«Признаки» на Артдокфесте

Фильмы проекта “Признаки жизни” (Радио Свобода) на "Артдокфесте" в Москве. Проекты Александра Расторгуева: “Последний день” революции в Армении, “Детство, лето и война“ в лагере военно-патриотического воспитания в Ростовской области.

Как стать звездой московского политического небосклона? Клоунский нос Сталина, радужный колпак Николая II, вечеринка либералов в Музее Церетели: “Люся в стране чудес”. Ожидание контрактников "ЧВК Вагнера” женами и матерями: неделя неизвестности в деревне на Урале, фильм "Тыл".

Девушки Питера в кокошниках на футбольном чемпионате и девушки Москвы в полигамных отношениях: фильмы “Последний матч” и “Лавстори”.

Где находят признаки жизни режиссеры Андрей Киселев, Максим Пахомов, Антуан Каттин, журналисты Сергей Хазов-Кассиа и Сусанна Баранжиева, продюсер Мария Гаврилова?

Программа памяти режиссера Александра Расторгуева.

Ведет программу Елена Фанайлова

Елена Фанайлова: "Признаки жизни" на "Артдокфесте", как и сам "Артдокфест", связаны во многом в этом году с фигурой режиссера Александра Расторгуева. Саша был мотором, продюсером, редактором этого проекта. Посмотрим трейлер.

Максим Пахомов: Я смотрел трейлер и вдруг понял, что за камерой слышно Сашино дыхание. Я помню, что я ругался на Сашу, когда монтировал: "Саша, как ты так снимаешь, почему так близко держишь?" Это было неудобно. А сейчас это так дорого и важно, что это так звучит.

Елена Фанайлова: Да, это очень близко к человеку. И это связано с Сашиным специальным отношением к младшим, которых всегда жалко. Для него это была важная вещь. Я сейчас обращаюсь к Сереже Хазову, потому что его фильм парадоксальным образом про то же самое. Мало того что он про наемников Вагнера, отправившихся в Сирию, это косвенным образом связано с обстоятельствами гибели Расторгуева и всеми этими расследованиями. Вы едете в свердловскую деревню…

Сергей Хазов-Кассиа: Поселок Кедровое…

Елена Фанайлова: …где ждут вестей – семеро парней отправились наемниками…

Сергей Хазов-Кассиа: Даже восемь человек из поселка отправились воевать в Сирию. Один из них вернулся, а от других не было никаких новостей, и про одного написали в интернете, что он погиб. В феврале под Дейр-эз-Зором был бой. И мы поехали разговаривать с их родными, матерями, женами и так далее.

Елена Фанайлова: Эти беседы производят огромное впечатление. Мы узнаем и про мужчин, и про женщин, которые живут в этом месте, они говорят довольно откровенно.

Сергей Хазов-Кассиа: Это был не самый простой фильм, который мы снимали. Мы приехали, когда в Кедровое уже съездили все местные журналисты, и конечно, людям, находящимся в такой непростой психологической ситуации, чаще всего не хочется общаться с журналистами. С кем-то у нас не получилось поговорить. Но если разговариваешь с человеком, который изначально готов на контакт, то рано или поздно он раскрывается.

Елена Фанайлова: В фильме есть несколько линий, и одна из них о том, что люди недоумевают, как можно ехать на войну, чтобы потом построить дом.

Сергей Хазов-Кассиа: Многие понимают это. Потом, кстати, все эти мужчины, кроме одного, вернулись. У женщины, у которой пропал муж, сын едет учиться в кадетское училище, и он одет в военную форму. У учительницы, у которой сын уехал в Сирию, фотография внуков с автоматами – их фотошопом вставили в армейскую одежду, причем внукам два-три года.

Максим Пахомов: Это говорит о том, что мы все постоянно живем в контексте войны, она не уходит из нашей жизни. Эти дети из кадетского корпуса, переносящие останки людей, погибших во время Второй мировой войны, растут на земле, пропитанной войной, и готовятся к какой-то новой войне.

