Ernest Vardanean

Готовя в конце марта серию публикаций о Турции, я сознательно отложил в сторону тему всеобщих местных выборов, которые прошли 31 марта. Во-первых, пытаться предугадать итоги любой избирательной кампании – дело неблагодарное. Во-вторых, и это намного важнее, я прекрасно понимал, что вне зависимости от результатов эти выборы будут иметь ключевое значение для высшего руководства Турции.

За последние годы в стране обозначилась главная проблема, влияющая на все остальные: растущее недовольство авторитарным стилем правления президента Эрдогана. Несостоявшийся военный переворот в июле 2016 года выпустил джинна из бутылки: глава государства пошел в открытую атаку на своих оппонентов, к которым относятся не только сторонники «террористической» организации Фетуллы Гюлена, но и старые «друзья» кемалисты, курдские активисты и вообще все, кто не соглашается с официальной политикой Анкары.

После переворота начались массовые репрессии против них всех, но Эрдоган решил закрепить «успех» референдумом по расширению полномочий главы государства. Плебисцит в апреле 2017 года принес Эрдогану победу с небольшим перевесом (52% против 48%), и Турция фактически превратилась в султанат. Начавшиеся экономические трудности вместе с недовольством почти половины населения политическим курсом пошатнули позиции Эрдогана – опросы показывали стабильное снижение его рейтинга и популярности правящей Партии справедливости и развития.

Тогда новоявленный «султан» сыграл на опережение, объявив досрочные выборы президента и парламента. Голосование прошло в июне 2018 года и вновь принесло победу Эрдогану и его партии с тем же перевесом. Раскол общества сохранился. И вот новый экзамен для власти. По мнению экспертов, «незначительные» местные выборы на самом деле значат многое: во-первых, отношения между населением и руководителями городов, сел, районов и других местных органов власти могут повлиять на восприятие обществом высшего руководства, тем более что на низовом уровне тоже разворачивается борьба между партиями.

Во-вторых, слова «местные власти» не очень-то подходят, когда речь идет о 15-миллионном Стамбуле, столице Анкаре или других городах с миллионным населением вроде Измира, Антальи и Аданы. Эрдоган сам начал восхождение к Олимпу с должности мэра Стамбула. Да и нет нужды говорить о той огромной роли, которую играют в экономике Турции ее крупнейшие города и богатые регионы на побережье Мраморного, Эгейского и Средиземного моря – они-то как раз и являются главными оппонентами Эрдогана. И у них есть серьезные аргументы, главный из которых – экономическая рецессия. С 2002 года, когда исламистская Партия справедливости и развития пришла к власти, турецкая экономика росла впечатляющими темпами. Но это уже в прошлом.

Дело дошло до того, что турецкие власти стали преследовать даже социологические центры и рейтинговые агентства за «вредные» публикации, нарушающие идиллическую картину, которые себе и подданным нарисовал президент. «При этом власти удивительным образом оставляют без внимания словесные интервенции президента Эрдогана, которые вредят турецкому финансовому сектору куда сильнее, чем любые международные отчеты», - пишет Московский центр Карнеги. Власти ограничивают доступ прессы, особенно иностранной, к объективной информации о положении в экономике. Не лучше относятся к неправительственным организациям Турции.

Между тем, итоги местных выборов весьма противоречивы. С одной стороны, Партия справедливости и развития формально считается победителем. Вместе с союзником в лице Партии националистического действия ПСР получила контроль над 51% местных администраций, а именно: 24 провинции (вилайета), 538 районов, 200 сельских администраций и мэрии 16 городов.

С другой стороны, с городами как раз большие проблемы: Анкара уже «потеряна» властью – ее мэром стал представитель оппозиционной Республиканской Народной партии Мансур Яваш. Хотя проигравший кандидат от ПСР Мехмет Озхасеки признал поражение, правящая партия всё же решила оспорить итоги голосования в Анкаре и заодно Стамбуле. Крупнейший город страны может оказаться в руках «врага», то есть выдвиженца кемалистов, молодого перспективного политика Экрема Имамоглу. По предварительным данным (спустя неделю ЦИК еще не подвел окончательные итоги, хотя посчитал 99,95% бюллетеней), он побеждает кандидата от власти, бывшего премьера Бинали Йылдырыма с минимальной разницей в 0,3% (25 тыс. голосов). Команда Эрдогана не может этого допустить. На момент написания данной публикации окончательных результатов по Стамбулу так и не появилось.

Тем не менее, можно констатировать, что все города с миллионным населением, за исключением Бурсы, что на азиатском берегу Мраморного моря, перешли в руки оппозиции. В этой ситуации Эрдоган занял двойственную позицию. С одной стороны, он заявил о победе своей партии и заверил избирателей в намерении сделать ее работу более качественной. С другой стороны, он призвал сторонников «не расстраиваться по поводу этих результатов» и язвительно бросил: «Посмотрим, как они [кемалисты] будут управлять». Как отмечает газета «Коммерсант», тем самым турецкий лидер косвенно признал, что эпоха его единоначалия в Турции закончилась и теперь у оппозиции появился шанс доказать правомерность своих амбиций и претензий на власть.

Продолжение следует

* Мнения автора, высказанные в блоге, не обязательно совпадают с позицией редакции Radio Europa Liberă

«Чем чудовищнее солжешь, тем скорей тебе поверят…», - писал Адольф Гитлер в «Майн Кампф», имея в виду методы обмана, которые, по его словам, использовали евреи и марксисты. Эту цитату часто приписывают Йозефу Паулю Геббельсу (правильно «Гёббельс»), но ведь это не меняет сути. Пропаганда была одной из самых важных, эффективных и циничных направлений деятельности Третьего Рейха.

