2019 год прошел под лозунгом борьбы с коррупцией, на обещания не скупились все политические партии Молдовы, вне зависимости от того, у власти они находились или в оппозиции. Состоялись несколько конкурсов на замещение руководителей структур, ответственных за борьбу с коррупцией, однако, разногласия по должности генпрокурора привели к отставке правительства Майи Санду, которому был вынесен вотум недоверия. На пост главы Генпрокуратуры претендовала бывшая замглавы Национального центра по борьбе с коррупцией (НЦБК), эксперт в вопросах борьбы с коррупцией Кристина Цэрнэ. Вот что она думает о крупной коррупции в Молдове и искоренении взяточничества.
Кристина Цэрнэ: 2019 год изобиловал заявлениями и обещаниями бороться с коррупцией, но, увы, без конкретных действий, которые подкрепляли бы дискурсы, появившиеся в публичном пространстве. 2019 год был годом выборов – а это такой период, когда всех вдруг охватывает желание бороться с коррупцией! В принципе, это ж и не новость, и главное предвыборное обещание любой партии – борьба с коррупцией, так что ничего неожиданного тут нет.
Но затем последовал период, когда мы все с замиранием сердца ждали формирования правительства. Случилось и это! И у нас появилось новое правительство, и даже не одно, а два, одно за другим... Несмотря на то, что первое из них – правительство Майи Санду – представило, по мнению многих, наиболее серьезные предложения по борьбе с коррупцией, если говорить об их реализации, то акцент в большей степени ставился на реформировании системы юстиции, нежели на борьбу с коррупцией.
Если честно, я считаю, что борьба с коррупцией, конечно же, сильно зависит от самих работников системы, кто бы они ни были – судьи, прокуроры, следователи, но не в меньшей степени зависит и от стратегии, от инструментов. Правительство Санду предложило создать антикоррупционную инстанцию, затем где-то эта идея потерялась, и кабмин зациклился на противостоянии между Высшим советом магистратуры и общим собранием судей. Если положить руку на сердце, то я бы не сказала, что это подлинная борьба с коррупцией!
Потому что ВСМ представлял скомпрометировавший себя орган, которого борцом с коррупцией никак нельзя было назвать, ну, а значит, что вся поддержка, выраженная этому составу совета, ставила под сомнение и само желание бороться с коррупцией.
Потом последовали конкурсы. Из всех проведенных конкурсов не было ни одного, который не вызвал бы сомнений и критики, ни одного, который заслужил бы положительные оценки со стороны общественности. А ведь конкурс – единственная демократическая процедура, которая в состоянии гарантировать назначение на ту или иную публичную должность надежных, неподкупных людей, заслуживающих продвижения по карьерной лестнице.
Мне, как юристу, не нравится давать оценки, это удел политиков – комментировать случаи, о которых они понятия не имеют
И если конкурсы скомпрометированы, значит, опорочена сама идея назначения на важные должности людей, которые отвечают всем требованиям. В результате правительство каждый раз признавало: «Ну, этот конкурс не удался, да, но следующий мы проведем лучше!» А «лучше» никак не наступало.
Завершающий аккорд, настоящий апогей бесплодных усилий стал конкурс на замещение должности генпрокурора. И он стал реальным камнем преткновения, о который фатальным образом споткнулось правительство Санду. Посмотрим, как поведет себя новое правительство...
Свободная Европа: Вы даете понять, что обещания бороться с коррупцией звучат красиво, но когда дело доходит до практики, политики и политическое руководство обязательно обо что-то спотыкаются, неизвестно почему…
Кристина Цэрнэ: Совершенно верно. Всегда любое правительство, неважно, рвется оно к власти или уже находится у власти, ограничивается разговорами и обещаниями бороться с коррупцией, а в действительности мало что делает. И когда заходит разговор о предельно конкретных действиях, неминуемо возникают разного рода интерпретации, сомнения...