Елена Фанайлова: Проблемы исторической памяти приходится решать на всем пространстве Восточной Европы, но то, как их стали решать в России, начиная с 2014 году, резко расходится с пацифистским пафосом обсуждения этой проблематики в Германии, в Польше, во Франции. Трагедия Второй мировой войны случилась со всеми, другое дело, что с ней делают сейчас политики и сами люди. Это огромный вопрос. Сережа, вы впервые в своем фильме говорите, слышен ваш голос, и даже голос Андрея, оператора. Почему? Трудно было разговорить людей?

Сергей Хазов-Кассиа: Когда ты разговариваешь с людьми, всегда задаешь им вопросы, но потом мы их обычно вырезаем. Но здесь были ситуации, когда было невозможно вырезать, потому что из ответов непонятно, к чему эта фраза, а ответы были важные. Например, женщина рассказывала, что она была учительницей музыки всю жизнь, вырастила все Кедровое, и Андрей спросил: "Так, наверное, через вас всё…" И под конец она начинает уже немножко хвастаться.

Елена Фанайлова: Вы воспринимаете этот фильм как свидетельство, как простой рассказ, как… Не хочу употреблять слово "обвинение", но когда я смотрю этот фильм, оно возникает у меня в голове.

Сергей Хазов-Кассиа: Важна банальность этой войны. Соседи, которые говорят: "Они должны были уехать на Донбасс, а уехали в Сирию".

Елена Фанайлова: Это обсуждается как норма.

Сергей Хазов-Кассиа: Да. Во время Второй мировой войны было нормой, чтобы люди не возвращались, привыкли к войне в Чечне, и сейчас, мне кажется, мы все тоже привыкли, что есть эта война и люди не возвращаются оттуда. Может быть война, когда немец на меня попер и я пошел защищать свою родину, а другая война – это когда мы едем непонятно куда. Я беседовал со священником, и он сказал: "Не убий, но можно убивать, если защищаешь родину". Я ему говорю: "Так Сирия – это же не наша родина". И он отвечает: "Дальше делайте свои выводы". Он трусливый, боялся сказать откровенно, но при этом понимает, что родиной там не пахнет.

Мария Гаврилова: "Признаки жизни" – это проект, сделанный на стыке документального кино и журналистики, где мы снимаем так называемые фильмы. Так называемые – потому что мы снимаем их в очень короткий временной промежуток, как правило, за несколько недель. Как правило, снимаем их с ноль-позиции, стараемся быть просто наблюдателями. Темы, которые мы выбираем, могут быть самые разные, это могут быть остро социальные темы. Имея возможность снимать за год так много кино, мы хотим рассказать о той несправедливости, которая происходит в России, и не только в России. Сейчас, например, мы делаем большой проект про Украину, ездим в Армению, в Грузию.

Елена Фанайлова: Я хочу, чтобы мы сейчас посмотрели рассказ Сусанны Баранжиевой, соавтора Александра Расторгуева, они снимали весной революцию в Ереване, и это называлось "Последний день". Там главный герой – сын Никола Пашиняна, с которым Сашина камера проводит больше всего времени.

Сусанна Баранжиева: На второй день нашего пребывания там стояла боевая техника, улицы были перегорожены колючкой, было много военных. Приходилось идти к центру пешком, потому что ни метро, ни наземный транспорт не работали. А когда мы оказались с митингующими перед вооруженной полицией и колонна была остановлена, Саша снимал в непосредственной близости от Пашиняна. Полковник после рукопожатия не выпускал руку Пашиняна, и в это время началась операция по его извлечению из колонны. В это же время от линии полицейских, которые держали в руках щиты, стали забрасывать митингующих дымовыми шашками. И Саша сказал: "Сусанна, не бойтесь за меня. У меня такая счастливая наружность, что меня не замечают. Я это понял, когда мы снимали протестные движения в Москве, дубинки ходили вокруг, но меня не касались". А что касается сына Никола, это произошло случайно. Сашу привлекли любовные отношения парня и девчонки, и он сказал: "Сусанна… Парень, очень красивый, очень молодой, и девчонка обращает на него внимание, она немного старше него, она кокетничает, она так смотрит на него, это такая жизнь, что я не мог оторвать от них глаз. Видно, что самое начало отношений". А потом этот парень бах – и сел рядом с Николом, Никол присел на бордюр фонтана передохнуть.

Елена Фанайлова: Чудесный фильм, где тоже камера Расторгуева, его дыхание, его умение приближаться к людям, причем как персонально к человеку, так и к массе людей.

