"Если бы правительство России не повысило пенсионный возраст, завтра это сделали бы солдаты НАТО". "Если бы вчера мы не выбрали Путина, завтра это сделали бы солдаты НАТО". Пародирующие российскую официальную пропаганду шутки разной степени абсурдности, в которых фигурируют "солдаты НАТО", уже несколько лет ходят по социальным сетям. В марте есть повод шутить на эту тему чаще: 20, 15 и 10 лет назад реальных солдат НАТО стало заметно больше.
На этот месяц и начало апреля приходятся юбилеи трех "волн" расширения Североатлантического союза. Первая из них – прием в члены НАТО Венгрии, Польши и Чехии – практически совпала с началом операции союза против тогдашней Югославии – в связи с конфликтом в Косове. Однако, как отмечают аналитики, нечто вроде своего второго рождения НАТО переживает в последние пять лет – после аннексии Крыма Россией и начала конфликта на востоке Украины.
По решению Варшавского саммита НАТО (2016) усилено присутствие войск западных союзников в странах Балтии и Польше. Польские власти объявили о начале рекордной – на сумму в $50 млрд – программы модернизации вооруженных сил. Кроме того, Варшава ведет переговоры с Вашингтоном о возможности создания на польской территории постоянной военной базы США.
Сами Соединенные Штаты, в свою очередь, заявили на днях о возможности усиления своего военного присутствия в Европе – из-за необходимости противостоять России. По словам командующего войсками НАТО в Европе, американского генерала Кёртиса Скапарротти, Кремль "стремится подорвать НАТО, усилить влияние на соседние страны и разрушить международный правопорядок".
Кремль стремится подорвать НАТО, усилить влияние на соседние страны и разрушить международный правопорядок
У Москвы, очевидно, прямо противоположный взгляд на проблемы европейской безопасности. Уже 20 лет назад, накануне расширения НАТО, Кремль говорил об этом шаге как направленном против интересов и безопасности России. Велась на сей счет дискуссия и на Западе. Например, американский дипломат, бывший посол в СССР Джордж Кеннан, прославившийся своей "длинной телеграммой" 1946 года, в которой он дал резкую и точную характеристику политики Сталина, выступал против принятия в НАТО бывших членов советского блока. По мнению Кеннана, высказанном в 1997 году, расширение НАТО стало бы "самой фатальной ошибкой американской политики после холодной войны". Дипломат утверждал, что такое решение "разожгло бы в России националистические, милитаристские и антизападные настроения", а возможность конфликта между странами НАТО и Россией называл "крайне неправдоподобной".
Российский политолог Иван Преображенский, специалист по странам Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ), считает, что вопрос о расширении НАТО в России всегда рассматривался в контексте уменьшения ее геополитического "веса" в результате холодной войны и борьбы Кремля за сохранение сферы влияния в ЦВЕ:
– Чем сильнее российские власти чувствовали себя не только правовыми, но и политическими преемниками Советского Союза, – а это началось еще при позднем Ельцине и при Путине продолжилось, – тем болезненнее они воспринимали расширение НАТО. Сейчас видно, что Кремль никогда не переставал считать ЦВЕ зоной своих особых интересов. Хотя сил помешать расширению НАТО 15–20 лет назад у Москвы не было, она однозначно оценивала это как недружественный шаг.
С другой стороны, была неготовность западных лидеров всерьез обсуждать с Москвой весь комплекс вопросов, вызывающих ее беспокойство. Россия действительно во многих случаях оказывалась поставленной перед фактом, потому что лидеры Запада думали, что ее озабоченность можно не учитывать. Сейчас ситуация полностью изменилась, и Россия стала из потенциального союзника, которым она казалась еще в 90-е годы, очевидным потенциальным противником, причем ее возможности, по-моему, Западом нередко переоцениваются.
– Владимир Путин в начале своего правления сам не исключал возможности вступления России в НАТО. Он обставлял это оговорками об учете интересов РФ, но в принципе высказывался в духе – почему бы и нет, со временем? Это была политическая игра или что-то более серьезное?
– Это было, конечно, не искреннее стремление присоединиться к сообществу демократических стран, а скорее желание обзавестись еще одним инструментом личного закрепления на Западе российской элиты – которая даже и сейчас в лице многих своих родственников и близких в западные общества довольно прочно интегрирована. На мой взгляд, российская сторона была готова к обсуждению вопроса о НАТО. Скорее всего, не готов был Запад. Россия была бы слишком крупным военным игроком в рамках НАТО и могла бы начать перетягивать одеяло на себя. Это слишком сложный процесс – вступление в союз столь крупного государства с немодернизированной, по представлениям НАТО, не приспособленной к ее военно-техническим стандартам армией. Кто возьмет на себя эти расходы? Слишком много вопросов и сложностей возникало. С бюрократической точки зрения было проще этот процесс отложить на неопределенное будущее.
