коммунистические власти изымали рыбу, мясо и пушнину диких животных, орех, ягоду, даже тёплую одежду… Последней каплей, вызвавшей крупное антибольшевистское восстание 1921 г., было распоряжение совдепа об обязательной для каждого жителя бесплатной заготовке и вывозке из леса деловой древесины.
И ещё один комментарий к рассказу. О казни неугодных большевикам людей утоплением в прорубях. Именно так поступили иркутские коммунисты с Александром Колчаком. Но там можно найти хоть какое-то объяснение особой жестокости – царский адмирал, столп антибольшевистского сопротивления… Однако и мирных жителей, не воевавших с красными, рубили шашками и топили десятками и сотнями. Вот публикация "Самаровские события" в повстанческой газете "Голос Народной армии" от 20.03.1921. Газета издавалась в Тобольске во время восстания против большевиков.
"Известия о вспыхнувшем в Сибири восстании крестьян против изуверов-коммунистов долгое время не доходили до Самарова; носились лишь смутные, неопределённые слухи, мало похожие на правду, которой никто не знал. События оказались неожиданными, по-видимому, и для самих коммунистов, привыкших думать, что терпение крестьян неистощимо. До этого они благодушествовали, изводя крестьянские хозяйства непосильными развёрстками и подавляя в корне малейшее проявление протеста. Был в это время в Самарове знаменитый "продкомщик" Писарев, разъезжавший по северу с "наукой" – как обирать крестьян и лучше проводить развёрстки. Любопытно его заявление на одном совещании продработников в Самарове. Он восхищался остроумным изобретением пятидворок, при помощи которых из хозяйств можно выкачать буквально всё: "Теперь, мол, мужичок от нас никуда не денется, мы возьмем его за жабры, а ценности хозяйств широкой рекой польются в наши склады...".
На митинге ложь лилась потоком: коммунисты уверяли, что поднялись опять белые банды и т. д. Митинг закончился угрозами резать беспощадно население
Объявление 20 февраля в Самарове осадного положения явилось полной неожиданностью для населения; последнее терялось в догадках и предположениях, питаясь слухами, распространение которых, впрочем, было строжайше запрещено. Сами коммунисты хранили глубокое молчание, однако скоро стало ясно, что положение весьма серьёзное. На другой же день начались приготовления к эвакуации: продконтора стала складывать свои дела, а населению было приказано подать подводы для вывоза из Самарова товаров. В ночь на 22 февраля были произведены обыски и арестовано 12 человек местных жителей и некоторые служащие. Пятеро из них на следующую ночь были расстреляны, собственно не расстреляны, а изрублены в буквальном смысле. Утром у проруби была обнаружена большая лужа крови, и неподалеку от проруби мальчики нашли кусок чьей-то головы с волосами. Убиты в эту ночь местные обыватели Кузнецов Ал. Ив., Кузнецов Фёд. Ив., Чукреев Ник. Вас., Соскина Анфиса Алек., и сестра милосердия из местной больницы Сынина Ольга Александровна. Товары из Самарова увозились на север, на Берёзов. Их увезено много; это главным образом товары, предназначенные в премию за сдаваемую звероловами пушнину, – охотничьи припасы, керосин, масло и мануфактура. Увезено также много продовольствия.
Вскоре в Самарово стали прибывать [красные] отряды из Берёзова, Обдорска и Сургута. Всего за двухнедельный промежуток времени в отрядах прибыло человек 200 с небольшим. Отряды направлялись на Реполово, где, по слухам, должна была произойти встреча с Народной армией. Так как из Самарово куда-то отправлялись вооруженные отряды, и население это видело, то ему надо было чем-нибудь это объяснить. Коммунисты прибегли к обычным своим приёмам: они устроили митинг, на который было приказано явиться всем без исключения. На митинге ложь лилась потоком: коммунисты уверяли, что поднялись опять белые банды и т. д. Митинг закончился угрозами резать беспощадно население. Низко опустив головы, разошлись мужички по своим конурам. Кошмар пребывания коммунистов в Самарове длился две недели. Село было точно вымершим – никто без нужды не выходил из дому. Каждую ночь производились аресты, арестованных привозили также из других сёл и деревень, и, в конце концов, ими было битком набито здание старого волостного правления. Убиты были ещё начальник местного почтово-телеграфного отделения Алексеев, служащий продконторы Паценко и по дороге в Самарово – священник села Реполовского. Населению было приказано сдать все имеющиеся у него денежные знаки свергнутых правительств. По слухам, денег было собрано несколько сот тысяч рублей; они были увезены председателем ревкома, коммунистом Захаром Павловым, который впоследствии был пойман остяками в Чучелах. Кошмарному состоянию не предвиделось конца, и население в страхе ждало смерти.