Возьмем хотя бы пример Украины, которая по разделу борьбы с коррупцией традиционно уступала Республике Молдова – и которая сейчас создала и Антикоррупционный суд при мощной международной поддержке, а совсем недавно отменила неприкосновенность депутатов. Они нашли в себе мужество пойти на этот шаг, а мы лишь говорим об этом, говорим давно и безо всякой пользы. Не знаю, наверное, в конечном счете это зависит и от политической элиты, которая нами управляет.
Можно до бесконечности полемизировать, сложилась или нет критическая масса среди офицеров, прокуроров и судей!
Свободная Европа: С этим, наверное, связано то, что ряд политиков и депутатов оказались под следствием, в том числе Владимир Плахотнюк. И тут мне хотелось бы напомнить заявление Андриана Канду, который сказал, что Интерпол отклонил запрос на розыск Плахотнюка, сославшись на то, что дело, по которому его объявляли в розыск, является политическим. Мой вопрос: активизация правоохранительных органов в отношении отдельных политиков имеет под собой доказательную базу? Или налицо политическая мотивация, относящаяся к сменам правительств?
Кристина Цэрнэ: Дело в том, что любому антикоррупционному органу сложно бороться с крупными коррумпированными чиновниками. Это не новость для Республики Молдова, и это актуально для всего мира. Мы все неоднократно становились свидетелями того, что как только начинаются разговоры о первых лицах, находящихся у власти, сразу же разгораются дискуссии о необходимости смены руководителей антикоррупционных ведомств.
Сейчас, например, отстранен прокурор по борьбе с коррупцией – и почему-то сразу после объявления о расследовании дела, касающегося финансирования партии из-за рубежа. А партия та на данный момент обладает всеми рычагами власти!..
И что касается расследования в отношении Владимира Плахотнюка: я думаю, ситуация тут абсолютно идентичная. Не знаю, является ли это политическим делом, мне трудно судить, так как доказательствами я не располагаю. Вообще, мы крайне мало знаем об этом случае, подробностями не владеем... Мне, как юристу, не нравится давать оценки, это ж удел политиков – комментировать случаи, о которых они и понятия не имеют, составлять головоломки и распутывать их по собственному же усмотрению.
Свободная Европа: Говорят, что на многих политиков заведены дела, и в нужный момент их достают из сейфа... Как вы считаете, есть какие-то точки соприкосновения между политическим фактором и прокуратурой? Политики пытаются влиять на прокуратуру?
Кристина Цэрнэ: Более чем! Я проводила исследование для Freedom House на тему политизации уголовного правосудия, по поводу наличия или отсутствия признаков политизации. Выводы этого исследования однозначные: влияние не просто есть, оно очевидно.
Разумеется, борьба за независимость прокуратуры является решающей, ведь прокуратура по определению является независимой. Сейчас мне трудно сказать, будет ли она независимой после смены прокурора, нелегко говорить тут однозначно, здесь много спекуляций и с одной, и с другой стороны...
Г-н Стояногло произвел хорошее впечатление, когда пришел в систему – это с одной стороны. С другой же, он сделал ряд заявлений, которые многих заставил призадуматься. В итоге возникли сомнение: пришел ли он действительно для того, чтобы обеспечить независимость прокуратуры, или же его задача – создать условия для сохранения так называемой преемственности и всего того, что творилось у нас прежде?
Ясно одно: политикам пора оставить в покое юстицию, пора дать судьям и прокурорам возможность делать свое дело – и тогда у нас появится шанс. У нас есть очень хорошие, важные механизмы, с помощью которых через ВСМ и Высший совет прокуроров можно очистить ряды и прокуроров, и судей. И в рамках НЦБК также существуют предельно четкие механизмы для обеспечения неподкупности. Дело за малым – эти механизмы должны «полюбить» руководство ВСМ, ВСП и НЦБК!