Максим Пахомов: Да, это все его тема, революции, войны. И то, что он поехал снимать очередную войну и там погиб, это все очень про него. "Чистый четверг", "Срок" – это все его. Для Саши жизнь – это борьба, и нужно было все время за что-то бороться, нельзя просто плыть по течению, наблюдать. Твой поступок превыше всего, твой поступок больше всего о тебе говорит.

Елена Фанайлова: Не думаю, что это можно характеризовать словом "борьба", скорее – "интерес".

Андрей Киселев: В нашей работе очень важно найти героя, взять его за руку и пройти всю историю вместе. Сусанна вспомнила слова Саши, что у него такая наружность, что его все принимают за своего. Я знал, что есть ребята, которые снимают "Срок", и увидев лысого человека со шлемом и с камерой в руках, еще не зная, что это Расторгуев, сразу подумал: это точно режиссер, который снимает эти ролики. Потом я написал Расторгеву большое письмо о том, что хочу тоже снимать "Срок", а он в ответ написал два слова: "Приходи поговорить". И я пришел. Я уже почитал в Википедии, кто такой Расторгуев, узнал, что Саша очень любит Мандельштама, и показал ему бекстейдж спектакля про этого поэта. Саша сказал, что спектакль плохой, но зато мы с ним немножко поговорили про это.

Мария Гаврилова: Саша смотрел на людей и сострадал, сочувствовал, был очень щедрым и открытым, и это христианский взгляд на мир, он мне очень близок. Культивировать это невозможно, потому что в человеке это либо есть, либо этого нет. Если упростить это до профессиональных качеств, то, конечно, я хочу работать с людьми, которые не высокомерные, любят людей. Я не понимаю, зачем снимать героя, если ты ему не сочувствуешь. Да, ты не должен проявлять сентиментальных чувств. Слишком близкая к герою позиция чревата тем, что на монтаже ты не можешь правильно выбрать материал, тебе всего жалко и так далее, и у тебя в фильме уже появляется собственное отношение. Но это про другое, это про взгляд во время съемок.

Елена Фанайлова: Посмотрим фрагмент фильма "Люся в стране чудес".

Елена Фанайлова: Ваша героиня, Андрей, это оппозиционерка, революционерка, богемная тусовщица, актриса? Чего больше?

Андрей Киселев: Она хорошая героиня, потому что она, правда, как Алиса в стране чудес, все пробует и с ней что-то случается. В фильме есть момент рефлексии, когда она думает, идти ли ей в штаб Собчак. Все ей не советуют, но Белковский ей говорит, что на определенных условиях. И когда мы монтировали, было очень много шуток, что Белковский похож на Белого Кролика, а Баронова, которая напрыгивает на Люсю, точно из свиты Воланда, как Гелла, почему такое название и появилось.

Елена Фанайлова: Девочки демонстрируют гламурное московское поведение, такие чудесные. И опять же удивительно, как они позволяют снимать все это. Или это часть пиара?

Максим Пахомов: Это все ведь очень театрально. Как будто бы детство не закончилось, переросло в политическую игру. Все наряжаются, все играют свои роли и так далее, этим веет.

Елена Фанайлова: Да, такая инфантильная история.

Андрей Киселев: И Люся по-прежнему депутат, у нее есть ютуб-канал, она сейчас начала делать проект про наркотики, записала передачу с Сергеем Шнуровым, в общем, у нее есть новые игрушки.

Сергей Хазов-Кассиа: Важно здесь то, что смотришь на всю эту политическую историю и понимаешь, что для них реальность не имеет значения. Собчак приехала на эту помойку, поговорила, уехала и забыла навсегда, а для людей, которые там собираются и протестуют, это важно, потому что эта помойка рядом с их домом. Политик тоже должен следить за тем, что происходит дальше, но здесь герои этого не делают. Мне кажется, важно оценивать такую политику с той точки зрения, что за всеми этими словами, выступлениями не стоит ничего, никакого желания реально найти решение проблемы.