Натовское командование должно молиться на Владимира Путина
– Нынешнее российское общественное мнение, особенно учитывая пропагандистские усилия властей, воспринимает НАТО как реальную основную угрозу безопасности страны?
– Я думаю, что действия России в Крыму и после этого спасли НАТО от превращения в практически недействующую организацию. Натовское командование должно молиться на Владимира Путина, потому что дело шло к тому, что западноевропейцы начнут постепенно отказываться от серьезного участия в союзе. А сейчас ситуация, конечно, поменялась. Если говорить об отношении к НАТО в России, то оно скорее негативное, но не настолько, как к США. НАТО занимает промежуточную позицию между США и ЕС на шкале ненависти российских псевдопатриотов. НАТО воспринимается как военный блок, присутствие в котором ряда относительно дружественных Москве европейских стран удерживает его от чрезмерной агрессивности – но в принципе он направлен против России и отчасти Китая. Но мало кто верит в то, что именно НАТО как организация способно принять решение о реальных атакующих действиях в отношении России.
– После 2014 года контакты между Россией и НАТО де-факто заморожены или на каком-то непубличном уровне они сохраняются? Есть еще ситуации, при которых конструктивное взаимодействие возможно?
– Политические контакты, по большому счету, свернуты, хотя попытки возобновить работу совета "Россия – НАТО" периодически происходят. Но в военной сфере сохраняются точки пересечения. Например, в Сирии, где есть сотрудничество с Францией по ряду вопросов. Есть Афганистан, где исторически и политически пересекаются интересы России и НАТО. То есть там, где в силу сложившихся обстоятельств избежать контактов и сотрудничества нельзя, оно есть. Оно не выпячивается ни НАТО, ни тем более Россией, но сохраняется. Я думаю, что на уровне дипломатов и значительной части военных Россия и НАТО по-прежнему не считают, что между ними возможен в ближайшем будущем полноценный масштабный военный конфликт. Хотя на уровне политиков отношение часто несколько иное, – считает политолог, специалист по странам ЦВЕ Иван Преображенский.
Как воспринимают спустя 20 лет свое членство в НАТО бывшие страны советского блока? Об этом Радио Свобода рассказал Матуш Галас, директор Центра европейской безопасности при Институте международных отношений (Прага):
– Союз НАТО создавался в годы холодной войны как организация коллективной обороны. После роспуска Варшавского договора и распада СССР он трансформировался в организацию коллективной безопасности – с чем и связано его расширение в последующие годы. Сейчас понятно, что представления о том, что любой конфликт можно разрешить путем переговоров, потому что мы все в "большой" Европе разделяем ценности свободы и демократии и стремимся к миру, были иллюзией. Далеко не все рассуждают подобным образом. Поэтому хорошо, что союз НАТО сохранился. Более того, в последние годы вновь приобретает значение изначальная функция НАТО – коллективная оборона.
– Что принесло бывшим странам коммунистического блока членство в НАТО?
В 1968 году возникла ситуация, когда наши тогдашние союзники приехали к нам на танках
– Страны нашего региона, за исключением, может быть, Польши, небольшие. В случае конфликта с какой-либо крупной державой они не в состоянии сами себя защитить. Поэтому союзники для таких стран критически важны. Но выбор союзников – непростое дело. В данном случае речь шла о союзе с развитыми демократическими странами Запада, что само по себе является гарантией того, что ваши союзники не злоупотребят своим статусом. У Чехии и Словакии, например, есть опыт неудачного союзничества: когда, еще будучи единым государством, эти страны входили в Организацию Варшавского договора, в 1968 году возникла ситуация, когда наши тогдашние союзники приехали к нам на танках.
– В Центральной и Восточной Европе в последние годы заметен подъем евроскептических настроений, растет критика в адрес Евросоюза. Отношение к НАТО тоже меняется к худшему?
– Уровень доверия к Евросоюзу в бывших странах восточного блока на самом деле выше, чем средний показатель по ЕС. По данным последнего опроса Евробарометра, он проводился осенью 2018 года, только в двух странах ЦВЕ этот уровень был ниже среднего – это Словения и Чехия. А пять европейских стран, где доверие к ЕС самое низкое, – Великобритания, Франция, Италия, Греция и упомянутая Чехия. В другом опросе гражданам разных стран предлагали выбрать, голосовали ли бы они за то, чтобы остаться или выйти из ЕС. В странах нашего региона преимущество сторонников пребывания в Евросоюзе было подавляющим – 60–65%. Некоторое снижение популярности европейского проекта наблюдалось по всем странам ЕС на фоне кризиса еврозоны, начиная с 2011–12 годов. Жители Центральной и Восточной Европы тут ничем особенно не выделялись. Так что я в этом отношении не вижу оснований для скептицизма.