Свободная Европа: Скажите, а далеко ли до того дня, когда среди судей и прокуроров сложится та самая критическая масса, которая позволит навести порядок в системе?
Кристина Цэрнэ: Честно говоря, я считаю, что это единственная возможность вернуть честь мундира представителям этих профессий. Единственная! И, кстати, должна сказать, что недавно кто-то из судей говорил, что ему стыдно говорить, кем он работает, потому что слово «судья» стало чуть ли не бранным, люди произносят его с презрением и осуждением. А ведь это слово и эта профессия должны вызывать доверие, уважение и почтение!..
Я думаю, что до тех пор, пока борьба с коррупцией, борьба за честь мундира не станет приоритетом, в частности, для самих гильдий, они никогда не восстановят свое доброе имя. Хочется верить, что в системе есть честные, порядочные и нравственные люди. Но если не обеспечить надежный тыл, который поможет противостоять политическому фактору и другим правительственным структурам, то можно до бесконечности полемизировать на тему того, сложилась, мол, или нет критическая масса среди офицеров, прокуроров и судей!
Баталии на национальном уровне – не их удел, у них свои маленькие баталии по каким-то конкретным делам, конкретным заданиям, где им надо позволить просто выполнять свой долг. Им нужен, если угодно, командующий или кого-то, кто стоит на первой линии, не сзади, не человек, который смотрит, сколько примерно ребят полегло, и в зависимости от этого решает, отойти или продолжить бой...
В ВСМ должны работать люди, способные стоять на первой линии и отстаивать независимость судей. Способные избавить систему от тех, кто ее компрометирует, и защищать независимость тех, кто того заслуживает. Думаю, для нас это единственный шанс. А насчет того, сложилась критическая масса, или нет – тут можно будет судить только тогда, когда впереди них будут стоять настоящие люди. В этом случае я уверена, что критическая масса даже способна к расширению.
Многие не верят, многие пытаются делать свою работу настолько, насколько это позволяет им обеспечить семью. Необязательно брать взятки, но каждый думает о том, что если вдруг завтра-послезавтра его уволят, никто об этом и не узнает, и страдать будет только его семья. И человек понимает: чтобы обеспечить свою победу по тем или иным делам, по тем или иным направлениям, нужно заручиться поддержкой тех, с помощью которых в системе может образоваться критическая масса. А для этого надо элементарно доверять коллегам.
Свободная Европа: Поговорим немного о планах по переоценке судей, проверке профессиональных и моральных качеств. Насколько я понимаю из ваших слов, чистка – если до нее действительно дойдет дело – должна проводиться изнутри…
Кристина Цэрнэ: Если участие политического фактора станет в этом процессе решающим, я боюсь, что чистка системы окажется неэффективной, все превратится сплошную спекуляции даже при самых благих намерениях.
Я не считаю, что нам нужно Агентство по неподкупности, с его задачами прекрасно мог справиться НЦБК
Какой бы механизм не применять, он должен работать независимо от того, какая партия находится у власти. Ведь если говорят, что «для нашей партии это был оптимальный механизм, но если к власти приходит другая партия – это крайне опасный механизм», то значит, тот механизм с самого начала не был продуман.
Свободная Европа: Национальное агентство по неподкупности с самого начала получило хорошие оценки, считалось полезным инструментом, но почему этот орган так и не стал функциональным и по сей день?
Кристина Цэрнэ: У меня всегда было особое мнение по поводу создания этого агентства в Молдове в качестве отдельной структуры. Республика Молдова нередко пытается подражать чужим моделям, иным системам, и это не всегда плохо, но делать-то надо с умом, исходя из принципов целесообразности, а не потому, что где-то там та или иная модель хорошо себя зарекомендовала!
Если страна маленькая, но у нее масса учреждений по борьбе с коррупцией на один квадратный метр, то непременно появляется проблема координации действий. Потому что одна структура не в состоянии обеспечить весь процесс, с начала и до конца. Иными словами, определенный этап процесса обеспечивает одно учреждение, которое затем передает эстафету далее, по цепочке.