Елена Фанайлова: Когда я посмотрела фильм, у меня был тот же вопрос: где сейчас все эти люди? Еще полгода назад за этим был пафос, драйв, невероятный медийный выхлоп, а сейчас ощущение, что страница перевернута, все стерто, никто не вспоминает про эти мусорные бунты, которые обсуждались все лето. И уже никто не помнит, куда баллотировалась Ксения Анатольевна, и кем она хотела стать, все забыто. А возвращаясь к Люсе: каковы ее впечатления от ее депутатства?

Андрей Киселев: Для меня это история о том, что появляется новый, молодой политик, которых мы все жаждем, и не создает, по крайней мере для меня, не пытается сделать что-то новое, сказать какое-то свое слово, а просто идет в штаб Собчак и начинает играть свою роль.

Елена Фанайлова: Мне кажется, это отличная тусовка. Я предлагаю посмотреть сюжет про фильм Антуана Каттина про футбольный чемпионат.

Антуан Каттин: Я сейчас все это убрал бы, оставил бы фактически одного человека. Тогда, я помню, мне от Свободы дали понять, что было бы неплохо иметь фон, других людей, и я помню, что звучала фраза – "более нормальные люди", как будто эта женщина ненормальная. Я думаю, она как раз нормальная и отражает простого русского или даже швейцарского человека. Это и есть работа документалиста, режиссера – ты зацепился за одного человека и надо идти с ним до конца, показать весь диапазон его эмоций. Как у Вертова, это жизнь врасплох, как он говорил еще сто лет назад. Это сложный момент – снимать людей в таком состоянии, особенно в короткой форме, должен быть такой фокус. И тут мы обсуждаем уже абстрактно и более цинично, будто мы имеем дело не с живым человеком, а с драматургической конструкцией, и за счет этого получился фильм. Этот момент касается формы, это структура повествования, но при этом самое главное – это сам материал, сама человеческая судьба, которая отражена в этих женщинах.

Елена Фанайлова: Когда Антуан говорит, что работа документалиста – это зацепиться за одного человек, вы согласны с этим? Каков ваш метод – один герой или все-таки среда, некий социальный срез?

Максим Пахомов: Это всегда по-разному. Мне кажется, Антуан говорит о мире, который он видит через эту женщину. Он нашел героя, и в этом герое все есть, поэтому не нужна среда. Съемки на чемпионате мира – это хороший вход, потому что героя там хватаешь тепленьким, когда он на острие эмоций.

Андрей Киселев: И это та ситуация, когда герой не реагирует на камеру, потому что много камер, много фотографов. У Антуана есть кадр, где девушка четко смотрит в камеру, но понятно, что она не видит ее. И там все герои находятся в своем естественном состоянии. Здесь можно снимать стихию такой, какая она есть.

Елена Фанайлова: В вашем фильме, который вы сделали с Расторгуевым, скорее, коллективный герой, коллективное тело – детское и мужское, взрослое.

Максим Пахомов: Но Саша все равно пытался найти там героя, потому что рассказ через героя получается наиболее богатым. Коллективное не может сработать так сильно, как человек.

Елена Фанайлова: А я вспоминаю фильм Хазова-Кассии "Очередь", где весь набор замечательных бедных людей, которые стоят в очереди за хлебушком и как-то проявляют себя.

Сергей Хазов-Кассиа: Мне кажется, это особенность нашей журналистской документалистики. Это не классическое документальное кино, как снимает Виталий Манский, договариваясь заранее с продюсерами, где это работа большого числа людей. А едешь на войну, на революцию, на чемпионат, в уральский поселок, оттуда люди уехали воевать, куда угодно, и заранее никто не договорился ни с каким героем, не знаешь, кого найдешь, уже как получится. И конечно, с героем всегда лучше, но не всегда получается найти.

Андрей Киселев: С героем, действительно, всегда проще. Если ты нашел героя, ты сразу понимаешь во время съемок, есть у тебя кино или нет. А когда ты снимаешь бушующие массы, как снимал Антуан, хотя он и нашел этих девушек, я думаю, он все равно на монтаже решал, делать их героями или нет, акцентировать ли на них внимание. Если у тебя нет героя, ты должен проделать большую работу на монтаже.

Максим Пахомов: Когда у тебя нет героя, тебе нужно добавлять в фильм больше себя, и работает какое-то обобщение через автора, с точки зрения автора.