Об исключительной важности пропаганды говорит одно то обстоятельство, что имперское министерство народного просвещения и пропаганды было создано уже в марте 1933 года. Причем Гёббельс пришел на этот пост с должности начальника управления пропаганды НСДАП, которое он возглавил еще в 1930 году.

«Пропаганда вечно должна обращаться только к массе… На деле пропаганда есть средство и поэтому должна рассматриваться не иначе, как с точки зрения цели», - писал будущий фюрер в своей книге в 1926 году (цитата по Энциклопедии Холокоста). Обратим внимание на то, что министерство просвещения и пропаганды не просто объединило эти две, на первый взгляд, несовместимые вещи, но и включило в свою орбиту буквально все аудиовизуальные искусства и средства коммуникации.

У нацистской пропаганды было несколько приоритетов: борьба с иностранными врагами и евреями, реальная и сознательная дискриминация немцев в Польше и Чехословакии, большевики (коммунисты, марксисты, «еврейско-большевистская угроза» и т.д. в зависимости от контекста). Кроме того, особую роль играла военная пропаганда, прежде всего на Восточном фронте, то есть против Советского Союза. Не менее важная роль была у кинематографа, в особенности с целью распространения расового антисемитизма.

«После нападения Германии на Польшу в сентябре 1939 года… нацистский режим использовал пропаганду для внушения немецкому и гражданскому населению идеи, что евреи не только «нечеловеки», но и опасные враги германского Рейха. Нацисты рассчитывали заручиться поддержкой или хотя бы согласием немцев с политикой, направленной на полное выселение евреев с территории Германии», - сообщает Энциклопедия Холокоста.

А когда нацисты приступили к «окончательному решению еврейского вопроса», руководство лагерей смерти заставляло обреченных узников отправлять открытки спасшимся за границей родным, сообщая «о хорошем обхождении с ними и нормальных условиях жизни». Таким иезуитским по своему цинизму способом нацистский режим использовал пропаганду для сокрытия свидетельств уничтожения людей.

Российский историк, исследователь Второй Мировой войны Александр Гогун объясняет успешную «работу» немецкой пропаганды. Во-первых, она осуществлялась достаточно профессионально, «так что немцы верили фюреру и его приближенным». Однако пропаганда, адресованная зарубежным странам, таких больших успехов не имела: «Уму Геббельса было доступно обратиться лишь к немцам, причем командным тоном. Окрики ничуть не были наигранными, но при обращении к чужакам никакого действия не возымели». Хотя автор оговаривается, что на солдат Красной армии воздействие со стороны немцев всё же было довольно сильным (в материале приводятся любопытные цифры).

Во-вторых, важным компонентом пропаганды Рейха был антикоммунизм. Жителям Германии и оккупированных стран рассказывали, что на Восточном фронте «Вермахт дерется с большевистской заразой, которая может поразить всю Европу». Немецким солдатам говорили, что, если они не будут самоотверженно сражаться, «русские придут и разрушат ваши дома». И многие этому верили, опасаясь советизации. Здесь Александр Гогун ставит под сомнение утверждения цитируемых их авторов, которые опровергали успешность немецкой пропаганды в странах Европы.

Еще одно неотъемлемое условие успеха нацистской промывки мозгов – это частичная опора на правду. «Гёббельс редко использовал полную и законченную ложь, предпочитая искажать идеи и извращать факты и делая это с непревзойденным искусством. Обычно в его объяснениях присутствовало некое ядро или хотя бы зерно истины, которое он… умел обернуть множеством слоев интерпретаций, обязательно оставляя себе лазейку для бегства на случай, если его захотят проверить», - утверждают авторы книги «Йозеф Гёббельс. Мефистофель усмехается из прошлого» (московское издание 2000 года).

Известный украинский филолог, журналист и специалист по коммуникациям Георгий Почепцов в своей статье анализирует другие интересные аспекты воздействия нацистской пропаганды. Например, он указывает на использование самых современных на тот момент технологий: кино, громкоговорители, плакаты.

Систематизируя информацию по теме, автор выделяет «точки перехода» идеологии в пропаганду:

- рациональная точка, работающая с потоками знаний: школа, университет, исследовательский институт, что вело к созданию знаний, совмещенных с идеологией

- эмоциональная точка, где рождалось литература и искусство, «начиненные» идеологией

- информационная точка, когда новости создавали и удерживали модель мира, опирающуюся на пропагандистские конструкции

- социальная точка, реализуемая созданием кружков, общественных объединений, которые опирались на пропаганду.

Почепцов цитирует британского историка Киршоу, который выделяет три фактора, способствовавших быстрому распространению мифа о Гитлере:

- банкротство веймарской политической системы стало хорошим фоном для имиджа динамичного, энергичного, моложавого лидера, предлагавшего кардинальную смену направления

- первичная недооценка Гитлера и последовавший затем энтузиазм по поводу его успешных действий внутри страны, что казалось невозможным для недавно появившегося лидера

- Гитлер воплощал уже имевшийся идеологический консенсус, сложившийся на тот момент в стране против левых сил.

Далее киевский эксперт цитирует выступление Йозефа Гёббельса в 1928 году в Высшей политической школе: «Пропаганда абсолютно необходима, даже если она является всего лишь средством достижения цели… Задача умелого пропагандиста состоит в том, чтобы взять то, о чем многие думают, и представить таким образом, чтобы достичь каждого: от образованного до простого человека».

Продолжение следует