Свободная Европа: И в итоге получаем процесс, в котором не все детали паззла сходятся?
Кристина Цэрнэ: Есть множество плохо согласованных моментов. Молдова – маленькая страна, она не нуждается в большом числе антикоррупционных структур. Национальное агентство по неподкупности у нас было создано потому, что аналогичный орган в Румынии хорошо себя показал!..
Но если мы создали такой же орган у себя, и даже если назвали его тем же именем, это еще не значит, что он будет работать у нас столь же хорошо. В Румынии нет Центра по борьбе с коррупцией (CNA), в Румынии есть Департамент по борьбе с коррупцией (DNA) и есть Национальное агентство по неподкупности (ANI). В Республике Молдова есть прокуратура по борьбе с коррупцией, которая задумана по образу и подобию DNA, и есть Центр по борьбе с коррупцией, которого нет в Румынии. Следовательно, у нас учреждений больше, хотя страна меньше.
В общем, я скептически отношусь к чрезмерному вмешательству политического фактора. У политиков своя роль, своя задача – создавать условия и позволить учреждениям заниматься своим делом. Мне иногда кажется, что слишком усердное копирование чужих моделей продиктовано как раз надеждой на то, что у нас-то они не сработают!..
Политический класс должен быть чист, должен быть готов принести в жертву своих коллег, не сумевших устоять. Но таких партий в Молдове нет
Свободная Европа: А система проверки на неподкупность в том виде, в котором она находится сегодня, может функционировать?
Кристина Цэрнэ: Ко всему надо подходить с точки зрения логики. Название не имеет особого значения, важна функциональность, насколько глубоко продуманы процедуры. Это – детали, они не всегда доступны широкой общественности, люди не всегда понимают всех тонкостей, не всегда вдаются в подробности, а отечественных специалистов зачастую и в грош не ставят, к ним, увы, не всегда прислушиваются, зато говорят – вот придут заграничные специалисты, и уж они научат, они лучше знают, как обстоят у нас дела!
Я не сторонник подобной философии. И, честно скажу, я не считаю, что нам нужно Агентство по неподкупности, с его задачами прекрасно мог справиться НЦБК. И, таким образом, не было бы разрыва между констатацией проблем неподкупности – и запуском легальной процедуры со стороны прокуратуры по борьбе с коррупцией. А лишний инструмент здесь зачем?..
Мы постоянно слышали аргумент такого порядка: «Нельзя давать НКЦБ слишком много власти, центр станет слишком сильной структурой». Минутку! Вы хотите, чтобы с крупными коррупционерами боролась недостаточно сильная структура?! По сути, к этому все и сводится. Долгое время политики были против увеличения зарплат судей, считая, что «они и без того хорошо обеспечены», – а это значит, что политики косвенно признавали и мирились с тем, что судьи коррумпированы, что они могли зарабатывать деньги другим образом, на взятках, например.
То же самое, когда мы говорим, что нельзя создавать слишком сильные структуры. Мы надеемся, что эти органы смогут противостоять самым влиятельным и могущественным лицам в государстве, которые в мгновенье ока могут и выкинуть с работы, и ликвидировать учреждение, и пересматривать закон по семь раз в неделю! А структура по борьбе с коррупцией либо есть, либо нет.
С другой стороны, мы не хотим давать им достаточно гарантий, чтобы они могли принимать на себя все риски. Думаю, именно в этом и кроется суть реальной политической воли. Хотят – или не хотят. Лично у меня складывается ощущение, что у нас все решения принимаются таким образом, чтобы они заведомо не прижились и не заработали.