Сергей Хазов-Кассиа: В "Очереди" у нас был главный герой – армянин, который раздавал эти талоны на хлеб, и мы с ним записали большое интервью, съездили к нему домой, сняли его жену, детей. Я был в ужасном стрессе, потому что мне казалось: нет кино, герой неинтересный, и его интервью неинтересное, мы вернулись в гостиницу и начали смотреть все, что отсняли. И тут поняли, что нам и не нужен этот хозяин магазина, сделаем по-другому.

Елена Фанайлова: Посмотрим последний трейлер, который называется "Лавстори", это седьмой фильм из программы "Признаков жизни" на "Артдокфесте".

Я не уверена, что этот фильм вызовет у публики однозначно положительные эмоции. Потому что ты не понимаешь, можно ли представить себя на месте этих людей. Я думаю, он будет, скорее, вызывать споры, обсуждения. Обязательно ли автору полностью принимать сторону своего героя, обязательно ли сочувствовать ему, оправдывать его? В этом фильме два режиссера просто показывают ситуацию, там нельзя сказать, на чьей они стороне. Для вас важнее защищать Люсю Штейн морально или держаться на дистанции от нее?

Андрей Киселев: С Люсей это проще, чем в этом фильме.

Елена Фанайлова: А мне кажется, что девушки чем-то похожи, для героинь этого фильма главное – артистизм, легкий нарциссизм.

Андрей Киселев: Вася Щербаков – очень скромный человек, и я не могу даже представить себе, как он снимал некоторые сцены. И мне интересно, что чувствовал Вася. Режиссер же не может сказать в этой ситуации: "Извините, я выйду". Мне кажется, в конце этого фильма девушка попала в ситуацию, когда…

Елена Фанайлова: …ей нужно отвечать за базар, извините за такие слова.

Андрей Киселев: Да, и она оставляет этого парня, который идет и рыдает, приехала к новому бойфренду. Финал в каком-то смысле открыт, потому что она с такими взглядами может и вернуться.

Максим Пахомов: Мне кажется, можно не принимать сторону героя, но все равно его любить. Он другой, но он для меня все равно человек.

Сергей Хазов-Кассиа: Героя не надо любить, его не надо даже уважать. При этом если в журналистском документальном фильме слишком отчетливо проглядывает мнение автора, то это плохой материал, плохой журналист. Мы приехали в чужую жизнь с камерой, подсмотреть за ней и показать ее, какая она есть, нашим зрителям, читателям. Мы не должны выступать еще и в качестве ментора и говорить, что это плохо, а это хорошо… Читатель, зритель должен сам сделать выводы. В моем фильме дети ходят в кадетское училище, и для кого-то это хорошо, для кого-то плохо, но я посчитал нужным это показать. Мне кажется, что моего авторского мнения здесь быть не должно.

Мария Гаврилова: Мы сейчас делаем фильм про Расторгуева и собираем материалы с Сашей. И там есть момент, когда Саша говорит о том, что для документалиста очень важно быть человеком. И Саша этим Человеком с большой буквы, безусловно, был. Саша учил меня тому, что при выборе людей, с кем работать, главное – это кино, нужно отбросить все сантименты, всю мишуру. Если говорить о долгосрочном сотрудничестве, в последнее время я прихожу к мысли, что это не мишура, что это очень важно, потому что в итоге мы все бегаем по кругу.

Елена Фанайлова: Реальность, действительность и аморальна, и имморальна, и внеморальна. Мораль – человеческое изобретение, и она изрядно меняется с течением времени. Мы очень плохо понимаем, что такое действительность, живем по большей части в неотрефлексированном поле, и документальное кино – это тот инструмент, который помогает понять, где мы находимся на самом деле. Особенно это важно в свете того, как телевидение превращается в пропагандистское оружие и подменяет людям их мышление. Документальное кино, в отличие от телевидения, это способ больше узнавать о человеке, каким он является на самом деле. И проект "Признаки жизни", и фестиваль "Артдокфест" – они об этом, они о том, что зритель может узнать о себе и о мире нечто, что может навсегда изменить его представление и о себе самом, и об этом мире, и сделать его мышление более самостоятельным. А как говорил великий польский католический философ Лешек Колаковский, это обязанность человека как вида – мыслить.