Однако 6 марта вечером вдруг со стороны фронта на подводах во весь дух въехали в Самарово разбитые у Реполово отряды коммунистов. Этой ночи население особенно боялось, предвидя резню или поджоги. Опасения не оправдались. Сейчас же по приезде начались поспешные сборы коммунистов из Самарово, и всю ночь происходил их отъезд, напоминавший собою паническое бегство. Впопыхах коммунисты забыли даже в Самарове некоторых предназначенных к эвакуации служащих и часть арестованных, которых, однако, увезено было 23 человека. По дороге 12 из них были убиты, и трупы их разысканы родственниками и погребены. В числе погибших самаровцев Чукреев Ив. Вас., Корепанов Григорий, Шеймин Ив. Николаевич, Соскин Ник. Павлов., служащий почтов. отделения Кайгородов Лаврентий, Зоркальцев Егор Федос. (из Заводной), Киселёва Татьяна Николаевна (из Базьян), Тарасов (нач. поч.-тел. отделения в Реполово), Ульянов (агент Областрыбы в Реполово) и др. 7 марта вечером при торжественной встрече и радости всего населения, в Самарово въехали передовые отряды победительницы – Народной армии. Население вздохнуло свободно".
"Кто не с нами, тот против нас" – под этим лозунгом большевики уничтожали не только своих политических противников, но и людей, занимавших нейтральную политическую позицию – обычное гражданское население. Расстреливали, рубили на куски, душили, топили… В одном только Берёзовском районе тогда зверски – с пытками и издевательствами – большевики убили около 200 заложников.
В 1921 г. распространённой практикой убегающих от народного восстания коммунистов стал захват заложников "из числа зажиточных жителей", а потом, когда опасность исчезала, – зверское убийство этих несчастных, ни в чём не повинных людей. Из стоявшего ниже по Оби с. Сухорукова тоже были взяты заложники. Позже родственники нашли только обезображенные трупы. Например, у Венедикта Васильевича Протопопова "тело было исколото штыками, с отрезанными ушами и языком…".
В городе (сейчас посёлке) Берёзове – административном центре огромной территории на севере Тобольской губернии – по приказу местного ревкома тоже были взяты заложники из числа местных жителей. Случилось это в феврале 1921 г., когда коммунистические власти начали ощущать реальную угрозу от населения, доведённого до отчаяния грабительской политикой военного коммунизма, и очередной раз ввели в Берёзове военное положение. Посыпались устрашающие приказы уездного ревкома: "Изъять у граждан имеющееся оружие", "Мобилизовать у граждан Берёзова всех лошадей и запретить выезд из города и всех населённых пунктов уезда", "Хождение по городу допускается до 9 часов вечера", "Коменданту города составить список вредных элементов"… Видимо, список соцвредэлементов был своевременно составлен. И тогда для предотвращения восстания местный ревком применил излюбленный приём террористов – взял по этому списку заложников. Приказом №6 Берёзовского уездного военного комитета предписывалось: "Взять заложниками Добровольского Ивана, Суровцева Дмитрия, Карсканова Михаила, Гурьянова Филиппа, Охранова Алексея, Оводова Тараса, Шахова Семёна, Попова Николая, Равского Петра, Первова Михаила, Кушникова Николая, Кузьмина Григория, Кузьмина Лариона, Поленова Александра… Все они будут живы, если граждане города будут соблюдать спокойствие… За неисполнение наказание по законам военного времени".
Восстание всё же началось, но перед бегством коммунисты успели казнить ни в чём не повинных людей (данные разнятся – расстреляны или живьём спущены в прорубь). Правда, это не помогло: отряд комиссара В.А. Данилова был разбит, и 21 марта повстанцы взяли Берёзов.
Дальнейшие события, однако, складывались не в пользу восставших крестьян. Против них были брошены регулярные части Красной армии с артиллерией и бронепароходами. Весной 1921 года, поднявшись по Оби, карательная флотилия высаживает десанты в Самарово, Березове, Тобольске и Сургуте – главных центрах Западносибирского восстания. В ожесточенном бою 16 мая погибает командующий "Народной Армии" Василий Желтовский. Этот 26-летний ветеран Первой мировой войны, демобилизованный с фронта в чине фельдфебеля, за несколько месяцев сумел провести мобилизацию и выборы в крестьянско-городской совет Тобольска. С его гибелью организованное сопротивление на берегах Оби фактически прекращается. Отдельные партизанские отряды, оттесненные от городов в леса и глухие деревни, ведут боевые действия до конца 1922 года. Но уже в августе 1921-го "полномочная тройка" Сибревкома, руководившая карательными операциями, отчитывается перед Москвой о том, что восстание подавлено успешно. Этот "успех" советской власти стоил жизни сотням сибиряков, в том числе и тем, кто не брал в руки оружие, а был взят большевиками в заложники и расстрелян для устрашения крестьянства.
В память об этих жертвах "красного террора" жители Берёзова установили мемориальный камень со скорбной надписью: "Вечная память гражданам города Берёзова – священникам, предпринимателям, помощнику исправника, – взятым в заложники и расстрелянным по приказу Берёзовского уездного ревкома от 20 февраля 1921 года".