– Но мы говорим в первую очередь о НАТО.
– В этом случае уровень поддержки еще выше, чем в отношении ЕС. Везде. Небольшое исключение – Словакия. Там среди части избирателей распространены представления о том, что их страна должна быть "мостом между Западом и Востоком", отсюда определенный скептицизм в отношении НАТО.
Североатлантический союз проспал российскую военную реформу и общее изменение политики Кремля
– Вы говорили о том, что для небольших стран важно верно выбирать союзников. Политика НАТО после 2014 года, когда резко обострились отношения с Россией, подтверждает правильность выбора?
– Североатлантический союз проспал российскую военную реформу и общее изменение политики Кремля. Поэтому в 2014 году, когда произошла аннексия Крыма и начался конфликт в Донбассе, в НАТО многие были очень удивлены. Хотя тревожные симптомы появились еще в прошлом десятилетии – после Мюнхенской речи Путина и войны с Грузией. Если говорить о реакции НАТО на Крым и последующие события, то в том, что касается обычных вооружений, эта реакция выглядит недостаточной. Армий стран – членов НАТО, расположенных на его восточном фланге, и подразделений союзников, которые по ротации находятся там, недостаточно для того, чтобы в случае серьезного вооруженного конфликта отстоять территорию этих государств. Причина проста: никто всерьез не думает, что война с Россией, например в Прибалтике, действительно возможна. Куда реальнее то, что называют "гибридными угрозами": политическая пропаганда, кибератаки, попытки влиять на исход выборов и т.д. Это то, что уже происходит.
– А на этом уровне реакция на угрозы адекватна?
– Эффективные способы борьбы только ищутся, отрабатываются, всё происходит очень быстро. США буквально в последние месяцы перешли к наступательным операциям в киберпространстве – в ответ на кибератаки с российской стороны. Появились несколько координационных центров: по борьбе с гибридными угрозами – в Хельсинки, с кибернетическими угрозами – в Таллине, центр энергетической безопасности – в Вильнюсе. Борьба с такими угрозами – бег на длинную дистанцию. Эти проблемы не решаются раз и навсегда какой-то одной принятой мерой.
– То есть вы считаете, что вопросы перевооружения армий по сравнению с "гибридной войной" вторичны? И ничего, что солдаты стран восточного фланга НАТО нередко до сих пор летают и ездят на самолетах, танках и БТР еще советского производства?
– Перевооружение – долгий процесс, хотя это непременное условие координации усилий с западными союзниками по НАТО. За пару лет избавиться от военно-технического наследия Варшавского договора нереально, тем более что речь идет о небогатых странах. Польша приняла самую масштабную программу перевооружения, но ее завершение запланировано на 2030 год. В Венгрии срок реализации подобной программы – 2026 год. Чехия хочет закупить у западных поставщиков новые БМП, радары, вертолеты – к 2025 году. На вооружение ВВС Словакии поступят истребители F-16 – в 2023 году.
"В польском Мазовецком воеводстве разбился истребитель МиГ-29, пилот катапультировался. За два года в Польше это уже третья такая авария МиГов".
В целом подход к обычным вооруженным силам сейчас таков: это что-то вроде страховки на случай бедствия. Пока вероятность полномасштабного вооруженного конфликта между странами НАТО и Россией, несмотря на резко ухудшившиеся отношения, оценивается как очень небольшая. Я имею в виду конфликт такого типа, как война на востоке Украины. Но ситуация может измениться очень быстро, как это случилось в Европе в 1930-е, когда западным союзникам пришлось в считаные годы резко наращивать военное производство, потому что отношения с Германией резко обострились и оказалось, что война уже на пороге. Поэтому надо поторапливаться.
Украина и Грузия в обозримом будущем членами НАТО не станут
– Будет ли НАТО еще расширяться?
– По-крупному – не думаю. Просто некуда. Украина и Грузия в обозримом будущем членами НАТО не станут.
– Почему?
– Потому что, если перспектива вступления Украины или Грузии в НАТО вдруг станет реальной, почти наверняка произойдет российское вторжение на территорию этих стран. Если взять, скажем, Северную Македонию, то она вполне может вступить в НАТО, но это не будет иметь большого геостратегического значения. Самая большая внутренняя угроза для НАТО – это ситуация, когда в случае резкого военно-политического обострения союзники не смогут договориться о совместных действиях. В этом смысле расширение – палка о двух концах: чем больше членов, тем сложнее найти консенсус. А важнейшие решения в НАТО принимаются именно консенсусом, – отмечает директор Центра европейской безопасности при Институте международных отношений (Прага) Матуш Галас.