Свободная Европа: От крупной коррупции перейдем к мелкой – предельно кратко, в двух словах. Многие граждане ждут и надеются, что расследование по краже миллиарда будет доведено до конца, и последуют какие-то конкретные результаты. С другой стороны, когда в школе, в детском саду, в больнице или при встрече с нарядом полиции мы сталкиваемся с какими-то проблемами, то ведь каждый пытаемся решить их «проверенным способом». Когда, по вашему мнению, у нас сложится атмосфера нетерпимости к коррупции?
Кристина Цэрнэ: Культура неподкупности развивается одновременно с приходом новых поколений. Как часто мы слышим, что понадобятся несколько поколений для того, чтобы коррупция исчезла!.. Но дело в том, что если будущих воспитателей не воспитывать должным образом уже сегодня, то нет шансов на то, что они, в свою очередь, будут воспитывать новое поколение.
Это очень сложный вопрос... Не думаю, что можно винить тут исключительно граждан. Люди дают взятки, да, они виновны, поэтому, мол, коррупция никогда не закончится – потому что нет порядочности, чистоплотности, неподкупности, нет целостности!.. Зато есть определенные механизмы и подходы, с помощью которых положение дел можно изменить. И Грузия – показательный пример в этом смысле. Никто никогда не мог себе и представить, что грузины перестанут давать взятки! Системная коррупция у грузин стала легендой еще в Советском Союзе. Но вот в 2005 году, после «Революции роз», им удалось совершить чудо посредством системных перемен и крайне жестких механизмов по предотвращению коррупции.
Как я уже сказала, работая на профилактику очень, очень трудно сдвинуть воз с места. И наш политический класс, как я уже говорила, этого не хочет, элиты не готовы к такому подвигу.
Я верю, что Молдову можно преобразовать за пять лет. Важно иметь нужных людей в нужном месте
Кто бы что ни пытался сделать, на декларативном уровне его поддержат, а затем все спускают на тормозах и, напротив, делают все, чтобы инициатива не сработала. Вот оценка неподкупности – посмотрите, дали поработать несколько месяцев, а затем отняли и этот инструмент. Или другой пример, правда, он не относится к профилактике, но показателен для Молдовы, – Агентство по возмещению добытого преступным путем имущества. Этот механизм тоже постарались изменить и сделать неэффективным очень скоро после того, как была сформирована команда и назначен руководитель. Причина одна – отсутствие желания что-либо менять.
Нетрудно проставить галочку, отчитаться перед внешними партнерами в надежде, что нам выделят очередной транш, а затем быстро откреститься от новшеств и убедиться, что «навязанный» извне механизм не будет работать.
Когда я работала в НЦБК, у меня очень много времени уходило на то, чтобы бороться с этим реальным нежеланием, которое с завидным упорством проявлялось каждый раз после очередной попытки продвижения тех или иных механизмов. Кто бы что ни делал, если есть реальная угроза того, что механизм сработает, что уже начал функционировать, политический класс без промедления – либо через Конституционный суд, либо посредством изменения закона – пресекает инициативу.
Поэтому нам необходимы два момента. Первый: политический класс, который действительно хочет искоренить коррупцию и готов объявить ей войну. Это значит, что этот политический класс должен сам быть чист, без грехов, должен быть готов принести в жертву своих коллег, не сумевших устоять перед соблазном. Но таких партий в Республике Молдова, к сожалению, нет.
И еще: нам нужны учреждения, которым позволено будет работать без указки и влияния сверху, антикоррупционные структуры, где трудятся профессионалы, люди чистоплотные, готовые и желающие работать без помех со стороны.
Я верю, что Молдову можно преобразовать за пять лет. Пять лет – и мы можем избавиться от малой коррупции, от системной коррупции. Это абсолютно реальная задача, при условии, что два вышеназванных условия будут обеспечены: честный политический класс и антикоррупционные структуры, которые будут заниматься своим делом без притеснения со стороны. В конечном счете, не так важно, будет ли наше Национальное агентство по неподкупности отдельной структурой или станет работать в рамках НЦБК. Важно иметь нужных людей в нужном месте.
